Вслед за троицей молодых людей кавалькада неспешно проследовала через ворота во внутренний двор замка. Стражники почтительно приветствовали Донаха и Роберта, поднимавшихся на конях ко двору, со всех сторон окруженному конюшнями и амбарами, от которых до сих пор исходил запах свежего дерева. Томас, Найалл и Кормак уже спешились и теперь отдавали распоряжения грумам, поспешившим навстречу охотничьей партии. Когда четыре года назад между Англией и Шотландией разразилась война, младшие братья Роберта еще оставались на попечении лорда Донаха, так что здесь они чувствовали себя увереннее и привычнее, нежели в родовых поместьях Брюсов в Каррике и Аннандейле.

Спрыгнув с седла на землю и передав поводья Несу, Роберт заметил, что к ним спешит управляющий Донаха.

– Милорд! – Управляющему пришлось повысить голос, чтобы перекричать восторженный лай гончих. – Надеюсь, охота была удачной?

– Вполне, Гилберт, – ответил Донах, спешиваясь. – Мы привезли мясо для вяления.

– Я прослежу, чтобы все было сделано как надо. Милорд, у вас гости.

Донах нахмурился:

– Кто?

– Два монаха из Бангорского аббатства. Они прибыли вскоре после полудня. – Взгляд Гилберта задержался на заляпанных грязью сапогах и накидке лорда. – Должен ли я попросить их подождать, пока вы переоденетесь?

Роберт шагнул вперед.

– Нет, Гилберт. Мы примем их немедленно.

Управляющий покосился на Донаха, и лорд утвердительно кивнул.

– Позаботься о том, чтобы гости были накормлены. Мои люди будут ужинать вместе со мной.

– Будет исполнено, милорд.

Оставив управляющего распоряжаться охотниками и егерями, которые повели собак на псарню, Роберт с приемным отцом направились в донжон. Проходя по двору, Роберт поймал взгляд Александра Сетона. Чувствуя заслуженное глубокое удовлетворение, он перешагнул порог и ступил в полутемное помещение. Сердце тревожно забилось у него в груди.

У огромного очага в главной зале стояли два монаха в черных подрясниках. На звук шагов Роберта и Донаха оба обернулись, и от порыва холодного ветра языки пламени в камине взметнулись и зашипели. Один из них был моложе другого, с открытым, честным лицом и беспокойными, быстрыми глазами. Старший обладал куда более примечательной внешностью: лицо его было обезображено извилистым шрамом, сбегавшим по щеке и рассекавшим губу. Он стоял, расправив плечи и широко расставив ноги, встретив взгляд Роберта с вызовом, который более подошел бы воину, нежели служителю Церкви.

Но Донаха, похоже, ничуть не оскорбила открытая враждебность монаха. Он подошел к нему и обеими руками потряс его ладонь.

– Брат Мертоу, давненько мы с вами не виделись. Вы получили мои послания? После того как вы не ответили на них, я начал опасаться самого худшего.

– Мы рассчитывали прибыть раньше, но опасность была слишком велика.

Монах говорил по-гэльски отрывисто и грубо, с гортанным акцентом, настолько отличавшимся от диалекта, принятого в его семье, что Роберт с трудом понимал его.

– За нами следили шпионы Ольстера. – Мертоу обвел взглядом залу, задержавшись на мгновение на новеньких балках, пересекавшихся над его головой. – Мне радостно видеть, лорд Донах, что вы исправили вред, причиненный его людьми.

Улыбка Донаха исчезла при упоминании человека, рыцари которого разрушили его родовой замок.

– Я не мог допустить, чтобы эти грязные собаки решили, будто победа осталась за ними. – Он повернулся к Роберту. – Кроме того, неоценимую помощь оказал мне мой приемный сын – сэр Роберт, граф Каррик и властитель здешних земель.

Монах со шрамом перенес свое внимание на Роберта:

– Ваше имя и родословная идут впереди вас. Ваш дед был великим человеком, да упокоит Господь его душу. Мы с братьями по-прежнему чтим его память и заслуги.

