Впрочем, отдав деньги Игорю, Ксюша забыла о Евгении. Да и какое ей дело до него?

Женьке Ксения тоже не понравилась. Едва увидел, мысленно назвал мартышкой.

«Ну уж очень худая женщина, очень маленькая! И рожа безобразная! Ну да пиво такой товар, что продавцу не обязательно быть привлекательным. Пиво кто хошь продаст. Лишь бы оно было! Наши клиенты без претензий. А Ксения научится со временем. Куда денется? Но деньги при себе иметь боится. Наверное, обожглась или подставили. Хотя какое мне дело до нее?»

Решил позвонить следователю и узнать, скоро ли состоится суд над киллером.

— Я уже отдал дело в суд. Теперь у них узнавайте, в канцелярии. Не думаю, что надолго затянут изучение материалов. Там все доказательства имеются. Какой срок дадут? Вот этого не знаю. Одно мне известно точно — каким бы он ни был, мало не покажется. Тюрьма и зона — не санаторий. К сожалению, там человека не перевоспитывают. Скорее наоборот. В данном случае говорю с вами как мужчина с мужчиной. Если б это осуждение помогло нам оживить покойную, но нет. Жизнь ушла. И судьба этого придурка тоже будет изувечена. Он пройдет через такое, что до конца своих дней будет помнить.

— Говорят, его отчим уже вовсю старается спасти пасынка от срока.

— Мало ли что он хочет? Важно, как решат народные заседатели! А это серьезные, мудрые люди с громадным жизненным опытом. Этих не уговорить, не подкупить. Все значительно старше нас с вами. Думаю, за две-три недели они справятся с этим делом.

И снова потянулись томительные дни ожидания. Евгений старался не думать о предстоящем процессе. И только Мишка Волчков не спал ночами. Он с ужасом ждал дня суда.

— Держи себя в руках и нигде не сорвись. Ни в одном слове. Будь человеком. И если ты впрямь сожалеешь о случившемся, пусть это поймут и увидят все. Конечно, тебя будут обзывать, проклинать, оскорблять, от того не уйдешь. Ты не должен огрызаться или отвечать тем же. Ведь ты отнял жизнь у человека. Понятно, что родня и знакомые ненавидят тебя как злейшего врага! Но мы с твоим отчимом подготовили хорошую почву. И приговор не должен быть суровым. Я рассчитываю на минимум — пять лет общего режима. Когда попадешь в зону, там тоже приложим усилия. Прояви благоразумие и терпение. Успокойся. Все будет хорошо! — говорил адвокат. Но Мишке не верилось.

Несколько раз он видел во сна Лельку. Да и сон ли это был? Она появлялась в камере ночью, будто просачивалась сквозь железную дверь, вся в белом, озиралась по сторонам, ища Мишку. Тот вдавливался в шконку, а женщина, вытянув руки, искала, нащупывала его. Вот она подошла к шконке, Мишка с головой укрылся одеялом, нащупала ноги. Ее холодные пальцы морозили душу. Вот они коснулись живота, плеч, вцепились в горло клещами. Человек пытается стряхнуть руки с горла, но они впились намертво. Их не разжать, не сбросить…

Мишка задыхается. Орет от ужаса. Лелька хохочет ледяным смехом, чуть ослабив пальцы, вскоре снова начинает душить. И так до рассвета. Потом она исчезает. Мишка стал бояться наступления ночи. Он просил перевести его в общую камеру, но следователь счел эту просьбу пустой.

Мишке не разрешили свидания с матерью и отчимом. Ответили, что лишь после суда ему могут предоставить такую возможность. Но не раньше.

Адвокат передавал парню записки от них. Оба просили держаться и немного потерпеть.

Мишка радовался, что его не бросили, не забыли.

Конечно, он давно бы успокоился, если б Лелька не приходила по ночам. Но когда он начинал говорить о ней следователю или адвокату, те отмахивались и отвечали, что это всего-навсего тюремный синдром и он случается со всеми впечатлительными людьми, попавшими в камеру впервые в жизни. Но это не опасно и проходит, как только человек получает возможность общения с другими или ему меняют место содержания.

— Меньше думайте о бабах. Готовьтесь к будущему отбыванию срока в колонии. Там скоро забудете не только о Лельке, а и о том, как выглядят женщины! — отвечал следователь.

Мишка после такой отповеди ни с чем к нему не обращался. Ждал суда молча, стиснув зубы.

