— Я не знаю, как вы относитесь к нему, но Серега и умрет с вашим именем в сердце.

Лелька покраснела до самой макушки, а друзья Сергея, выпив по бокалу пива, пошутив с Лелькой, вскоре уехали, пожелав на прощание спокойствия и процветания этому заведению.

За день в пивбаре перебывало много всяких людей. Первыми пришли бомжи. Выпив по стакану пива, на большее не нашлось, они не спешили уходить. Потом новые русские заявились. Сдвинули стол и стулья в угол, набрали пива столько, что для пепельницы места не осталось, тихо говорили между собой. Угостили пивом бомжей. Те молча выпили, снова приросли тенями к стене, ожидая нового угощения, но другие их не замечали.

Лелька собралась позвонить женщине, продававшей ларек, и только решила набрать номер, как телефон зазвонил:

— Лель, ты? Мне увидеться нужно с тобой! Да это я — Тоня! Совсем достали меня в этом блядском гнезде! Посоветоваться край как надо! Вовсе жизни не стало! Хоть в петлю! Да кто ж еще? Конечно, Софья! По телефону всего не скажешь. Встретимся? Мне — чем раньше, тем лучше! Только вечером освободишься? Ой как долго ждать! — посетовала девка и попросила: — А можно я у тебя заночую? Неохота потемну переться на другой конец города.

Заручившись согласием Лельки, положила трубку. А Лелька помогала Юльке, хлынули посетители. Женщины даже вдвоем еле успевали. Тут Иван подъехал, пиво привез, новые бокалы, тарелки, ящик сигарет, чипсы и орехи. Юля принимала товар. Иван разгружал, размещал, балагурил. Пока они справились, Лелька обслужила громадную очередь. А когда в баре опустело, а Иван уехал, Леля спросила:

— Юль, а давно у вас с Иваном такие отношения?

— Какие?

— На вас глядя, даже сомнений не возникает, что вы любовники!

— Бог с тобой! Еще чего? Просто мы с Ваней с самого детства друг друга знали. В детдоме вместе росли. Ни у него, ни у меня нет родителей. Вернее, они имеются, но мы их не знаем. Так получилось, что Ваньку подкинули в дом к старикам. Те и принесли его в милицию. А меня ночью по крику отыскали водители. На обочине дороги в ящике была. Совсем голая. Мамаша даже на пеленку поскупилась. Хотя уже конец октября… Сколько мне было тогда, кто знает? Видно, мамка сердца не имела. Ваньку больше любили — в пеленках подкинули. И распашонка имелась. Да и к людям подбросили, хотели, чтоб жил. А меня выкинули, где своры бродячих псов бегали. Как не порвали — многие удивлялись. Вот так-то мы оказались в одном детдоме. Жили как родня, большая и разная. Но Ванька меня жалел. Не бил так часто и сильно, как другие, булки не отнимал. Я ж рахитом болела. Ходить долго не могла. Ноги были кривые и слабые, падала. И помню, пошла на луг за цветами, упала, так сильно ударилась головой, тут Ванька подбежал, поднял, взял на руки, стал успокаивать, а я ему говорю: «Ох как хорошо у тебя на руках, даже помереть хочется!» Он от удивления чуть не уронил и спрашивает: «Зачем тебе умирать?» А я и ответила ему, что устала жить… С тех пор он и впрямь брата заменил. Все годы, даже после детдома, помогал, навещал, никогда не забывал и не бросал. Он меня и замуж отдал. И с моим Яшкой дружил. А мы с его семьей. Хороший он человек. Только уж очень несчастный. Все от того, что добрый. Но иначе нельзя. Не будь в людях тепла, и мы б не выжили. А ведь и нас пожалели…

— Прости, Юль, я этого не знала, — тихо ответила Лелька. Ей стало неловко за свое предположение.

На следующий день, поздней ночью вернулся из Москвы Евгений. Лелька сразу подскочила, обрадовалась приезду мужа, торопливо рассказала обо всех новостях, накрыла на стол.

Женька рассказал о своей поездке. Ему повезло, как никогда, и человек не скрывал своей радости, плохо вслушивался в слова жены, но вот что-то уловил, нахмурился, спросил:

— Погоди. Что за Сергей? За что сдала в милицию? А почему он в нашем доме оказался? Почему открыла ему? Так это тот самый Сергей?

Сел нахмурившись, улыбка исчезла с лица.

— Как это так, впускать в дом, не спросив, кто стучит? Такое с детства знают! — Глянул на жену вприщур. Лелька сразу осеклась.

