Со временем все образуется, сказал он себе, повторив те слова, что говорил ей. Элизабет была его женой. Если он будет осмотрителен, то сможет заботиться о ней и заниматься с ней любовью, не впуская глубокие чувства в свое сердце, хотя это будет нелегко.

Качая головой, Рис вышел из клуба и направился по дороге к ожидавшему его экипажу. Нужно отбросить мысли об Элизабет и сосредоточиться на Трэвисе. Над его другом нависла смертельная угроза. Тюрьма казалась неизбежной, как надвигающийся шторм. Если в ближайшее время ничего не произойдет, Трэвиса повесят.

Единственной зацепкой оставался Сандхерст. Только поймав его за руку, можно отвести от Трэвиса нависшую над ним угрозу. Чутье подсказывало Рису, что за графом надо установить слежку. Для того имелось три причины: граф обвинил Трэвиса в предательстве, он был сексуальным извращенцем и необъяснимым образом улучшил за последнее время свое материальное благосостояние.

И начать свое расследование Рис собирался уже сегодня.

Прошло три дня. Каждую ночь, лежа в постели в спальне, смежной с комнатой Риса, Элизабет надеялась услышать на лестнице звук его шагов. Хотя знала, что не услышит. Каждую ночь после ужина он уезжал из дома. По делу, если верить его словам, связанному с его другом капитаном Гриром.

Элизабет боялась, что ее обман все же толкнул Риса в объятия другой женщины. Неужели, думала она, он нашел утешение на стороне? Эта мысль убивала ее без ножа.

За это время, правда, случились и хорошие перемены. Состоялись слушания по делу усыновления Джереда, и было получено официальное одобрение. К несчастью, радость Риса по поводу того, что он стал Джереду законным отцом, лишь усугубила состояние Элизабет.

В молодости, когда он за ней ухаживал, они обсуждали вопрос о детях. Элизабет знала, что он хотел создать семью, но не догадывалась, как сильно он этого хотел и какой чудесный отец из него получится.

Было удивительно, как быстро между Рисом и его сыном установились теплые отношения. Их будто притягивала друг к другу невидимая сила. Джеред был Дьюаром с головы до ног. Возможно, в этом и крылась причина. Мальчик стал больше смеяться и более открыто выражать свои чувства, перестал бояться высказывать свое мнение.

Она не знала, что произошло, но была рада переменам.

Сидя допоздна в гостиной за вышивкой, Элизабет старалась не думать о том, где Рис проводит вечера. Джеред занимался наверху уроками со своим учителем мистером Коннелли. Слуга мистер Гиллеспи нес караул за дверью.

Рис отсутствовал весь день. Завершив процедуру усыновления, он переключил все силы на оформление отказа от титула, занявшись проблемой с такой решимостью, какой она от него не ожидала.

— Я хочу, чтобы мальчик был жив и здоров, — сказал ей Рис. — Меня не волнует богатство Олдриджа. Джеред — мой сын, и я позабочусь о его будущем.

Элизабет была с ним полностью согласна. Если бы она сразу вышла замуж за Риса, то ее сын с первого дня стал бы, как теперь, Дьюаром, племянником могущественного герцога. У Риса было достаточно денег, чтобы обеспечить будущее сына, а в сочетании с наследством, оставленным ее отцом, получалась кругленькая сумма.

Джеред не нуждался в титуле Олдриджа. Пусть Мейсон возьмет его себе. Титул ничего не дал им, кроме боли.

Пытаясь сосредоточиться, Элизабет воткнула иголку в вышивку, но легкий стук в дверь заставил ее поднять голову. Она отложила пяльцы в сторону и направилась в холл. Слуга Джек Монтегю уже ответил на стук. Светлые с серебристым отливом локоны под шляпкой позволили ей мгновенно узнать, что пришла ее невестка, Лили Дьюар.

— Все в порядке, мистер Монтегю. Это ее светлость, герцогиня Брэнсфорд. Я ждала ее. Лили, прошу тебя, проходи.

Герцогиня вошла в дом, и Монтегю запер дверь. Элизабет проводила ее в гостиную. Комната была не столь элегантна, как в Холидей-Хаусе или даже в Брайервуде, но отличалась безукоризненной чистотой и уютом. В арендованном ими трехэтажном здании имелось несколько гостиных, кабинет, две смежные спальни для нее и Риса, а также помещения на втором и третьем этажах для Джереда и миссис Гарви, слуг и мистера Монтегю с его командой.

