«8 февраля 1849 года, — рассказывает Гарибальди, — меня, больного ревматизмом, внес на своих плечах в залу Римского собрания мой адъютант Буэно».

Вот выдержки из отчета о заседании 8 февраля 1849 года Учредительного собрания (цит. по «Scritte discorsi politici e militari di Garibaldi» — «Политические и военные статьи и речи Гарибальди»):

«Производится подсчет депутатов. Присутствует 140 человек.

Президент. Просят каждого из граждан депутатов написать свое имя на клочке бумаги и бросить эту бумажку в урну. Имена будут сгруппированы по секциям — но 14 человек в каждой.

Гарибальди. Прошу слова. Полагаю, что каждый из присутствующих чувствует, что здесь происходит нечто очень важное. Я предлагаю, чтобы заседание не прекращалось, чтобы депутаты вышли из этого помещения не раньше, чем будет удовлетворено желание народа. Здесь присутствуют все представители народа. Будет ли тут проделано больше или меньше формальностей и церемоний, не имеет никакого значения. Надо решить, какова должна быть форма правления в стране. Таково, я думаю, желание не только римского народа, но и всей Италии. Повторяю, формальности и церемонии не важны для судеб итальянской нации.

Президент. Речь идет не только о формальной стороне дела, но и о том, чтобы прочно, основательно установить все необходимое, чтобы президент и секретари предпослали нужные соображения…

Гарибальди. Сейчас мы обязаны поставить и решить жизненный, принципиальный вопрос! Медлить, хотя бы одно мгновение, является, по-моему, преступлением. Сейчас добрая треть итальянского народа порабощена, миллионы наших братьев томятся, страдают и стонут. А мы что делаем? Занимаемся здесь формальными дискуссиями! Я твердо убежден, что раз предшествовавшая форма правления уничтожена, то единственно подходящей для Рима сейчас формой является республика! (Аплодисменты, чередующиеся с легким изъявлением неудовольствия.) Разве сегодняшние римляне, потомки древних римлян, не способны быть республиканцами?»

Однако председательствовавший решительно заявил, что без формальностей обойтись нельзя. Несмотря на горячее нетерпение Гарибальди, точка зрения председателя собрания одержала верх. Лишь в час ночи были оглашены следующие тезисы:

«1. Светская власть папы объявляется упраздненной.

2. Папе будет гарантирована полная возможность свободно осуществлять свою духовную власть.

3. Формой правления римского государства будет чистая демократия со славным именем Римской республики».

В 2 часа пополудни, 9 февраля, была провозглашена Римская республика. Все провинциальные города Римской области единодушно и радостно встретили это решение. В Рим стали стекаться тосканские, генуэзские и сицилийские волонтеры. Здесь же нашли убежище многие деятели национально-освободительного движения, бежавшие из различных итальянских государств и среди них — Мадзини, взгляды и действия которого встречали упорное сопротивление тосканских либералов и их вождя Гверацци. Избранный депутатом Римского учредительного собрания, Мадзини 5 марта приехал в Рим. Уже на следующий день он участвовал в заседаниях Учредительного собрания. В своих выступлениях он настаивал на военном союзе Римской республики с Пьемонтом против Австрии.

Но вскоре стало известно о поражении пьемонтцев под Новарой (23 марта). С этого момента положение становилось крайне серьезным. Римской республике приходилось теперь самой заботиться о себе, срочно принимать меры самообороны. Учредительное собрание постановило вручить всю исполнительную власть и предоставить чрезвычайные полномочия по защите республики триумвирату. 29 марта в состав триумвирата были избраны Мадзини, Саффи и Армеллини.

В то же время семнадцать тысяч венецианцев по-прежнему были готовы бороться за свободу и республику. 2 апреля президент Манин поставил на обсуждение палаты депутатов следующие вопросы;

— Сопротивляться австрийцам или нет? Все депутаты встали с мест и воскликнули:

— Да!

— Любой ценой?

— Да, любой ценой! — последовал единодушный ответ.

