«Вот и говорить нам не о чем. Будто чужие друг другу. Не впервой ему уходить и возвращаться. Неужель не боится, что мое терпение когда-нибудь лопнет? Вытряхну из дома сама, как грязный половик, и навсегда закрою перед ним двери. Пусть не считает, что прикрыл своим именем. Я, если захочу, еще лучше себе найду. Не совсем состарилась. А коли подкрашусь и прибарахлюсь, вообще отбоя от хахалей не будет. Очередь возле пивбара выстроится. Я с ними собеседование проведу. На конкурсной основе… Коль будет соответствовать моим требованиям — сюда его! Коли нет — пинком под задницу!» — смешила саму себя.

«А сын? — мелькнула мысль молнией. — Ему по конкурсу не сыщешь. Чужой дядя, сколь ни старайся, своим не станет, — вздохнула баба грустно. — Но ведь и этот уйти хотел. Что за отец? Какой с него толк, если так легко от семьи отказался? А может, сгоряча? Со зла ляпнул? Но ведь и обзывал, да как грязно! А теперь сидит, точно на цепи кто держит его, чего не уходит, старый козел? Молчит! Сказать нечего! То-то, гнус плешатый! Не все ходить, распустив хвост! Ты чаще других бываешь виноватым».

— Лель, ну ты скоро? — подошел Женька сзади, взял ее за плечи, но баба стряхнула руки:

— Ну что теперь от меня надо? Я сука, грязная шлюха, дешевка, подзаборная подстилка, еще кто? Чего ко мне липнешь?

— У нас с тобой сын!

— Правда? А разве вчера его не было?

— Поставь себя на мое место, тогда поймешь!

— На чьем месте стоишь сегодня? Что изменилось? Ведь все прежнее!

— Нет. Ты не права!

— В чем? — усмехнулась Лелька.

— Было время на размышление.

— Не ври! Сыча не стало. Вот и отлегло от задницы. Бояться теперь некого. А так дрожал, что тебя за мой ларек уроют. Вот и смылся. А дело вовсе не в пивнушке! Ты себя считаешь самым умным и порядочным. На самом деле — жлоб и трус! Прав был Сыч! Нет его, но слова остались. Он не ошибся и не соврал. Таким и я тебя считаю. Нет к тебе уважения.

— Вот так, значит? Выходит, даже мертвый он остался моим дублером?

— Дурак! Только шизанутый может ревновать к покойнику. Я давно поняла, какой ты есть. Я устала от тебя, занудливого, скаредного и трусливого. Не о таком муже я мечтала. А ты и мужиком быть перестаешь. Где ты, прежний Женька, за которого выходила замуж? Ты стал похож на престарелую капризную дамочку! И мне противно быть рядом с тобой.

Женька сидел у окна, курил. Лицо его пылало. И снова страх за него охватил бабу. Вспомнились слова лечащего врача Женьки перед выпиской: «И пуще всего берегите его от стрессов! Они для него — смерть…»

Женщина умолкла. Евгений с грустью произнес:

— Извини. Я не хочу навязываться. Просто хоть иногда дай мне возможность общаться с сыном. Нам нужно немного отдохнуть друг от друга и пожить врозь. Я пошел.

Встал из-за стола и, схватившись за сердце, коротко вскрикнул, осел на стул и сполз с него, широко открыв рот. Он силился вдохнуть, но не получалось. Лелька мигом вызвала «скорую помощь». Сама накапала валерианы в стакан воды. Женька бледнел на глазах.

— Женя! Пей! Слышишь?!

Но тот задыхался.

— Женька! Не уходи! Я люблю тебя!

На крик выскочил сын. Подбежал к отцу. Присел на пол рядом, целовал глаза, губы.

— Папка! Не надо компьютер. Только живи с нами, как всегда! — просил, наклонясь к лицу.

Врачи, увидев Женьку на полу, проверили пульс. Перенесли на диван, сделали уколы, принесли кислородную подушку, заставили его дышать.

— Сделайте кордиамин еще!

И снова укол. Врач не отпускает руку Женьки, слушает пульс.

Лелька стоит в дверях комнаты.

— Что случилось с ним? — спросила врач.

— Не знаю, — тихо ответила хозяйка.

— Только недавно его выписали из больницы. Я сама обследовала его, все было нормально, а тут приступ… Вы что, поругались? — глянула на Лельку зло. Та опустила голову. — Если не вытащим, эта смерть будет целиком на вашей совести! Нашли время для ссор! Ох уж эти бабы! — злилась врач откровенно.

— В больницу возьмем? — спросила медсестра.

