А вот мое сердце отчаянно билось, пока, не открывая глаз, я спешила насладиться миром и покоем до того, как звонок будильника начнет мой день. В последнее время был еще один повод подольше спать — Шеклтон упорно изображал смерть, и я была уверена, что скоро он умрет по-настоящему.

Как всегда, специально держать глаза закрытыми было ужасно трудно. Я почему-то боялась, что чем это сложнее, тем больше вероятность, что Шеклтон умер. Поэтому я отважно сражалась, жестоко скривив лицо в искаженной гримасе решимости. Аарон тихо хихикнул.

— Не бойся, он еще жив. — Он поцеловал меня в кончик сморщенного носа.

Ох. Я расслабилась и медленно открыла глаза. Аарон уже одевался, а Шеклтон несомненно пребывал среди живых, но среди покрытых белым налетом и еле плавающих живых, а это совершенно отдельный и обреченный на гибель подвид.

— Мне пора бежать, детка. — Аарон грациозно двинулся к двери (он в отличной форме!). — Я позвоню.

Он улыбнулся и закрыл дверь. Я счастливо вздохнула, радуясь новому распорядку. Я еще не закончила одеваться, когда Аарон напомнил по почте, что сегодня первый день забастовки в метро. Я совсем об этом забыла, поэтому не продумала заранее, как добраться на работу. Наверное, он этого ожидал, потому что в письме был номер службы вызова такси и предупреждение, что сегодня утром машины, скорее всего, нарасхват. Я успокоилась и порадовалась, что обо мне есть кому позаботиться, но тут же вспомнила, что у меня нет наличных.

Я с надеждой полезла в ящик для четвертаков на прачечную, но оттуда на меня взглянули одинокие десять центов, такие нелепые и бесполезные. Надо же, у меня и правда нет денег. Я во многом растяпа, но не из тех, кто может наткнуться на забытую мелочь в карманах куртки или брюк, поэтому даже не пыталась отыскать неожиданные заначки. Неожиданно мне попадались только неоплаченные счета, засунутые куда-нибудь не туда.

Я быстро подсчитала в уме. За двадцать минут надо добраться до офиса. Пешком не успею. Не успею даже бегом. Скутера, велосипеда или чего-то вроде у меня нет. Нет, погодите, у меня же есть ролики.

Через пятнадцать минут, в наколенниках, налокотниках, перчатках и шлеме, я зигзагами рассекала по Массачусетс-авеню, портфель висел за плечами, как рюкзак. Стояла влажная жара градусов под сорок, и я быстро взмокла. Я сосредоточилась на дороге, ведь мне достаточно крошечной трещинки, чтобы шлепнуться. Виляя мимо стройплощадки, я сделала вид, что не расслышала свист, не столько восхищенный, сколько насмешливый. Но у меня не было ни времени, ни равновесия, чтобы ответить, и я продолжала катиться вперед.

Шатаясь, я ехала по тротуару к Рассел-билдинг, и тут дорогу перебежала белка, чтобы спасти свою драгоценную жизнь на соседнем дереве. Я свернула, чтобы не наехать на нее, из-за чего меня сбил курьер на велосипеде. Я тяжело упала на бок, одно из немногих незащищенных мест. Налокотники проскрипели по бетону, я покатилась и замерла клубком рук и ног в липкой луже растаявшего мороженого. Я уже умерла? Я посмотрела на кучку прохожих, быстро собравшихся надо мной. Хочу ли я умереть?

Курьер остановился поодаль, выправил колесо и рванул прочь. Я была всего лишь очередной помехой на пути его лихорадочной деятельности.

— Вам помочь? — спросила женщина, глядя на пейджер.

— Нет, спасибо, я справлюсь сама.

Она кивнула, не отрывая глаз от экрана, и ушла. Как только сладкая лужа начала просачиваться сквозь ткань юбки, мне показалось, что на краю расходящейся толпы мелькнуло знакомое лицо. Это, часом, не Кларк Кент? Трудно сказать, когда в глаза лезут волосы. Я понимала, что большинство прохожих несколько разочарованы тем, что не случилось ничего страшного, о чем можно авторитетно рассказать у аппарата с питьевой водой. Но журналист, похожий на Кларка Кента, тот, на которого я напала во время слушания, был скорее смущен и озабочен. О боже, он решит, что я самая неуклюжая на свете. То есть настоящая угроза общественной безопасности. Как бы то ни было, сейчас он удалялся вместе со всеми.

