Хочешь сказать, что не веришь в призраков? Если не ошибаюсь, именно ты пугал меня ими.

Габриэль по-прежнему держал ее за руку. Лиззи сказала себе, что должна освободиться, но не пошевельнулась, чтобы сделать это. По правде говоря, ей нравилось ощущать его прикосновение. С одной стороны, это злило ее, ну а с другой — было волнующе приятным. До тех пор, пока он сжимал ее ладонь, их связывало нечто большее, чем простое прикосновение, — это одновременно раздражало и искушало.

Габриэль вглядывался в ее лицо, как если бы пытаясь прочесть там правду.

Ты же говорила мне, что не веришь в призраков, — сказал он наконец

Габриэль рассеянно поглаживал пальцем нежную кожу ее руки, и это неосознанное движение дарило ей массу волнующих ощущений. Неудивительно, что она так и не вырвала руку, — просто не могла.

Брат Септимус и брат Павел убедили меня в том, что я не права, — заметила она ровным тоном

Он растерянно покачал головой:

Прежде они не показывались чужим. Как тебе удалось их увидеть?

Да еще и поговорить с ними, — напомнила Лиззи. — Они укрылись в твоей башне. Может быть, если бы башню посещало с визитами больше людей, они появлялись бы чаще. Вполне возможно, они беседуют с тобой только потому, что не знают, куда еще девать время.

Что ты искала в башне?

Тебя, разумеется. Я думала, Джейн похитили. Я, кстати, до сих пор не уверена, что с ней все в порядке. И чем дольше мы тут с тобой препираемся, тем меньше у нас шансов найти ее невредимой.

Но Габриэль словно бы не слышал ее.

Они с тобой говорили, — с недоверием повторил он.

Очевидно, что твои призраки не считают меня бесцветным ничтожеством. — Вспомнив о недавней обиде, Лиззи решительно вырвала свою руку. — Я не собираюсь стоять здесь весь день. Если не веришь, отправляйся к своим призракам и спроси их сам. Я иду искать Джейн.

Развернувшись, она зашагала в сторону дома, в полной уверенности в том, что Габриэль идет следом.

* * *

Джейн снилось, что Питер любит ее. Она часто видела этот сон, однако от этого он не становился менее приятным, и она изо всех сил цеплялась за него, стараясь как можно лучше отгородиться от внешнего мира. Питер был рядом — она слышала его глубокий, рокочущий голос. И ей хотелось только одного: остаться в этом уютном, безопасном месте, где Питер любил ее и где с ней не могло произойти ничего плохого.

Она слышала ровное биение его сердца, ощущала тепло его объятий. Голова ее поднималась и опускалась в такт его дыханию, и все вокруг купалось в золотистом сиянии. Джейн чувствовала, как Питер с нежностью поглаживает ее по голове, и внезапно до нее дошло, что это вовсе не сон. Она была на конюшне с Питером, и тот держал ее в своих объятиях.

Джейн медленно, с неохотой подняла голову. Питер улыбнулся ей такой скупой и такой невероятно чувственной улыбкой.

Ты застала меня врасплох, — шепнул он. — Ты всегда спишь так крепко?

Голова ее по-прежнему была прижата к его груди.

Да, — ответила она приглушенным голосом. — А еще я похрапываю.

Не беда, — ответил он, глядя ей прямо в глаза. Прежде чем Джейн успела что-то сказать, он кивнул в сторону стойла: — Не хочешь взглянуть на жеребенка?

По идее, она должна была сорваться с места, но Джейн вместо этого замерла.

Малыш уже родился?

Это девочка. Она уже встала и сосет мать.

А как Пенелопа? — Джейн боялась взглянуть в ту сторону.

Лучше не бывает. Я ведь обещал тебе, что все будет в порядке.

Только тут она повернулась. В предутреннем свете отчетливо были видны лошадь и жеребенок, мирно сосавший мать. Пенелопа подняла голову и взглянула на Джейн, словно спрашивая: из-за чего такой переполох? Затем она вновь принялась облизывать жеребенка, как и подобает любящей матери.

Питер разжал объятия, так что Джейн могла свободно подняться, однако она не спешила встать.

На улице светало, но ей было все равно. Она была слишком счастлива, чтобы думать о чем-то еще.

