Офицер заметил девушку и кивком указал на нее Кристоферу. Джессика сжалась, пытаясь хоть как-нибудь прикрыться.

Синглтон медленно повернулся. Было видно, что он старается взять себя в руки. Реакция его была почти спокойной, но Джессике хотелось провалиться сквозь землю: этот псевдокрестьянский наряд, красные туфли на высоких каблуках, чересчур яркий, вызывающий грим, на котором настаивал этот жирный коротышка-местный управляющий…

— Ты готова, Джессика? — не моргнув глазом, спросил ее Кристофер.

У девушки перехватило горло, и она только кивнула в ответ.

— Где твое пальто?

Она хотела сказать, что все осталось в ресторане, но только пожала плечами.

Кристофер сурово поглядел на офицера.

— Вот как теперь принято обращаться с арестованными?

У офицера тут же заполыхали уши, а Кристофер снял с себя пиджак и накинул его на плечи Джессики. Слава Богу, пиджак доставал ей до колен.

— Спасибо, — кое-как выдавила она. В этот момент в коридоре началась какая-то суматоха. В центре небольшой толпы шел владелец «Веселого ковбоя». Сцена напоминала репортаж из шестичасовых новостей-репортеры, полиция, пара адвокатов, все что-то кричат, пытаясь подобраться к разъяренному владельцу ресторана… И тут ее как токомударило: возможно, это и будет в шестичасовых новостях…

— Пошли отсюда. Скорее. — Кристофер схватил девушку под локоть и потащил к выходу.

— Как это? Разве я не должна подписать какие-нибудь бумаги или внести залог?

— Конечно нет. Это была обычная облава. Ты всего лишь мелкая рыбешка, которая попала в сеть с настоящими акулами.

— Эй, советник, а что это вы тут делаете? — спросил чей-то любопытный, вкрадчивый голос.

Джессика не успела не только поднять глаза, но даже как следует запахнуть пиджак Кристофера, как ее ослепила вспышка магния и клацнул затвор фотоаппарата.

Она почувствовала, как Кристофера захлестнула волна гнева, от которого дрогнуло все его тело, и несказанно изумилась, когда он насмешливо фыркнул.

— Руки прочь от моего лица, Хиггинс, — весело сказал Кристофер.

Хиггинс, который, конечно же, бы газетным репортером, подмигнул фотографу, и сверкнула очередная вспышка. Потом он раскрыл свой блокнот и потащился по лестнице, отставая от них на одну ступеньку.

— Что это с вами, Синглтон? С каких пор вы таскаетесь по ночам по улицам, как и все мы, простые смертные? — Его взгляд перебегал с Кристофера на Джессику с какой-то неприятной суетливостью и мышиной юркостью.

— Ваша сенсация осталась там, — сухо ответил Кристофер, кивая в сторону камеры предварительного заключения.

— Какая сенсация? Что Гарри Нойс в очередной раз что-то не поделил с рэкетирами? — Он закатил глаза, всем своим видом показывая, что это не сенсация, а тоска зеленая, — Вот если бы я мог услышать что-нибудь интересное от постороннего человека…

Кристофер остановился и резко обернулся к репортеру.

— Ничего вы здесь не услышите, Хиггинс, так что можете убираться в… — Он умолк и сделал глубокий вдох. Когда он продолжил тираду, то заметно успокоился. — Она вовсе не на побегушках у Нойса. Просто невинный ребенок, который прослужил у Нойса всего четыре дня.

— Ах, вот как? Тогда почему же вы здесь, советник? Может, она дочка кого-нибудь из тех, кого мы с вами оба знаем и любим? — Хиггинс все еще плелся за ними, надеясь, что Джессика окажется отпрыском кого-нибудь из местных политиканов. Его настырность бросала Джессику в дрожь-правда, не от страха, а от гнева. Кристофер вовсе не нуждался в лишних хлопотах. Всю эту неделю он вставал в семь часов утра и не спал до глубокой ночи. Кому, как не Джессике, было знать это? Когда бы она ни вернулась с работы, он дремал в кресле, дожидаясь ее прихода.

— Отстаньте от нас. Христа ради! — Она выскочила из-за спины Кристофера и подбоченилась. — Я никто, понятно? Мелкая сошка. Всего-навсего его приемная племянница, Джессика Стоун. Вот и все.

