И репутация вождя, и заманчивость предприятия воспламенили умы варваров; к валамирам стали толпами присоединяться готы, как те, которые уже состояли на императорской службе, так и те, которые поселились в провинциях империи, и каждый отважный варвар, знавший по слухам, как богата и красива Италия, готов был идти на самые опасные предприятия, лишь бы достигнуть обладания такой волшебной страной. На поход Теодориха следует смотреть как на переселение целого народа; вслед за готами ехали их жены, дети, престарелые родители и самые ценные пожитки, а о том, как велик был следовавший за их армией обоз, можно составить себе некоторое понятие из того факта, что во время войны в Эпире они потеряли только в одном сражении две тысячи повозок. Для своего пропитания готы рассчитывали на запасы зернового хлеба, который обращался их женами в муку при помощи ручных мельниц, на молоко и мясо от своих стад крупного и мелкого скота, на случайные продукты охоты и на контрибуции, которые они надеялись собрать с тех, кто попытался бы воспрепятствовать их наступательному движению или отказал бы им в дружеском содействии. Несмотря на эти предосторожности, они едва избегли мучительного голода во время перехода в семьсот миль, предпринятого среди суровой зимы. Со времени упадка римского могущества Дакия и Паннония уже не представляли роскошного зрелища многолюдных городов, хорошо возделанных полей и удобных больших дорог; там снова водворились варварство и разорение, а занявшие вакантную провинцию племена болгар, гепидов и сарматов препятствовали движениям неприятеля и вследствие своей природной свирепости, и вследствие настоятельных просьб Одоакра. Теодориху пришлось одерживать много негромких, хотя и кровопролитных, побед, прежде чем он превозмог своим искусством и непоколебимым мужеством все препятствия и, спустившись с Юлийских Альп, развернул свои победоносные знамена на границах Италии.
Одоакр был не такой соперник, которым можно бы было пренебрегать; он уже занял во главе сильной армии выгодную и хорошо известную позицию на реке Изонцо подле развалин Аквилеи; но служившие в этой армии независимые короли или вожди пренебрегали обязанностями субординации и благоразумными требованиями осмотрительности. Дав своей измученной кавалерии непродолжительный отдых, Теодорих смело напал на неприятельские укрепления; остготы сражались за обладание Италией с большим пылом, чем защищавшие ее наемники, и наградой за первую победу было приобретение Венецианской провинции до самых стен Вероны. Неподалеку от этого города, на крутых берегах быстрого Адижа, Теодориха остановила новая армия, усиленная прибывшими к ней подкреплениями и не упавшая духом от первого поражения; борьба была более упорна, но ее исход был еще более решителен; Одоакр бежал в Равенну, Теодорих подступил к Милану, а разбитые войска приветствовали своего победителя громкими выражениями уважения и преданности. Но их непостоянство или вероломство скоро поставило Теодориха в крайне опасное положение; его авангард, при котором состояло несколько готских графов, неосторожно положился на одного дезертира, был заведен в засаду и истреблен близ Фаэнцы вследствие этой двойной измены проводника; Одоакр снова взял верх, а сильно укрепившийся в своем лагере близ Павии Теодорих нашелся вынужденным просить помощи у своих единоплеменников - живших в Галлии вестготов. Всех этих подробностей, полагаю, достаточно, чтобы удовлетворить самых страстных любителей войны, и я не очень сожалею о том, что неясность и неполнота сведений не дают мне возможности более подробно описать бедственное положение Италии и ход упорной борьбы, которая была доведена до окончательной развязки дарованиями, опытностью и мужеством короля готов. Перед самым началом битвы под Вероной Теодорих вошел в палатку своей матери и сестры и потребовал, чтобы в этот день, который он считал самым праздничным днем своей жизни, - они надели на него те богатые украшения, которые были приготовлены их собственными руками. “Наша слава, - сказал он, - обоюдна и нераздельна. Вас все знают за мать Теодориха, а я должен сам доказать, что я достойный потомок тех героев, от которых веду мое происхождение”. Жена или наложница Феодемира напоминала своим мужеством тех германских матерей, которые ценили честь своих сыновей гораздо дороже их жизни; рассказывают, что в одном неудачном сражении обратившиеся в бегство готы увлекли вместе с собой самого Теодориха, но что его мать встретила беглецов у входа в лагерь и своими благородными упреками заставила их снова устремиться на неприятеля.
