Из своего лагеря в Палестине Амр двинулся на завоевание Египта, или сюрпризом исторгнув разрешение халифа, или, быть может, не дождавшись этого разрешения. Благородный Омар полагался на своего Бога и на свой меч, которые уже расшатали могущество Хосрова и Цезаря; но сопоставляя ничтожные военные силы мусульман с важностью предприятия, он упрекал самого себя в опрометчивости и внимал советам своих трусливых товарищей. Читатели Корана были хорошо знакомы с высокомерием и величием фараонов, а десятикратного повторения чудес было едва достаточно не для того, чтоб обеспечить победу шестисот тысяч сыновей Израиля, а для того, чтоб доставить им возможность спастись бегством, городов в Египте было много, и они были многолюдны; они были прочно построены и укреплены; один Нил со своими многочисленными рукавами представлял непреодолимую преграду, а римляне должны были упорно защищать житницу императорской столицы. Ввиду таких затруднений повелитель правоверных положился на счастье или на то, что он называл Провидением. Неустрашимый Амр выступил из Газы во главе только четырех тысяч арабов, когда к нему прибыл посланец от Омара. “Если вы еще находитесь в Сирии, - гласило двусмысленное послание, - то отступите немедленно; если же, в минуту получения этого письма, вы уже достигли египетской границы, то подвигайтесь с уверенностью вперед и полагайтесь на помощь Бога и ваших единоверцев”. Амр опасался изменчивости правительственных распоряжений потому, что познакомился с нею на собственном опыте, или, быть может, потому, что ему были доставлены какие-то тайные сведения, - и он продолжал свое наступательное движение до той минуты, когда раскинул свои палатки на территории, несомненно принадлежавшей Египту. Там он собрал своих офицеров, вскрыл письмо, прочел его, с серьезным видом осведомился о названии и географическом положении места, на котором находился, и заявил о своей готовности исполнить волю халифа. После тридцатидневной осады он овладел ал-Фарамой или Пелузием, а этот ключ Египта, как его не без оснований называли, открыл ему доступ внутрь страны до самых развалин Гелиополя и до окрестностей теперешнего Каира.
На западной стороне Нила, на небольшом расстоянии к востоку от пирамид и к югу от Дельты, город Мемфис, имевший сто пятьдесят стадий в окружности, свидетельствовал о величии древних египетских царей. Под владычеством Птолемеев и Цезарей местопребывание правительства было перенесено к берегу моря; древнюю столицу затмили искусства и богатства Александрии; дворцы, а в конце концов и храмы были заброшены и пришли в упадок; тем не менее во времена Августа и даже во времена Константина Мемфис все еще принадлежал к числу самых больших и самых многолюдных провинциальных городов. Берега Нила, которые в этом месте отстоят один от другого на три тысячи футов, были соединены двумя мостами, из которых один держался на шестидесяти лодках, другой на тридцати, а оба они соединялись среди реки небольшим островом Руд, который был покрыт садами и жилищами. У восточной оконечности моста находились город Бабилиун и лагерь римского легиона, охранявшего переход через реку и вторую столицу Египта. Амр со всех сторон окружил эту важную крепость, которую можно было считать частью города Мемфис или Мисрах; в его лагерь скоро прибыло подкрепление из четырех тысяч сарацинов, а громившими городские стены военными машинами он, вероятно, был обязан искусству и усердию своих сирийских союзников. Однако осада продолжалась семь месяцев, и опрометчивые завоеватели были окружены разлившимися водами Нила, которые грозили им гибелью. Их последний приступ был и смел и удачен; они перешли через ров, который был защищен железными клиньями, приставили к стене свои штурмовые лестницы, ворвались в крепость с криками: “Бог Победоносен!” - и оттеснили греков к их лодкам и к острову Руд. Так как эта местность пользовалась удобными сообщениями и с заливом, и с Аравийским полуостровом, то завоеватель предпочел ее Мемфису, который вследствие того обезлюдел; палатки арабов превратились в постоянные жилища, а первая воздвигнутая там мечеть была освящена присутствием восьмидесяти товарищей Мухаммеда. Из их лагеря, раскинутого на восточном берегу Нила, возник новый город, а соседние кварталы Бабилиуна и Фустата, при своем теперешнем упадке, смешиваются под общим названием Старого Мисраха, или Каира, по отношению к которому они составляют обширное предместье. Но название Каира, или Города Победы, в сущности, принадлежит новой столице, которая была основана в десятом столетии халифами из рода Фатимидов. Она мало-помалу удалялась от берега реки, но внимательный наблюдатель может проследить непрерывный ряд зданий от памятников царствования Сезостриса до памятников царствования Саладина.