Роберт удивленно нахмурился. Насколько ему было известно, дед никогда не бывал в Ирландии. Земли клана Брюсов в Антриме, от Гленарма до Олдерфлита, не входили в наследство старого лорда. Как и графство Каррик, они были частью приданого матери Роберта, которое после женитьбы на ней досталось его отцу, а уже от него перешло к самому Роберту восемь лет назад. Заняв место отца, Роберт испытал некоторую неловкость, когда, вернувшись в Антрим, принял присягу вассальской верности от своего коленопреклоненного приемного отца.

– Я и не подозревал, что вы знали моего деда.

– Не лично, – пояснил молодой монах. – Но он и нас облагодетельствовал своей щедростью. Долгие годы ваш дед присылал деньги в качестве платы за свечи, горящие в храме нашего отца-основателя святого Малахии.

Донах кивнул, когда Роберт оглянулся на него.

– Все верно. Твой дед передавал мне свои пожертвования через твою мать. – Жестом указав на длинный стол, занимавший большую часть комнаты, на котором только что появились кувшин с вином и кубки, лорд предложил: – Давайте присядем.

Они направились к столу и деревянным скамьям, и Роберт подумал об аббатстве Клерво во Франции и других местах, куда его дед посылал деньги для оплаты свечей, горящих в честь святых. Сколько их еще курится в часовнях и монастырях, зажженных волей его деда в попытке искупить грехи своего предка?

Во время странствий по Шотландии, как гласит легенда, Малахия, архиепископ Армы, однажды остановился в фамильном замке Брюсов в Аннане. Услышав о грабителе, которого приговорили к смертной казни через повешение, он попросил пощадить его, и лорд Аннандейл уважил его просьбу. Но на следующий день Малахия увидел, что грабитель болтается на виселице, и тогда он обрушил свой гнев на лорда и его потомков. Проклятие, которое он наложил на них, говорят, было таким сильным, что река вышла из берегов и затопила замок, разрушив его до основания, отчего Брюсам пришлось возводить новую цитадель в Лохмабене.

Отец Роберта неизменно высмеивал старинное предание, утверждая, что причиной разрушения замка стал зимний ураган. А вот дед склонен был винить в их бедах не только прошлые несчастья, но и все события, последовавшие за трагической гибелью короля Александра III, которые привели на трон марионетку Эдуарда – Джона Баллиола, лишив клан Брюсов права претендовать на престол.

– В прошлом году братья разыскали меня и сообщили о том, что граф Ольстер разрушил замок Донаха, – сообщил Роберт, усаживаясь за стол. – Они сказали, что люди Ольстера искали реликвию, заполучить которую желает король Эдуард, – реликвию, которую одни называют посохом Иисуса, а другие – посохом Малахии. – Он не сводил глаз с Мертоу, но по изуродованному лицу монаха ничего нельзя было прочесть. – И тогда я отказался от должности хранителя Шотландии в надежде первым найти этот посох, чтобы помешать королю завладеть им. По моей просьбе лорд Донах отправил послание в ваш монастырь – мы надеялись, что вашему ордену известно его местонахождение.

Поскольку оба монаха безмолвствовали, Донах шумно вздохнул:

– Мертоу, хватит играть в молчанку. Да, последние месяцы вы держали рот на замке, но слухами земля полнится. – Налив в кубок вина, он пододвинул его монаху. – Нам известно, что люди Ольстера устроили обыск в вашем аббатстве после того, как посох исчез из Армы. Они не решились бы на такой шаг, если бы не подозревали, что это вы забрали его.

– А зачем ему понадобилось разрушать ваш дом, Донах? – парировал Мертоу. – Может быть, потому, что вы украли его?

– Всем известно, что мы оказываем поддержку вашему ордену, и только поэтому мы попали под подозрение. – Донах нахмурился. – Чем, без сомнения, дали Ольстеру повод навсегда изгнать нас из Гленарма, о чем он давно мечтает. Все эти годы мы находились под защитой клана Брюсов, тогда как английские захватчики оттеснили прочих наших соотечественников на запад. И я был одним из немногих дворян, кто сумел сохранить свои земли. Естественно, Ольстер хочет, чтобы меня не стало. Но я говорю: да поможет Господь ему самому и ему подобным, когда наши земляки вернут себе то, что принадлежит им по праву. Насколько я слышал, на юге уже зреет недовольство, не сулящее де Бургу и таким, как он, ничего хорошего. Ходят слухи о восстании. Или даже войне. – Он с грохотом ударил кулаком по столу. – Приближается день расплаты, помяните мои слова.