От Альп до самых отдаленных оконечностей Калабрии Теодорих стал царствовать по праву завоевания; вандальские послы передали ему остров Сицилию, как законно принадлежащую ему часть его королевства, а сенат и народ заперли ворота Рима перед спасавшимся бегством узурпатором и приветствовали в Теодорихе избавителя Рима. Одна Равенна благодаря своим естественным и искусственным укреплениям выдерживала осаду, продолжавшуюся около трех лет, а своими смелыми вылазками Одоакр нередко вносил в лагерь готов смерть и смятение. Но в конце концов недостаток съестных припасов и невозможность рассчитывать на какую-либо помощь заставили этого несчастного монарха преклониться перед ропотом его подданных и мятежными криками его солдат. Через посредство Равеннского епископа был заключен мирный договор. Остготы вступили в город, а враждовавшие между собой короли под присягой условились управлять италийскими провинциями с равной и нераздельной властью. Нетрудно было предвидеть, к чему приведет такое соглашение. По прошествии нескольких дней, проведенных в притворных выражениях радости и дружбы, Одоакр был убит на торжественном банкете рукой или по меньшей мере по приказанию своего соперника. Заранее были разосланы тайные приказания, которые были с точностью исполнены; вероломные и жадные наемники были повсюду преданы смерти в один и тот же момент и без всякого с их стороны сопротивления, а Теодорих был провозглашен готами королем с запоздалого, вынужденного и двусмысленного согласия восточного императора. Низвергнутого тирана, по обыкновению, обвиняли в составлении заговора; но о его невинности и о виновности победителя ясно свидетельствует выгодный мирный договор, на который не согласился бы без тайного намерения его нарушить тот, на чьей стороне была сила, и которого не стал бы нарушать тот, кто был бессилен. Нежелание делиться своей властью и зло, причиняемое внутренними раздорами, могли бы в этом случае служить более приличным оправданием и смягчить суровый приговор над таким преступлением, которое было необходимо для того, чтобы доставить Италии то благосостояние, которым она наслаждалась при следующем поколении. Виновника этого благосостояния превозносили при его жизни и в его собственном присутствии как церковные, так и светские ораторы; но история (в его время она безмолвствовала) не оставила нам беспристрастного описания ни тех событий, в которых обнаружились доблести Теодориха, ни тех недостатков, которыми омрачались эти доблести. До нас дошел только один письменный памятник его славы - сборник публичных посланий, написанных от имени короля Кассиодором; но эти послания не заслуживают того слепого доверия, каким до сих пор пользовались. В них описаны не столько существенные особенности, сколько внешние формы Теодорихова управления, и мы тщетно старались бы познакомиться с непритворными убеждениями варвара из декламации и ученой болтовни софиста, из выраженных римскими сенаторами пожеланий, из черновых копий с официальных бумаг и из тех неопределенных заявлений, которые при каждом дворе и при всяком случае исходят из уст осмотрительных министров. Для славы Теодориха служат более надежной опорой спокойствие и благоденствие тридцатитрехлетнего царствования, единодушное уважение современников и глубоко запечатлевшееся в умах готов и италийцев воспоминание о его мудрости и мужестве, о его справедливости и человеколюбии.
Раздел италийских земель, из которых Теодорих раздал третью часть своим солдатам, ставится ему в лестный для него упрек, как единственная несправедливость, какую он совершил в течение всей своей жизни. Но и для этой меры могли служить оправданием примеры Одоакра, права завоевателя, правильно понимаемые интересы италийцев и священная обязанность доставить средства существования целому народу, который переселился в отдаленную страну, положившись на данные ему обещания. Под управлением Теодориха и под прекрасным небом Италии число готов скоро разрослось до двухсот тысяч человек, а всю цифру готского населения нетрудно определить, присовокупив соразмерное число женщин и детей. Этому захвату земель, часть которых, вероятно, и без того не была никем занята, было дано благовидное, но неподходящее название гостеприимства; эти непрошеные гости рассеялись по Италии, а земельный участок каждого варвара соответствовал своими размерами его знатности или официальной должности, числу его последователей и количеству его рабов и домашнего скота. Различие между людьми благородного происхождения и плебеями было признано законным; но земля каждого вольного человека была освобождена от налогов, и он пользовался той неоценимой привилегией, что подчинялся лишь законам своей страны. Ради моды и даже ради собственного удобства, завоеватели скоро усвоили более изящную одежду туземцев; но они все еще держались своего родного языка, а их презрение к латинским школам поддерживалось самим Теодорихом, который удовлетворял их предрассудки или свои собственные, когда утверждал, что ребенок, дрожавший при виде розги, никогда не будет в состоянии без страха смотреть на меч.
