В дизайне столбовского кабинета была еще некая странность. Но Таня не успела ее определить, так как разговор начался.

– Здравствуйте, Татьяна Анатольевна. Сколько времени вам нужно на интервью?

– Сколько дадите. Пока я в Зимовецком районе, можете располагать моим временем по вашему усмотрению.

– Принял к сведению, – кивнул Столбов. – Но к пяти я должен быть в районной администрации, так что у нас пятьдесят минут. Спрашивайте.

«Не уважаю женщин, руководящих мужчинами во время соития, и респондентов любого пола, руководящих процессом интервью», – подумала Таня. Но надо было спрашивать. Первый вопрос Михаил Викторович подсказал своей любезностью: перед ним на столе лежал январский номер журнала «Наблюдатель».

– Вы постоянно читаете наш журнал?

– Только если посоветуют. Разговорами о политике я не интересуюсь, макроэкономические прогнозы беру из своих источников, светская хроника мне не нужна.

– А выездные репортажи…

– Смотря откуда. Если мне нужно что-то узнать про горячую точку или страну, важную для бизнеса, я говорю с человеком, который там был. Единственный интересный ваш репортаж – рассказ, как парень проехал автостопом по Эфиопии и расплачивался нашей мелочью с Георгием Победоносцем.

Татьяна широко улыбнулась.

– А вам самому приходилось бывать в горячих точках?

– Приходилось, – ответил Столбов. Таким тоном, что тема была с ходу закрыта.

Неловкую паузу, заполненную тиканьем деревянных настольных часов, прервал хозяин кабинета:

– Татьяна Анатольевна, этот номер вашего журнала посвящен инновациям. Так?

Татьяна согласилась с легким удивлением.

– А вот лично вы что думаете об «инновационном пути развития России»? – последние слова Столбов прочел с заранее заложенной страницы журнала.

«Вообще-то здесь вопросы задаю я», – вспомнила она следовательский штамп. Но инициатива собеседника могла помочь разговору.

– Сказать, что я думаю?

– Что думаете. Что написано, могу и прочесть.

– Вообще-то про инновации я ничего не писала… Если же говорить, что я о них думаю… Будь моя воля, я перенесла бы всю прикладную российскую науку, вообще все инновационные бюро за границу. Во-первых, там нашим Кулибиным действительно придется изобретать новые технологии, а не убивать время на мысли о том, как выбить финансирование. Во-вторых, внедрение любой заграничной инновации всегда проходит быстрее и проще, чем отечественной. Чиновники считают: если что-то пришло с Запада, можно больше напилить на внедрении.

– Понятная логика А вы можете это опубликовать в вашем журнале? Хотя бы с обычной сноской: «Мнение автора может не совпадать…»

– Нет, – искренне ответила Татьяна.

– Вот и ответ на ваш первый вопрос. Вы приехали из-за жалобы на «Надежду»?

Татьяна ответила не сразу – не поняла вопрос. А потом вспомнила: да. Столько событий и чудес со вчерашнего утра, немудрено и подзабыть удивительный реабилитационный центр.

– Да.

– Я не удивился. Рекламы у них никакой: только рассказы вылечившихся и, в некоторых случаях, жалобы родственников. Что вы собираетесь написать о центре?

– Еще не знаю. К примеру, я не поговорила с родными парня, бросившего МГИМО и ставшего шофером. Тем более с ним самим. Надеюсь, что разговор с вами даст дополнительную информацию и впечатления.

Столбов скептически ухмыльнулся: «Почему же?»

– Директор центра, Борис Николаев, сказал, что «Надежда» появилась исключительно благодаря вам.

– Хорошие люди всегда преуменьшают свои заслуги. Конечно, я помог найти помещение, деньги. Но сейчас «Надежда» существует только потому, что ее директор – Николаев. Не знаю, кто бы другой взялся за такую работу – комплексную реабилитацию, от поступления до выписки, с рецидивом в одном случае из десяти.

– И все равно, Михаил Викторович. Мне часто приходилось бывать в прови… в маленьких городах и встречать там замечательных людей: педагогов, тренеров, вообще организаторов. У них отличные идеи, можно даже сказать, бизнес-планы, правда, не гарантирующие немедленный доход. Но большинство не получает ни помещений, ни финансирования. А если получает, то лучше бы и не было: выдан губернаторский или федеральный грант, проект запущен, деньги закончились, власть забыла, все развалилось и автор идеи годится лишь в пациенты центра «Надежда». Почему Зимовец – исключение?

