Луций испугано попятился.

   - Что ты, Аквиний, остынь, я не то хотел сказать, клянусь Фидесом!

   - А я сейчас скажу то, что я хотел. Причем кулаками, а где надо и ногами...

   Луций поднял руки, чтобы защищаться от разгневанного товарища. Тут бы и стычке состояться, но в нее вмешалась слушавшая до этого спор ветеранов Домиция.

   - Аквиний! - громко и властно позвала к себе легионера знатная патрицианка.

   И тут только спорщики заметили роскошный паланкин Домиции.

   - Какая-то знатная матрона зовет тебя, Аквиний, - насторожено сказал моряк.

   Ветеран-легионер тоже насторожился:

   "Кто это? И откуда матрона знает его имя? И главное, что ей от него нужно?"

   Аквиний, заметно волнуясь, подошел к паланкину, отогнул одну из шторок... и остолбенел! Домиция Долабелла! О, Юпитер Статор! Не может быть!

   Девушка по-доброму улыбнулась ошеломленному ветерану и протянула ему мешочек с динариями.

   - Возьми эти монеты, доблестный Аквиний. Ты славно бился за Цезаря на войне. За него, за честное имя его, ты славно бьешься и в мирной жизни. Ты обожаешь нашего властителя и его друзей. Хвала и честь тебе, Аквиний. Выпей с твоим политическим и философским оппонентом Луцием за здоровье нашего божественного Цезаря и его верного друга - Ивана Сальватора! И будь здоров!.. Эй, носильщики, вперед! Несите меня к моему дому! Да живее! Ида!..

   Молодая невольница закрыла шторку, рабы подняли носилки и тронулись в путь. А Аквиний долго находился в ступоре. Он мял мешочек с деньгами и все глядел недвижимым взглядом в конец улицы, в то место, где скрылся средь толпы паланкин прекрасной Домиции.

   Не на шутку обеспокоенный и в тоже время удивленный Луций подошел к товарищу и стал его трясти.

   - Очнись, Аквиний! Что с тобой?" Кто дал тебе эти деньги?! Кто она?! Ну, говори, не молчи! Аквиний! Да порази тебя молнии Нептуна!

   - Домиция Долабелла, - только и мог вымолвить бывший легионер.

   - Кто? - поразился словам друга Луций.

   - Домиция Долабелла... - повторил, словно в сомнамбуле, Аквиний. - Она вручила мне монеты и сказала, чтобы мы выпили за здоровье Цезаря и его друга Ивана Сальватора.

   - Вот и славно, мой верный Аквиний! - обрадовался бесплатной выпивке моряк - Отчего бы не хлебнуть тускуланского за здоровье Цезаря и его спасителя! Давай, двигаем в харчевню "Триера", закажем зайчатину с овощами и вина, самого хорошего и вкусного! Да побольше! А, Домиция, какая она! Красивая, а?! Красивая? Я ее никогда не видел! А ты счастливчик, Аквиний! И на лучшую девушку Рима взглянул, да еще и деньги заполучил! Ну, пойдем, пойдем, мой славный Аквиний! Я теперь горой за Цезаря и его друзей. Я теперь монархист, а не республиканец!

   Луций тараторил не преставая, засыпал Аквиния вопросами, и плавно, но верно направлял внезапно обогатившегося друга к харчевне "Триера".

   А Домиция ехала в паланкине и ее одолевала гордость за своего суженого.

   "Какой он все-таки герой, мой доблестный Иван Сальватор! Он - настоящий Геркулес! Он - славянский бог! Любимый не испугался биться за меня против Фаррела, прекрасно зная, что трибун непобедимый и многократный чемпион Рима по борьбе. Иван - мужественный воин! Он лучший из лучших. Он - первый среди мужчин, я - первая среди женщин! Значит, мы будем самой лучшей парой на свете! Аве, Иван Сальватор! Скоро мы встретимся!"

   Какое-то невиданное и упоительное счастье царило в ее ликующей душе. Скоро она будет женой самого Ивана Сальватора!

   ***

   И снова резиденция верховного понтифика на Форуме. И те же действующие лица: император Гай Юлий Цезарь и его любимчик Иван Сальватор, он же - Иван Родин.

   Цезарь с укором посмотрел на фаворита.

   - Иван Сальватор, мой верный и доблестный контуберналис, отчего ты не рассказал мне, своему отцу и покровителю, о договоре с Квинтом Фаррелом, о приготовлениях к схватке и о самой схватке? Отвечай немедленно.

   Иван виновато опустил глаза.