Однако несмотря на то, что предприятие арабов оказалось и успешным, и прибыльным, им пришлось бы отступить в степь, если бы они не нашли могущественного союзника внутри страны. Суеверия туземцев и их восстание содействовали успехам Александра; они ненавидели своих персидских тиранов, исповедывавших религию магов, - ненавидели за то, что они жгли египетские храмы и удовлетворяли свой святотатственный аппетит мясом бога Аписа. По прошествии десяти столетий та же причина вызвала такой же переворот, и исповедовавшие христианство копты выказали такое же, как и прежде, усердие на защиту непонятного для них религиозного учения. Я уже имел случай говорить о происхождении и об успехах монофизитов и о том, что гонение, которому их подвергал император, превратило эту секту в нацию и восстановило Египет и против императорской религии, и против императорского правительства. Яковитская церковь встретила сарацинов как освободителей, и во время осады Мемфиса велись и тайные, и успешные мирные переговоры между победоносной армией и нацией рабов. Один богатый и знатный египтянин, по имени Мокавкас, скрыл свои религиозные верования для того, чтобы получить должность правителя своей провинции; во время смут, вызванных персидской войной, он стремился к приобретению независимости; присланное Мухаммедом посольство возвело его в звание монарха; но при помощи богатых подарков и двусмысленных комплиментов он отклонил приглашение принять новую религию. Он навлекал на себя гнев Ираклия тем, что употребил во зло оказанное ему доверие; из высокомерия или из страха он медлил изъявлением покорности, а личные интересы побуждали его перейти на сторону сарацинов и положиться на их помощь. На первом совещании с Амром он без негодования выслушал обычное предложение или веровать в Коран, или уплачивать дань, или сражаться. “Греки, - отвечал Мокавкас, - решились сражаться; но я не желаю иметь ничего общего с греками ни в этой жизни, ни в будущей и навсегда отрекаюсь и от византийского тирана, и от его Халкедонского собора, и от его рабов - Мелькитов. Что касается лично меня и моих единоверцев, то мы решились жить и умереть, исповедуя Евангелие и единство естества во Христе. Мы не можем принять откровений вашего пророка, но мы желаем мира и охотно соглашаемся уплачивать его мирским преемникам дань и подчиняться им”. Дань была установлена в размере двух золотых монет с каждого христианина; но старики, монахи, женщины и дети обоего пола, еще не достигшие шестнадцати лет, были освобождены от этого личного налога; копты, жившие и по ту, и по сю сторону Мемфиса, поклялись в верности халифу и обещали трехдневный гостеприимный прием каждому мусульманину, которому придется странствовать по стране. Эта хартия безопасности ниспровергла церковную и светскую тиранию Мелькитов; со всех церковных кафедр стали раздаваться анафемы св. Кирилла, а священные здания вместе с церковным достоянием были возвращены общине яковитов, которые стали невоздержно пользоваться этим моментом торжества и мщения. По настоятельным приглашениям Амра их патриарх Вениамин покинул свое степное пристанище, а после первого с ним свидания любезный араб утверждал, что никогда еще не беседовал с христианским священником, который отличался бы более безупречным характером и более почтенной наружностью. Во время перехода из Мемфиса до Александрии наместник Омара не принимал никаких предосторожностей для своей личной безопасности, полагаясь на усердие и на признательность египтян; при его приближении дороги и мосты тщательно исправлялись, и ему постоянно доставлялись и съестные припасы, и все нужные сведения. Жившие в Египте греки не превышали своим числом и десятой части туземного населения; они не могли устоять против всеобщей измены; их всегда ненавидели, а теперь перестали бояться; судьи стали покидать свои трибуналы, а епископы - свои алтари, и гарнизоны отдаленных городов сдавались восставшим народным массам или вследствие того, что были застигнуты врасплох, или вследствие того, что были лишены подвоза съестных припасов. Если бы Нил не служил путем безопасных и скорых сообщений с морем, то не мог бы спастись ни один из тех, кто по рождению, по языку, по должности или по религии имел что-либо общее с ненавистным именем греков.