– Очень просто. Я предприниматель, мне нужен трезвый персонал.

Татьяна не придумала следующий вопрос, как получила нужную паузу: принесли кофе.

Такое переговорное угощение – немаловажная деталь, убедительно говорящая о принципах хозяина. Иногда стараются именно накормить, особенно в дальних райцентрах: жидкий чаек, зато добротные, домашние пироги, подносы с печеньем и конфетами, бутерброды больших объемов. Иногда играют в Европу: на блюдечке три печеньки, но кофе дрянной, растворяк. Особенно смешно, когда подается в дорогой фарфоровой чашке.

Здесь все было добротно и без выпендрежа. Простенькие чашки из обожженной глины, теплого цвета, вазочка с шоколадными конфетами, бисквиты и маленькие пряники. Никаких сухих сливок: отдельный кувшинчик. Не забыты салфетки – приятно, хоть не удивительно. Что удивительно: для гостей, считающих свои руки грязными, одноразовые поездные влажные салфетки на отдельном блюдце.

Что же касается кофе, то он был крепким, но какого-то мягкого сорта, само собой, натуральный. Портить сливками его не хотелось.

«Хозяин бывает здесь не часто, но офисное хозяйство налажено», – подумала Татьяна, отхлебывая кофе.

Столбов пил свой напиток, похоже, зеленый чай.

– Вы не любите кофе? – спросила Таня.

– Люблю, но не вечером.

Настало время возвращаться к интервью, тем более прошло больше половины отведенного времени.

– Михаил Викторович, расскажите о себе.

– Что именно?

– О вашем жизненном пути. Где родились, учились, служили, женились.

Вопрос был простой, стандартный, нейтральный.

– Все просто, – с заминкой ответил Столбов. – Здесь родился, здесь живу и работаю.

– А подробней.

– Вас интересует биография? Пожалуйста, буклет нашего холдинга, третья страница.

– Спасибо, – сказала Таня, принимая протянутый буклет.

Быстро пролистала: хорошо сделан, соблюден баланс между фотками и текстом и много полезной информации. Что же касается третьей страницы, да, биография Столбова там была. Но столько же, сколько было в Инете. Белые пятна так и остались белыми пятнами.

Кстати, откуда здесь свиноферма и поля? Вроде бы Столбов занимается лесом. Татьяна так и спросила вслух.

– Да, и лесом, и сельским хозяйством. Есть свиноводческий комплекс и связанные с ним предприятия. А чем еще можно заниматься в наших краях? Нефтегаз не добывается, аренда за прокачку по территории – монополизирована.

«Еще мог бы сказать про „Новый Северный станкозавод“ – как раз появился в прошлом году на базе прежнего банкрота», – подумала Таня. Но эту тему она еще изучила недостаточно.

– Лесхозов по России немало. Тем более агропромышленных предприятий. Но… – Татьяна замялась, подбирая формулировку. Время утекало, приходилось брать быка за рога. – Но такая экономика редко дает местной территории более-менее приемлемую жизнь. Лесное хозяйство до кризиса процветало, а сейчас канючит преференции у местных властей. Сельское хозяйство и до кризиса просило дотаций. Между тем не знаю, как весь Зимовецкий район, но райцентр живет так, будто получает нефтяную или газовую ренту. И, кстати, у руководителей предприятий вашего профиля редко есть свободные средства для спонсорской деятельности. Ведь вы вряд ли ограничиваетесь поддержкой реабилитации алкоголиков?

– Деньги, если нужно, находятся всегда, – отстраненно ответил Столбов, прихлебывая чай. – Что же касается качества городской жизни, то проведите комплексное исследование, или как это зовется на вашем сленге. Тогда и поймете, можно ли прилично жить без нефтегаза.

– Дело в том, что у меня хватает времени только на экспресс-анализ. Но даже небольшой срез дал интересный результат, – сказала Татьяна, применив профессионально-проникновенную улыбку. – Результат же таков – я минимум два раза услышала, что «когда здесь появился Столбов, все изменилось».