Женщины расположились на бордовом диване с набивкой из конского волоса. В камине для защиты от первых ноябрьских холодов уютно пылал огонь. Элизабет позвонила служанке и велела принести чай с пирожными.

— Сию секунду, миледи, — ответила стройная девушка, приседая в книксене, и торопливо удалилась.

— Ройял сказал, что вы с Рисом сняли в городе дом, чтобы закончить дела, — заметила Лили. — Жаль, что вы не остановились у нас. Мы были бы только рады.

— Мы бы так и поступил и, если бы нас было всего трое. Но, как видишь, пришлось привезти с собой целую свиту. Похоже, что с нами в Лондон приехала добрая половина слуг.

Лили устремила взгляд в коридор, где стоял на карауле Джек Монтегю.

— Да, я понимаю, о чем ты.

Вошла горничная с чайным подносом и поставила его на столик перед диваном. Элизабет наполнила две чашки и подала одну Л или.

Лили взяла ее и сделала глоток.

— Представляю, как это все утомительно. Когда все закончится и Джеред наконец будет вне опасности, ты вздохнешь с облегчением.

— Еще с каким.

— Ройял сказал, что усыновление было одобрено.

— Да, и мы бесконечно рады. Рис — замечательный отец. Я уже вижу, какие огромные перемены произошли в сыне.

Лили грустно улыбнулась:

— Не могу дождаться, когда сама стану матерью. — Ее щеки прелестно порозовели. — Это одна из причин моего визита. Видишь ли, я недавно обнаружила, что у меня будет ребенок.

— О Боже! — Элизабет искренне обрадовалась, на ее лице засияла улыбка. — Я так счастлива за вас! — Вернув чашку на стол, она наклонилась к Лили и обняла ее. — Герцог, наверное, в восторге.

Лили широко улыбнулась:

— Он просто летает. И уже строит планы, как переоборудовать детскую в Брэнсфорде. Мы постепенно обустраиваем дом, но детская не стояла в начале списка.

— Мне не терпится сообщить Рису, что он станет дядей.

Лили отхлебнула из чашки и взглянула на Элизабет:

— Может, в будущем ты снова сделаешь его отцом.

Радость Элизабет померкла, она опустила глаза на чашку с блюдцем.

— Может быть.

Но уверенности, что Рис вернется к ней в постель, она не чувствовала. Возможно, он и влечения к ней уже не испытывал. Но больше всего она боялась, что у Риса появилась другая женщина.

Однако Элизабет заставила себя улыбнуться:

— А имена вы уже выбрали?

Лили залилась смехом, будто ручеек зажурчал по камням.

— До этого пока еще не дошло. Может, обсудим сегодня вечером.

— Думаю, нам нужно прокатиться по магазинам. Тебе понадобится ворох всякой детской одежки.

Лицо Лили озарила улыбка.

— Как это чудесно — иметь ребенка!

Элизабет подумала о Джереде, о том, как сильно его любит, и сказала:

— Да, нет ничего восхитительнее, чем быть матерью.

— И иметь мужа, который тебя любит, — добавила Лили.

Элизабет охватила печаль, и на мгновение ей стало трудно говорить.

— Ты очень счастливая, Лили.

Лили словно прочитала мысли подруги, и ее улыбка исчезла.

— Дай ему еще немного времени, — произнесла она и взяла Элизабет за руку. — Он со всем примирится.

Но Рис больше не приходил к ней в постель, и Элизабет не надеялась, что когда-нибудь придет снова.

Густой туман, окутывая здания из красного кирпича, по-змеиному стелился по узким, вымощенным камнем улицам. Рис поднял ворот своего тяжелого черного пальто и плотнее затянул вокруг шеи шерстяной шарф.

Филипп Китон, лорд Сандхерст, быстрым шагом шел впереди него в направлении района, где обитал средний класс населения. Четыре ночи подряд Рис следил за ним, ожидая у роскошного дома графа в Мейфэре, когда тот выйдет из своего жилища и сядет в карету.

Рис нанял скромный черный экипаж и приказал извозчику следовать за объектом своего наблюдения на некотором расстоянии, стараясь не выпускать из виду карету графа. В первые три ночи Сандхерст делал остановки в клубах, в том числе в «Бруксе», «Карлтоне» и «Уайтсе».