— Он нас от рэкетиров спас, иначе не знаю, что было б.

— То в милицию сдаешь, то спасает он тебя, что-то путаешься, Леля! Иль тебе в прошлое свое охота вернуться? Не нагулялась, не хватило приключений? Знаешь, я многого мог ожидать, но ведь не такого! Стоило порог перешагнуть, тут же в доме дублер появился. Он откуда узнал, что меня нет, сама позвонила и позвала? — темнело лицо человека.

— Женя! Я не звонила ему тогда! Случайное совпадение, Сережка не знал, что я замужем!

— Через годы, вот так уверенно заявиться к тебе? Либо он дурак, или вы все еще сожительствуете.

— Женька, ты не прав, дослушай! Они уехали навсегда!

— Ну да! Натешился, а дальше зачем светиться? Одного ребенка чужие растят, второго тоже не ему поднимать! Легко порхает, прохвост!

— Этот ребенок наш с тобой! При чем Серега? Он на Севере был!

— Теперь уж не знаю!

— Женя! Что с тобой?

— Себя спроси! — ответил хрипло. И, встав из-за стола, начал одеваться.

— Женька, ты куда собираешься?

— Туда, где не предают! Дурак я, дурак, нашел на ком жениться, вот и схлопотал!

— Жень, ты просто искал повод, чтоб уйти от меня? Так и скажи, не придумывая на ходу, это непорядочно. Если б что-то между нами было, я не стала б сама о том рассказывать. А тут моя совесть чиста!

— Совесть? Да ты хоть знаешь, что это такое? — Надел шапку и вышел за дверь. Лелька выскочила за ним в коридор, но остановить, удержать мужа ей не удалось.

Лелька убирала со стола, успокаивала саму себя, что Женька одумается и вернется.

«Дурак! Старый осел! Да если б хотела, уехала бы с Сережкой, только б ты меня и видел. Он все понял и любит. А ты просто удобно устроился. Здесь тебе все — баба, жратва, уход, я даже денег не прошу, живу на свои, еще и откладывать стала. Одно хреново, что ребенок родится сиротой, а ведь ни при чем дитя. Неужели и его судьба будет такой же горькой, как моя? — схватилась баба за живот, почуяла резь. — Ничего! Все пройдет», — успокаивала себя.

Но боль постепенно опоясывала, перешла в схватки. Лелька позвонила в «неотложку» и стала одеваться. Схватки участились, и женщина, кусая губы, вышла за порог. Вокруг ночь. Ни голоса, ни звука на всей улице. Лелька стонала, придерживала живот и стала уговаривать ребенка:

— Ну куда так спешишь? Чего разбушевался не ко времени? Успокойся. Еще три месяца тебе до родов…

Но нет… Боль становилась непереносимой, а «скорая» запаздывала.

— А-ай! — припала Лелька к стене дома. В глазах искры. — Полчаса как вызвала. Где они застряли, эти врачи? — сетует баба и сгибается от новых схваток. — Поспи, угомонись! — уговаривает ребенка. — Люди, помогите! — закричала женщина.

Но вокруг гулкая тишина. Лелька достала сотовый телефон, набрала номер мужа:

— Женя! У меня выкидыш начался. Помоги!

— Ты не по адресу. Звони тому, с кем кувыркалась. Я в ваших играх лишний! — И выключил телефон.

Лелька снова позвонила в «неотложку».

— Машина по дороге сломалась! — ответили ей.

— У меня выкидыш…

— А я чем помогу? Я только диспетчер! Нет машин! Их нечем заправить. Нет бензина!

Лелька вернулась в дом. Ее трясло от холода и боли.

«Надо такси вызвать! Чего жду?» — просветлело в мыслях.

— А ну-ка, мамаша, ложитесь на кушетку. Вот сюда, на клеенку! — посмотрел сквозь очки на женщину пожилой врач. — Сохранить хотите?

— Конечно.

— Боюсь, что поздно прибыли. — Он ощупал живот и все же набрал в шприц лекарство. Сколько уколов сделали Лельке до утра, она сбилась со счета. Боли стали понемногу стихать, схватки прекратились. К обеду она позвонила Юльке и рассказала обо всем. Та слушала молча, и лишь по тяжелому дыханию было понятно, как переживает баба.

— Скажи, как ты сейчас себя чувствуешь? — спросила Лельку.

— Получше, чем было, но даже до среднего пока далеко.

— Женька знает, где ты?

— Нет. Я ему звонить не буду! И ты не смей!