Джейн вновь прижалась к Питеру, опустила голову на его плечо и вздохнула с нескрываемым облегчением:

Я так перепугалась.

Я знаю. Но все уже хорошо. Осталось только подобрать имя малышке. — Он натянул ей на плечи свою куртку, почти заключив ее при этом в объятия. Почти.

Об этом я еще не думала. Мне почему-то казалось, что Пенелопа умрет, и жеребенок вместе с ней, и я останусь совсем одна...

Даже умри она тогда, ты бы все равно не осталась одна, Джейни, — медленно произнес Питер.

Джейн не решалась взглянуть ему в лицо. Сердце его билось совсем близко — и до странности быстро. Сильные руки Питера обнимали ее за плечи, и Джейн не желала от судьбы ничего иного.

Почему? — выдохнула она еле слышно.

Я буду рядом до тех пор, пока ты этого хочешь, — произнес он с твердой решимостью. — Я стану заботиться о твоих лошадях, присматривать за тобой и следить за тем, чтобы с тобой не случилось ничего плохого. Никому не позволю обидеть тебя или расстроить.

Джейн едва не разрыдалась у него на плече.

Хочешь сказать, что будешь моим слугой, Питер?

До тех пор, пока ты этого пожелаешь, — ответил он с еле уловимой печалью в глазах.

Он понятия не имел о том, как сильно она его желала и как отчаянно любила. А Джейн не хватало смелости сказать ему об этом. Что, если она оттолкнет Питера своим признанием? Этой потери ей не пережить.

Джейн с трудом выдавила из себя улыбку:

Значит, это навсегда.

На мгновение она прочла в его взгляде что-то особенное. На короткое мгновение ей показалось, что она видит в глазах Питера то чувство, на которое всегда надеялась. Он склонился к ней — и Джейн поняла, что он собирается поцеловать ее. Наконец-то он собирается поцеловать ее! Весь мир исчез для нее в этот момент...

Ну, что я тебе говорил? — раздался мрачный голос Габриэля. — Жива и здорова, сидит тут на конюшне. Знаешь, Джейн, ты напугала Лиззи до полусмерти.

Джейн откинулась назад, растерянно глядя на брата. Питер вскочил и попятился от нее, будто она была заразной.

Куртка спала с плеч Джейн, но сама она продолжала недвижно сидеть на соломе.

Я в порядке, — отозвалась она нарочито бодрым голосом. — Я в полном порядке.

А затем, к величайшему изумлению брата, расплакалась навзрыд.

Глава 19

Фрэнсис осторожно пробирался между переплетенных тел спящих гостей. Ничто так не радовало его мелкую гнусную душонку, как вид такого распутства, — от подобного зрелища улыбка буквально расцветала у него на губах. Делайла была где-то там, под кучей тел. Оставалось только надеяться, что она не задохнется.

В разных спальнях можно было встретить самые разные группы людей, однако в одном Фрэнсис не сомневался: никто из обитателей Арундела не провел эту ночь, не погрязнув в грехах. За исключением разве что Габриэля Дарема.

Чем чаще Фрэнсис видел его, тем сильнее становилось его влечение. Стремись он, как всякий другой, к комфортной жизни, наверняка сделал бы все возможное, чтобы избавиться от этого искушения. Но Фрэнсису нравилось потакать своим низменным желаниям. Он чувствовал, что будет не так-то просто заманить Габриэля в свои сети. Тот был слишком умен для этого и слишком наблюдателен. Что бы там Фрэнсис ни замышлял, он с легкостью разгадает его намерения. Никаких сомнений, что в лице Габриэля Дарема он нашел достойного противника. Сильного, привлекательного, почти такого же умного, как сам Фрэнсис.

Впрочем, у Габриэля была своя слабость, и это давало Фрэнсису определенную надежду. Само собой, речь шла не об этой неприглядной девице — его сестре. У Фрэнсиса когда-то тоже была сестра, причем куда более привлекательная, чем Джейн Дарем. Он даже испытывал к ней что-то похожее на привязанность. Нельзя сказать, однако, чтобы он терзался переживаниями, когда она умерла совсем еще молодой, во время родов. Будь его сестра жива, Фрэнсис без колебаний использовал бы ее в своих интересах — красивые женщины были превосходной разменной монетой.