— Погоди! Еще рано загадывать! — Врач приложила ухо к груди Женьки. — Ну, кажется, пронесло. Успели… Но вот эти таблетки пусть попьет, — оставила на столе несколько пилюль. И, уходя, остановилась у двери: — Пусть отдохнет завтра! А если не хотите остаться вдовой, перестаньте его бранить, пилить, воспитывать. Он у нас целый месяц лечился, отменный человек, умница, порядочный и очень спокойный. Берегите его!

Лелька присела рядом с Женькой. Тот устало открыл глаза, огляделся.

— Ушли? — Попытался встать, но Лелька не дала.

— Рано! Велели до утра лежать.

— Э-э, мало, что они скажут!

— Не пущу! — удержала на диване.

— Тогда расскажи, как Сыча убили.

— Как он мне надоел! Весь день целый город только о нем трещит. Ну пристрелили мудака как бешеного барбоса. А скольких он урыл? Взяли и бандитов из его шайки, троих. Двух без сознания зашвырнули, одного так загнули к земле, буквой «зю» повели в машину, закрутили руки на рога, врубили сапогами куда надо. И под вой в клетку закрыли. Так им и надо, что еще добавишь? Никто ментов не звал. Сами свалились как снег на голову. В минуты справились. А нам велели дышать спокойно.

— Знаешь, Лель, я сам хотел его убить. Даже адрес узнал. Ну, думаю, больше пяти лет не получил бы за гада! А милиция опередила. Я даже заму дал все поручения, печать отдал на всяк случай. И письмо тебе написал. Последнее… Мысленно простился с вами навсегда. Знаю, меня и на зоне достали б холуи Сыча. Конечно, свели б счеты. Зато я за нас отомстил бы! А только я закончил письмо, Иван позвонил. Сказал, что все кончено, нет Сыча больше. Мне поначалу обидно стало, что даже здесь опередили. Выходит, кто-то за меня молился и просил Бога оставить в живых и на воле. Он вступился, услышал.

— Выходит, ты не за границу, а в зону собирался? — догадалась Лелька.

— За границу я отказался поехать. Из-за Сыча!

— Жень! Ну ведь менты знали, где он живет, почему из квартиры не брали?

— Он никогда один не оставался дома. Всегда с кодлой! Менты много раз хотели его взять, крутые отстреливались, убивали ментов, а сами по крыше дома уходили. Слишком много жертв! И милиция не захотела больше терять своих ребят. Выследили в городе, в маленьком пивбаре, что может быть лучше?

— А ты к нему домой собирался?

— Сначала заглянул бы в казино, где Сыч бывает каждый день в одно и то же время.

— Откуда знаешь? — удивилась Лелька.

— С крупье казино по душам поговорили. Он и сказал. Многое поведал. Сыч в городе был воротилой. В свое время он даже в психушке лечился. Назывался сверхчеловеком, прилетевшим на «тарелке». Уж чего не накрутил, чтоб охмурять городских полудурков. Ну, мозгов ему не хватило на большее, как сколотить банду и пуститься во все тяжкие. Интеллекта у него ноль, способностей — никаких! Тупое животное! Дикий кабан, по какому давно скучала пуля…

— Жень! Возможно, ты хотел убить его. Я не спорю. Но никогда дурак не смог бы сколотить банду и столько лет держать в страхе милицию и город. Думаю, ты сам знаешь, что крутые в главарях не потерпели б психа! А Сыча другие бандюги боялись. Володька во многом разбирался. И не слыл профаном. Не ко всем был жестоким зверем. Но я не хочу больше говорить о нем. Слава Богу, что все закончилось вот так!

— Теперь мы можем вздохнуть спокойно, пока на месте прежних крутых не появились новые…

— Чур нас! Чур! — замахала руками Лелька, испугавшись даже предположения.

— Послушай, зайка! — привстал Евгений и предложил: — Ты не забыла, что я сыну обещал? Купить компьютер! Завтра вместе со мной поедешь выбирать. Заодно для дома присмотришь пылесос или стиралку. Договорились?

— Хорошо! — обрадовалась баба. Она любила делать покупки в дом.

— Кстати, Лель! Все забывал тебе сказать, возьми из багажника машины фрукты и минеральную воду. Мои друзья натащили. Хотел оставить в больнице, мне сказали, что это плохая примета. Так я мигом все сгреб в багажник со страху, — смеялся Евгений. — Зря ты упрекала, что они меня не навещали, бросили и забыли. Ребята каждый день ко мне прорывались. Даже в реанимацию. Андрюшка чаще всех, по два, по три раза в день! Главврача к себе расположил. Комплиментами, конфетами засыпал. Она и растаяла. Поверила, что ее красота нас исцеляет, как живая вода! Вот кобель! Мы, когда она входила, одеялами с головой укрывались. А этот вон что придумал, паразит!