Морщась, я собрала себя из обломков. Почистилась, как могла, переобулась в рабочие туфли и похромала в здание. Ральфа явно встревожил мой избитый вид.

— Тебя что, ограбили? — спросил он, хватаясь за кобуру и озираясь в поисках бандитов.

Он действительно беспокоится обо мне или просто застоялся без дела? У меня не было сил разбираться, поэтому я просто покачала головой и продралась через турникет.

— Ты в курсе, что выглядишь как жертва ограбления? — крикнул Ральф мне вслед.

Я пропустила его слова мимо ушей. Когда я добралась до стола, меня ждал Марк Герберт с пузырьком аспирина.

— Я видел, как ты на улице... — Он повертел руками и хлопнул в ладоши, чтобы изобразить эффектную катастрофу. — И подумал, что тебе может понадобиться это. — Он помахал баночкой аспирина и уставился в пол. — У тебя все хорошо?

— Спасибо, Марк, ты очень милый. Все хорошо.

— Тогда ладно. Ну, дай мне знать, если тебе понадобится лед или еще что-нибудь, — смущенно предложил он и удалился.

Выглянув в коридор, я увидела, как Мона спасается бегством под стол — она явно подслушивала.

Позвонил Аарон, узнать, как я добралась. Я ответила, что на роликах, опустив ненужные подробности. Он назвал меня авантюристкой и пообещал, что помассирует мне ноющие мышцы. Хорошо бы опухоль на боку немного спала к тому времени.

Р.Г. ближе к вечеру прислал мне письмо, в котором спрашивал, где копии предварительных сводок его открытых заседаний. Видимо, хотел взять их с собой на отдых. Беда в том, что я их не подготовила. Я была уверена, что он не собирается работать на выходных; глупо, конечно. Я думала напечатать их за неделю без него. Поборов приступ паники, я бросилась за советом к Жанет.

— Ну, он улетит завтра утром, не раньше одиннадцати... — скептически начала она.

— То есть если я успею, то смогу их ему послать? — закончила я за нее.

— Думаю, да. Технически. Если он не станет возражать.

Я не сомневалась, что она не будет спрашивать вместо меня. И постучалась.

— Да, — растерянно произнес Р.Г., когда я сунула голову в дверь. — А, вы принесли мне сводки?

Я страстно желала, чтобы так все и было, но толку-то?

— Если честно, сэр, я бы хотела внести в них кое-какие изменения. Могу я принести их вам завтра утром, первым делом?

Мне показалось, что Р.Г. слегка раздосадован. Потом он кивнул.

— Хорошо, хорошо.

— Прекрасно.

Я начала разворачиваться.

— Подождите, чуть не забыл, — остановил он меня. — У меня для вас кое-что есть.

Он порылся в портфеле.

— Я нашел ее дома и подумал, что вам понравится. У нас с Дженни есть вторая.

Он протянул мне пластинку «Блюзы плохого настроения Слепого Блейка»[44] с фотографией печального блюзмена на обложке.

Возможно, моя хандра не так уж незаметна. Когда я перевела взгляд на Р.Г., он улыбался.

— В прошлом Слепой Блейк помогал мне побеждать кризисы веры, и я решил, что он пригодится и вам.

Не совсем извинение, но Р.Г. определенно сознает, как сильно меня расстроил. Мудро, но отстраненно сострадает, словно понимает мою боль, но находит ее неизбежной, а может, даже необходимой и поучительной.

— Спасибо, сэр, — с неподдельной благодарностью выдавила я. — Простите, что была не в духе последнее время.

— Просто выполняйте свою работу, Саманта. Я нанял вас, потому что мы единомышленники. Останетесь со мной — получите возможность изменить мир к лучшему. Я не собираюсь всю жизнь провести младшим сенатором от штата Огайо. У нас со Слепым Блейком есть и другие планы. Понимаете?

Я думала, что понимаю. Р.Г. подавал надежды с самого переезда в Вашингтон. Конечно, не так серьезно, как Брэмен, но все же его потенциал не остался незамеченным. В последний год его именем жонглировали на воскресных ток-шоу, посвященных возможным кандидатам в президенты. Почти все считали, что он пропустит этот цикл, поскольку Брэмен казался несокрушимым. Он планировал эту гонку все десять лет, пока Р.Г. боролся за права своих избирателей. Завидовал ли Р.Г. тому, что сам не заложил такой же фундамент для вящей славы? Я надеялась, что нет.