Ждал процесса и Евгений. Он тоже готовился к этому дню. Ведь там он увидит убийцу Лели, виновника всех его бед. Почему-то он представлял киллера старым и безобразным, с корявой рожей, кривым и волосатым, звероподобным, растленным, омерзительным типом.

«Нормальный человек не мог убить. Лелька со всеми умела ладить. Ее все любили. Даже крутые не решились на такое. Кто же этот? Конечно, зверь!»

Женька в последнее время почти не бывал в пивбаре. Сын целыми днями пропадал у Игоря, сдружился с ребятней. Он резко изменился. Сам убирал в доме, учился готовить немудрящие ужины, сам себе стирал. Не давал отцу сидеть оцепенело перед портретом матери.

— Пап! Кончай хандрить. Мне тоже мамку жаль. Но что делать, не помирать же следом! Я у тебя есть. Сбереги себя…

— Ты прав, сынок.

— Пап! А что, если ты тетю Ксюшу у нас оставишь насовсем?

— Зачем? Ну, она помогает по дому, я ей приплачиваю немного. Оставлять насовсем не вижу смысла. Жениться я не собираюсь. Иметь бабу в доме вместо кошки? Зачем она нам?

— Ну была ж Мария! И вообще хорошо, когда дома кто-то ждет! А Ксюша еще и добрая. Она много сказок знает.

— Скоро ты из них вырастешь. Большим станешь. Не нужно нам в доме чужих людей, сам потом жалеть станешь. Да и она не согласится. У нее своя квартира есть.

— И тоже пустая! И ее там никто не ждет.

— Эх, сынок, ожидать теперь могут по-разному. Да и не заменит чужая тетка родную мать…

— Я хочу, чтоб тебе было легче. У меня теперь вон сколько друзей завелось. И девчонки, и пацаны! С ними так весело, скучать некогда. А у тебя одни дядьки. Самый лучший — Игорь. Но ведь даже у него своя тетка есть. А ты разве хуже его?

— Такой, как твоя мать, нет второй на свете.

— Пап! Люди, когда живут по одному, быстро стареют.

— А нас двое! И нам хорошо с тобой вместе.

— Ладно, как хочешь!

Женька снова взялся за свои бумаги, и кто знает, сколько просидел бы над ними, если б не телефонный звонок, пронзительный и долгий.

— Кто? Секретарь суда? Я слушаю вас! — ответил Евгений. — Завтра процесс? В десять начало слушания? Конечно, приду! Нет! Извещения не получал. Теперь и не стоит. Я уже знаю. Спасибо вам!

Положил трубку, но тут же позвонил Игорю:

— Мне только что звонили из суда. Завтра начало процесса. Я пойду! Возьму сына, пусть увидит и запомнит, кто убил его мать.

— Хорошо. Я тоже появлюсь где-то после обеда. Посмотрю. Интересно, сколько ему дадут?

— Теперь уже все равно!

— Э-э нет! Такого гада только на пожизненное нужно законопатить. Меньшее — оскорбление!

— Будут решать заседатели и судья, так мне сказали. А им не укажешь!

— Слышал я, что родители у киллера ушлые. Ну и суетятся со своим козлом. От крутых его отмылили. Якобы он с ними не тусовался. Вот где пожалеешь, что крутых замели! Эти теперь достали б гада и в камере! Слышал, он их высветил целиком, подставил под ментов, натрекал про дела, о каких лягавые и не секли. Короче, ссучился чмо! Завалил корефанов с головой. За такое, останься хоть один на воле, тому мудаку-мокрушнику одной минуты дышать не дали б.

— Пусть гад помучается. Сдохнуть мигом для него подарок. Пусть хлебнет горечи при жизни! — надеялся Евгений.

Игорь предложил ему.

— Суд будет идти долго. Давай пацана своего отвези к ребятам. Зачем ему душу рвать? Уж потом, когда к концу дело двинется… Не стоит психику ребенка надрывать. Он только стал выравниваться.

— Да брось! Он мне уже бабу советует завести. Ту, из пивбара, Ксению советует! Понял?

— Молодец! Настоящий мужик! О тебе заботится. И ты не теряйся! Ксюшка чистый человечек. Она путевому мужику подарком будет всю жизнь. Но пока не нашла свою судьбу. Не повезло. А и ты комплексуешь. Я бы советовал тебе присмотреться к ней. Но пойми верно, не навязываю. Это дело твое.

Утром Евгений отвез сына к Игорю. Увидел, как ребята окружили его мальчонку, оживленно заговорили о чем-то своем, смеялись громко, заразительно. И он, довольный, поехал на процесс.