— Привет, Чико.

Услышав знакомый голос, Дэвид Филлипс поднялся из-за письменного стола в отделе пропаганды ЦРУ. Перед ним стоял улыбающийся Говард Хант, протягивая руку:

— Рад снова работать с тобой.

— Добро пожаловать,— ответил Филлипс.

Хант и Филлипс были ветеранами гватемальской кампании ЦРУ 1954 года. «Кубинский проект» должен стать ее точной копией. В Гватемале ЦРУ обучило «патриотическую» оппозиционную армию, обеспечило ей тыловую поддержку и дирижировало «вторжением». Мишенью был Хакобо Арбенс, который после избрания его президентом неожиданно начал проводить социально-экономические реформы. Он сделал непростительную ошибку, экспроприировав более четверти миллиона акров земли компании «Юнайтед фрут», предложив совершенно неадекватную, по мнению фирмы, компенсацию.

У «Юнайтед фрут» были могущественные друзья в Вашингтоне. Директор ЦРУ Аллен Даллес являлся ее акционером. Его брату, государственному секретарю Джону Фостеру Даллесу, также принадлежала изрядная часть акции, а адвокатская контора Даллесов «Салливан и Кромвелл» представляла юридические интересы «Юнайтед фрут». В совет директоров «Юнайтед фрут» входил генерал Роберт Катлер, председатель Совета национальной безопасности, утверждавший все секретные операции.

Хант недавно прибыл из Уругвая, где возглавлял резидентуру ЦРУ — его первый (и последний) руководящий пост. Высокий, худощавый, с широко расставленными совиными глазами, Хант, казалось, был рожден для шпионской жизни. Когда он не играл в шпионские игры, он писал о них в шпионских романах — весьма бледных копиях Джеймса Бонда. Время от времени он вел себя с той же бравадой, что и его выдуманные герои, и порой, подобно нм, имел неприятности с начальством.

То, что его отозвали в штаб-квартиру, никак нельзя было назвать повышением. В Уругвае Хант проявил такую независимость и самостоятельность, что вызвал раздражение самого Айка Эйзенхауэра. В Монтевидео Хант, похоже, большую часть времени проводил, объезжая в «кадиллаке» ЦРУ местные бары или раскручивая замысловатые сюжеты дешевых шпионских романов, которые являлись источником его дополнительных — и весьма внушительных — доходов. В начале 1960 года ему сообщили: его отзывают в Вашингтон. Хант не желал расставаться с Монтевидео, где так приятно проводил время. Он заявил вступающему на пост президента Уругвая Бенито Нардоне, что незаменим для поддержания дружественных отношений между двумя странами и что Нардоне во время предстоящего государственного визита в США следует потребовать от Эйзенхауэра оставить Ханта в Монтевидео. Нардоне так и сделал, вызвав у Лика величайшее удивление, Эйзенхауэр, будучи военным до мозга костей, посчитал себя оскорбленным подобным отступлением от общепринятых норм. Он заявил послу США в Уругвае, что не имеет ни малейшего желания вмешиваться в кадровую политику ЦРУ, и вообще, кто он такой, этот самый Хант?

По мнению многих коллег, Ханту не хватало способности трезво оценивать последствия своих поступков, Филлипс вспоминал, как накануне переворота 1954 года Хант устроил лидерам гватемальской эмиграции, присутствие которых в Майами предполагалось хранить в строгой тайне, грандиозный кутеж в ночных клубах, едва не приведший к катастрофе. Однако Хант продолжал пользоваться доверием заместителя Биссела Трейси Бернса, служившего вместе с Хантом в УСС. Бернс отправил его под видом туриста изучить обстановку в Гаване. После весьма бурного турне Хант доложил, что ЦРУ не следует рассчитывать на то, что вторжение будет поддержано народным восстанием. Он предложил уничтожить перед самым нападением все электронные средства связи с тем, чтобы кубинские руководители не смогли организовать массы на отпор. Но главное — это убийство Кастро в момент вторжения: «в суматохе, вызванной отсутствием руководства, кубинские вооруженные силы просто развалятся».