Она не могла бы сказать, огорчила репортера или только разожгла его любопытство. Однако от нее не ускользнуло, что Кристофер весь напрягся.

— Как? С-т-о-у-н? — повторил по буквам Хиггинс. — Мисс Стоун, так чего ради вы выбрали для работы такое место, как «Веселый ковбой»? Разве дядя не предупредил вас?

— Всегда рад видеть вас, Хиггинс. — Кристофер схватил Джессику за руку и потащил девушку к машине.

— Простите меня. — Джессика не знала, что еще сказать, когда они отъехали от участка. — Простите, — повторила она, прижимая руку к правому глазу, на котором угрожающе нависла слеза.

Кристофер ничего не ответил, но не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он сердится. В полном молчании они ехали по городским бульварам, кружили по одним и тем же улицам. Джессика куталась в пиджак, не столько радуясь теплу, сколько с благодарностью думая о доброте Кристофера.

Она отвернулась. Слишком опасно думать о Кристофере, как о благородном рыцаре в сверкающих доспехах. Вероятнее всего, он просто заботился о своей репутации.

— Куда мы едем?

— Никуда. Просто катаемся. Быстрая езда помогает успокоиться.

— А мне помогает плитка шоколада… — Кристофер действительно улыбнулся или это ей только показалось? — Ваш «джип» остался у «Ковбоя»…

— Не беспокойся. Полиция вернет его. Я оставил ключи приятелю в участке.

— И моя одежда тоже там.

— Забудь о ней. Мы купим другую. — Похоже, в его голосе прозвучало участие.

Джессика отвернулась, чтобы Кристофер не заметил, как ей больно. Сколько же хлопот она ему доставляла!

Девушка посмотрела в ночную тьму. Казалось, они выезжают на окраину. Дорога поднималась вверх. Когда несколько минут спустя Джессика оглянулась, у нее перехватило дыхание: внизу мерцали огни Денвера, а перед ними расстилалась огромная, дышавшая теплом прерия…

Они доехали до поворота, и Кристофер заглушил двигатель. Он сидел прямо, с каменным лицом, устремив взгляд на блистающий огнями город. Наконец он глубоко вздохнул, и Джессика вся съежилась, ожидая услышать нравоучительную тираду о ее работе, легкомысленном наряде и вконец испорченной его, Кристофера, репутации.

— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно мягко спросил он.

— Вроде нормально. — У Джессики задрожали руки, и она прижала ладони к щекам.

Синглтон погладил девушку по напряженному плечу. Меньше всего на свете Джессика ожидала этого ласкового прикосновения.

— Наверно, тебе было страшно?

Проклятие! Почему сочувствие выносить намного труднее, чем гнев? Гнев не тронул бы ее. Джессика хорошо знала, что это такое. Но тут она совершенно растерялась.

— Да, немножко, — призналась она. — Меня еще никогда не арестовывали.

— Ну-ну, все уже позади. Успокойся, котенок. Этого оказалось достаточно. Измученная морально и физически, Джессика дала волю слезам и дрожащим голосом произнесла:

— О, Кристофер, это было ужасно…

— Знаю. Иди сюда. — Он протянул руки, и Джессика прильнула к его груди, спрятавшись от всего мира в этих теплых объятиях. Кристофер долго сидел так и гладил ее по волосам. Джессика слышала, как ровно бьется его сердце; было спокойно, уютно, и девушку переполняло чувство защищенности, которое ей так редко доводилось испытывать. Через некоторое время комок в горле растаял, и покой охватил ее усталое тело. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.

Но вскоре Джессика почувствовала, что подлокотник впивается ей в ребро. Да и Кристоферу, наверно, было холодно без пиджака. С сожалением она высвободилась из его объятий и откинулась на спинку сиденья.

— Считайте, что я уже успокоилась. — Девушка начала стягивать с себя пиджак, но Кристофер остановил ее.

— Со мной все в порядке. — Синглтон завел двигатель, и сердце ее упало.

— Нам уже пора?

— Нет. Просто я включил печку.

— А, хорошо… — Ей хотелось навсегда остаться с ним здесь, всю жизнь ощущать его заботу и внимание. — Тут так красиво, — торопливо сказала она. Как будто дело было именно в этом… Затем Джессика посмотрела ему в глаза. — Кристофер, почему вы не везете меня прямо в аэропорт?