"Я хочу, чтобы ты умерла!"

Тетсу никогда ее не простит, если с Хаято что-то случится. Девочка была уверена что младший Акимару способен ради брата на страшные вещи.

— Пожалуйста, бабушка! — ее голос прорезал спокойную тишину комнаты. — Не надо!

Мимиру удивилась сама себе. В присутствии Кумико ей не разрешалось заговаривать первой. Но в этот раз она должна была что-то сделать.

Пожилая женщина сначала даже не поняла, что произошло. Она привыкла, что внучка молча следует ее указаниям, поэтому слышать голос Мимиру, да еще такой громкий и требовательный, было для нее удивительно.

Девочка склонилась перед бабушкой, почти упираясь лбом в татами.

— Пожалуйста, — просила она. — Не трогайте Хаято!

На густо напудренных щеках Кумико выступил еле заметный румянец. Лицо ее выражало крайнее недовольство.

— Ты защищаешь этого недостойного молодого человека? Этого выродка и извращенца? Как это понимать?

Мимиру тряслась от страха. Голос бабушки не предвещал ничего хорошего. Но девочка нашла в себе силы чуть приподнять голову и взглянуть в глаза Кумико. Она сжала пальцами подол бордового бабушкиного кимоно.

— Пожалуйста, бабушка! — попросила она снова. — Хаято… спас меня. Если бы не он, я бы… я бы наверное была мертва. Или еще хуже…

Прозвучала гулкая пощечина, и девочка, вскрикнув, прижала ладонь к лицу.

— Убери руки! — приказала пожилая женщина, а затем повернулась к Юрике и продолжала спокойно, так, словно и не слышала внучку. — Это правда?

Та кивнула.

— Хаято защитил Мимиру от троих хулиганов. Его ранили тогда. Она действительно должна ему.

Кумико вздохнула.

— Что ж, тогда я не могу тебе никак помочь, Юрика, — сказала она. — Было бы бесчестно угрожать ему. Я не буду посылать Учияму, но ты должна все уладить сама. Сделай так, чтобы этот парень не мешал нам.

"Я сделала это не ради него… Ради себя. Ради Тетсу", — убеждала себя Мимиру.

Сердце билось очень часто, в животе сжимался неприятный комок. Было страшно. Еще ни разу она не вела себя с бабушкой так дерзко. Но что-то подсказывало девочке, что она совершила правильный поступок.

* * *

Часы на тумбочке показывали без двенадцати четыре. А Тетсу все никак не мог сомкнуть глаз. Не помогала ни одна из техник, вычитанных из книг по психологии. Сон просто не шел к мальчику. Мысли копошились в голове тесным клубком. Очень разные, непонятные, какие-то отвлеченные мрачные мысли. Почему-то вспомнились одноклассники из прошлой школы. Вот его запирают в кабинке туалета… вот макают головой в унитаз… отбирают деньги, избивают за углом школы… Спортивная подсобка, где Тетсу чуть ли не пришлось заночевать… Ощущения были столь отчетливы, словно все это произошло вчера. Мальчик помнил свою беспомощность, слезы, дикое желание отомстить… и осознание того, что защитить его некому. Отец… он, конечно переживал. Только вот решать подобные проблемы не умел. Да и не было времени, наверное. Проще было перевести сына в другую школу.

Тетсу сжал край подушки. Он понял, что совершенно не жалеет тоо-сана. Даже если отец узнает об их с Хаято отношениях, мальчику не будет стыдно. Наверное, во всем, что случилось, был виноват один лишь тоо-сан, но Тетсу и не думал сбрасывать на отца всю вину: он был только благодарен. Как получилось, что один единственный человек пришел в его жизнь и разом решил все проблемы. Одиночество. Боль. Унижение. Хаято смел их и заполнил унылую жизнь Тетсу целиком и полностью.

Тетсу улыбнулся, приложив руку к груди. Оно билось. Тук-тук. Гулко и сильно.

И лицо брата перед глазами. Улыбающееся, сияющее лицо.

Мальчик понял, почему бессонница была такой мучительной: нельзя спать, когда Хаято за стенкой, такой близкий, такой родной — и невозможно не хотеть быть рядом с ним. Те три ночи, что братья провели вместе, не давали Тетсу покоя: он уже привык засыпать на плече Хаято, привык чувствовать на себе сильные руки брата. Без этих объятий мальчик ощущал беспокойство и тревогу. Он тихо откинул одеяло и на цыпочках подошел к двери. Аккуратно отодвинув ее в сторону, мальчик просунул голову в проем. Прислушался: из спальни отца не доносилось ни звука. Тетсу потихоньку выскользнул из комнаты и босиком, на цыпочках подкрался к двери Хаято.