Бернс сообщил Ханту, что его доклад будет учтен при разработке окончательных планов вторжения. И поскольку время шло, а новостей никаких не было, Хант стал буквально преследовать Бернса, настырно допытываясь, что сталось с его предложением убить Кастро. «Все в руках специальной группы» — единственно, что отвечал ему Бернс.

В 1947 году конгресс принял законодательный акт, согласно которому создавался Совет национальной безопасности. В его обязанности вменялось обсуждать задачи внешней политики и ход их осуществления. В Совет входят президент, вице-президент, государственный секретарь, министр обороны. Тем же законом учреждалось ЦРУ, функции которого были ограничены сбором разведывательной информации, необходимой Совету национальной безопасности для принятия решений. Но в законодательном акте существовала лазейка, позволяющая ЦРУ осуществлять акции «по усмотрению Совета национальной безопасности». Уже на первом заседании Совет принял совершенно секретную директиву, которой санкционировал проведение Центральным разведывательным управлением тайных операций. Так что установленных правил никто не придерживался чуть ли не с самого начала, В докладе специальной сенатской комиссии но расследованию деятельности разведывательных органов по этому поводу говорится: «Секретная акция есть деятельность, направленная на достижение целей внешней политики, которую следует скрывать с тем, чтобы страна могла правдоподобно опровергать ответственность за нее».

Тайные полномочия буквально развязали ЦРУ руки. И все же Аллен Даллес считал крайне стеснительным то, что каждая операция должна была утверждаться Советом национальной безопасности. На волне успеха ЦРУ в Гватемале он осторожно намекнул в Белом доме: не создать ли подкомитет Совета национальной безопасности, специальную группу, которая бы регулярно рассматривала оперативные предложения ЦРУ? Помощник президента по вопросам национальной безопасности, председательствуя в ней, определял бы, следует ли направлять то или иное предложение на утверждение Советом. Это упростит процедуру и избавит Овальный кабинет от грязных слухов о международном надувательстве. Да еще, не забудьте проблему «правдоподобно опровергаемого»...

Новая специальная группа получила название «комитет 5412/2» — по номеру директивы Совета национальной безопасности, уполномочивающей ЦРУ осуществлять секретные операции (впоследствии его несколько раз переименовывали, и в настоящее время он известен как «комитет 40»). В 1960 году в состав комитета входили помощник президента по вопросам национальной безопасности Гордон Грей, начальник оперативного отдела ВМС США старый вояка адмирал Арли Бэрк, представитель государственного департамента, друг влиятельного Поули — Ливингстон Мерчант и Даллес. Если пользоваться футбольной терминологией, такая «линия обороны» не представляла серьезных трудностей для «нападающих» ЦРУ.

Седовласый Даллес — неизменный твидовый костюм, неизменная трубка — был мастер на всякие хитрости: он и рыбке всучил бы зонтик. 13 января 1960 года Даллес впервые представил «Кубинский проект» на рассмотрение специальной группы. ЦРУ, пояснил он, не предусматривает «немедленного устранения Кастро». Но было бы неплохо иметь возможность «без шума готовиться на случай непредвиденных обстоятельств», если, что весьма вероятно, придется удалять уродливый нарост на стройном стволе карибской пальмы.

Специальная группа создала «кубинскую группу особого назначения». Ей следовало применять против Кастро меры, цели и характер которых никак не были ни сформулированы, ни обозначены, Даллес добился своего: внутри специальной группы появилась еще одна группа особого назначения, занятая исключительно «правдоподобно опровергаемым». И Трейси Бернс сказал Ханту: «Все в руках специальной группы».

Хотя Кастро не предпринимал никаких агрессивных шагов против Соединенных Штатов, 9 марта на первом заседании группы особого назначения полковник Кинг предложил подготовить доклад, в котором содержались бы доказательства того, что кубинские руководители «готовят атаку на военно-морскую базу США в Гуантанамо». Это было объявлением войны. Кинг предупредил: «Если Фидель и Рауль Кастро, а также Че Гевара не будут уничтожены одним разом — что очень маловероятно,— операция станет долговременной и свергнуть существующее правительство можно будет только с применением силы».