   - Я дал слово трибуну, что оставлю наш уговор в тайне как и сами приготовления к поединку. Я не мог иначе, меня могли обозвать болтуном и клятвопреступником. Надо мной смеялся бы весь Рим. Вон смотрите, любимчик Цезаря идет Иван Сальватор - человек, не держащий своего слова! Разве он после этого мужчина? А как бы ты поступил, Цезарь, на моем месте? Ужели ты стал бы нарушать свою клятву, данную тобою. И разве ты когда-нибудь нарушал свои обещания и обеты.

   - Мальчик мой, весь Рим бы не смеялся над тобой, а плакал на Аппиевой дороге. А плакал бы в том случае, если бы попал в засаду к Фаррелу у терм на Марсовом поле и, он, просто пронзив тебя из-за угла, благополучно бы скрылся. И вместе с Римским народом рыдал бы и я мужественный Цезарь. Ты этого хотел, Иван Сальватор?

   - Нет, ни в коем случае, мой Цезарь! Я очень хотел выжить в этой жестокой схватке. Чтобы не огорчить тебя и мою Домицию. Я очень хотел жить и очень хотел выиграть этот бой. Не осуждай меня, мой покровитель, но если бы я не принял условия Фаррела, весь Рим узнал бы об этом позорном отказе и меня прозвали бы трусом! Разве ты бы гордился мною после этого, мой божественный Цезарь? А Домиция? Она бы тоже отвернулась от Ивана Сальватора, прослышав, что я отказался биться за нее.

   Строгий взгляд императора несколько оттаял, Цезарь улыбнулся.

   - Ты точно мое отражение в воде, мой мальчик! Ты такой, как я в молодости! Боевой, принципиальный и решительный! На твоем месте я бы тоже сразился с Фаррелом. Тем более за красивую женщину! - Диктатор тепло обнял своего контуберналиса. - Я тебя не осуждаю, Иван Сальватор! Ты и вправду герой! Олимпийский герой! Хвала Юпитеру за такого сына!

   Родин заулыбался: он прощен великим императором.

   - Единственное, что прошу у тебя, мой славный Иван - это в следующий и во всякий другой раз предупреждать меня о своих замыслах, клятвах, обещаниях, договорах, уговорах. Я должен знать, что с тобой будет происходить и что мне предпринимать в этих случаях. У тебя еще мало опыта в политических интригах. Тебя съедят и не подавятся эти хищные акулы по имени наши враги. А я знаю, как с ними сражаться и подскажу в нужный момент что с ними делать.

   - Хорошо, мой Цезарь. Обещаю, что буду докладывать тебя о моих действиях.

   - Вот и славно, мой мальчик! И все же мне старику весьма интересно как ты одолел такого непобедимого борца как Фаррел?

   - А вот как, мой Цезарь... - и Родин стал во всех мельчайших подробностях рассказывать о ходе поединка, а диктатор с великим интересом слушал контуберналиса.

   Когда Иван закончил свое повествование, диктатор невольно воскликнул:

   - Честь и хвала тебе, Иван Сальватор! Ты римский Ахиллес! Герой! Меня поразило твое мужество и несгибаемая воля к победе. Ты будешь достойным продолжателем дела Цезаря вместе с моим Октавианом!

   Родин подумал:

   "Интересно, почему говоря о наследниках его дела, Цезарь не упомянул имя Антоний? Не так доверяет ему как прежде?"

   А вслух сказал:

   - Спасибо за теплые слова, мой Цезарь! Я всегда беру пример с тебя, великий император.

   - Все верно, римский герой Иван Сальватор, с меня брать пример не зазорно. Я велик во всем, и можно поучиться у меня многих вещам: политике, риторике, философии, полководческому искусству, писательскому мастерству, а также как управлять государством и толпой и всему, всему прочему. Моих талантов не сосчитать, на то я и царь царей Гай Юлий Цезарь. Находясь подле меня, ты, любимец всех богов, приобретешь много полезного и ценного. А эти все знания тебе, несомненно, пригодиться в жизни. Ты и Октавиан будете во главе Рима, вам править республикой.

   - Я буду учиться у тебя Цезарь всему, обещаю.

   - Вот и славно, мой римский Ахиллес! А сейчас продемонстрируй своему отцу тот удар, которым ты победил Фаррела. Мне весьма любопытно взглянуть на него. Весь Рим, от плебеев и патрициев, от нищих и богатых, обсуждает этот прием. И помилуй Юпитер, только не на мене показывай этот великолепный удар, - засмеялся диктатор. - А то некому будет покорять Парфию! Аве, Сальватор!