Был принят следующий декрет:

«Во имя бога и народа. Собрание представителей Венеции постановляет:

Венеция будет сопротивляться австрийцам любой ценой.

Президент Манин облекается с этой целью неограниченными полномочиями».

Трудно описать энтузиазм народных масс, наполнивших площадь св. Марка. По требованию горожан, на самой высокой колокольне взвилось красное знамя. Была отчеканена бронзовая медаль с надписью: «Истреби в себе малейшие следы трусости!»

События в Италии развивались с исключительной быстротой.

23 марта 1849 года восстает население Генуи; 6 апреля Катанья подпадает под власть кровавого пса Бурбонов — Филанджери; 12-го реакция побеждает в Тоскане и восстанавливает на престоле эрцгерцога; 20-го Филанджери уже у ворот Палермо. Почти одновременно с этим папа обращается к европейским державам и своей католической пастве с воззванием: «Кто не знает, что Рим теперь стал — увы! — лесом, населенным рычащими зверями, что он переполнен людьми всевозможных наций — вероотступниками, еретиками или вождями коммунизма и социализма?» Впрочем, святой отец не смог бы привести никаких доказательств о засилье «коммунистов и социалистов». Частная собственность в Риме была не тронута, за исключением огромных церковных имуществ. Реакционная пресса Европы открыла яростную кампанию против республиканского Рима, а европейские монархи готовились вступиться за интересы папы. Австрийцы начали постепенно оккупировать Римскую область. «Таймс» в передовых статьях (30 марта, 11 мая) заявлял, что «цели и методы Римской республики такие же, как были у «красных» в Париже». Все это утверждалось вопреки умеренной программе римского триумвирата, опубликованной 5 апреля. В ней говорилось: «Не должно быть классовой борьбы, вражды к богатым, нарушения прав собственности; но необходимо постоянно стремиться улучшить материальные условия классов обездоленных».

Пий IX нашел союзника в лице Луи Наполеона, ставшего к тому времени президентом Французской республики. Стремясь угодить выдвинувшей его католико-монархической «партии порядка», будущий император Луи Наполеон решил восстановить папу и уничтожить Римскую республику. Он воспользовался для этого следующим предлогом. Республиканское большинство французского Учредительного собрания настаивало на том, чтобы французская армия пришла на помощь пьемонтцам в их борьбе с Австрией. Вскоре после поражения пьемонтцев под Новарой (23 марта) Учредительное собрание в Париже постановило (30 марта): «Если исполнительная власть для более верного обеспечения неприкосновенности пьемонтской территории и для более твердой охраны интересов и чести. Франции считает необходимым подкрепить дипломатические переговоры частичной и временной оккупацией в Италии, то Собрание готово оказать исполнительной власти полную поддержку». Собрание вотировало чрезвычайный кредит на трехмесячную военную экспедицию «для охраны французского влияния и защиты цивилизации». Но вместо того чтобы отправить этот экспедиционный корпус по его прямому назначению, то есть на помощь Пьемонту, Луи Наполеон послал его… в Чивита-Веккию для разгрома Римской республики.

25 апреля французская армия в восемь-десять тысяч человек под командой генерала Удино высадилась в Чивита-Веккии. Генерал получил от президента инструкцию «не признавать Римской республики, триумвиров и Национального собрания, но вежливо обращаться с каждым из членов его в отдельности, мирным и дружеским образом (?) оккупировать Рим; но в случае, если жители его окажутся настолько глупы, что окажут сопротивление, — применять вооруженную силу».

В ответ на упреки радикальных элементов Парижа Луи Наполеон лицемерно уверял, что он лишь собирается «спасти» Рим от «нашествия иностранцев, собравшихся в столицу со всех концов Италии и угнетающих римских жителей». Разумеется, к таким «иностранным демагогам» он причислял Мадзини и Гарибальди.

Генерал Удино не рассчитывал на серьезное сопротивление и презрительно заявил итальянским делегатам: «Les Italiens ne se battent pas» («Итальянцы не умеют драться»).