У брата горел свет. Тетсу решил, что ради конспирации можно было и не стучаться, и просто вошел. Хаято поднял голову от черной тетрадки. Брат сидел, прикрывшись одеялом и при свете ночника что-то сочинял. На нем не было футболки, только ключик болтался на груди.

— С ума сошел? — тихо, почти шепотом спросил Хаято. — Отец же.

— Мне не спится, — Тетсу подошел к кровати и сел рядом с братом. Мальчик протянул руку и погладил парня по щеке. — Привык засыпать с тобой.

— Понимаю. Мне тоже не спится. Мысли всякие.

Хаято подвинулся и откинул одеяло — Тетсу радостно устроился рядом с ним, прижавшись холодными ступнями к теплым ногам брата.

— Песню пишешь? — спросил мальчик, положив голову Хаято на плечо. Без очков и контактных линз он не мог различить ни строчки, заметил только, что писал брат по-европейски. — Снова на английском?

Парень кивнул.

— Я не могу писать такое на японском. Было бы слишком очевидно.

— Почему ты так боишься, что кто-то поймет? — удивился Тетсу. — Может, люди думают, что ты поешь про любовь к мальчикам? Это ведь тоже табу в некотором роде.

— Не знаю, — Хаято крепче прижал к себе братишку. — Не знаю. Просто боюсь, и все.

— Боишься, что про нас узнают?

— Я не знаю, как после этого смотреть в глаза отцу, — признался парень.

Слушая брата, Тетсу не сводил взгляда с его бледноватых тонких губ. Ему хотелось касаться их пальцами, гладить, ласкать… Хотелось целовать их, облизывать, нежно-нежно кусать. Мальчик поежился. От таких мыслей тело его стало таять, низ живота наливался приятным теплом. И, хотя Хаято не подавал виду, он тоже хотел своего младшего братишку в этот момент. Что-то очень горячее и твердое упиралось в бедро Тетсу. И мальчик точно знал, что именно. Он поерзал немного, поглаживая ноги брата своими, стараясь возбудить его еще больше, однако Хаято делал вид, что не замечает его действий.

Тетсу запрокинул голову и коснулся губами жилки на шее брата, поднялся выше, целуя Хаято за ухом, поиграл языком с сережками, немного прикусил мочку и стал подбираться к губам. Парень издал тихий вздох и расслабился, выпуская тетрадку и карандаш из рук.

— Пожалуйста, Тетсу… не надо… — простонал он чуть слышно. — Тоо-сан дома.

— Он спит, — отозвался младший горячим смехом прямо в ухо. — Если не будем громко стонать, он ничего и не услышит.

Запрокинув голову, Хаято часто дышал, стараясь справиться со своим желанием. Тетсу же наслаждался видом его подрагивающих ресниц, полураскрытого рта и острого кадыка, вздымавшегося вверх, при каждом вдохе. Мальчик взял брата за подбородок и слегка развернул его лицо к себе. Тронул языком нижнюю губу, чуть зацепив сережку. Лизнул еще раз, а затем скользнул внутрь. Губы Хаято податливо раскрылись, принимая поцелуй. Брат вцепился руками в плечи мальчика, судорожно сжимая пальцы.

— Как будто ничего и не было, — шепнул Тетсу, чуть отстраняясь от призывно открытого рта Хаято, а затем снова впился в его губы.

Руки мальчика мягко скользили по телу брата. Тетсу хотел, чтобы тот расслабился, и мог просто получать удовольствие. Мальчик вдруг понял, что ласкать Хаято было намного приятнее, чем самому принимать эти ласки. Тихие стоны парня, которые тот безуспешно пытался заглушить, звучали, как музыка, дрожь его была такой трогательной и сладкой, что у Тетсу жар разливался в груди. Мальчик скользил губами по телу брата, чувствуя, как пылают его собственные уши и щеки. Он чувствовал свою неопытность и удивлялся: неужели Хаято так сильно хотел его ласк, что даже эти неумелые движения доставляют брату удовольствие? Тетсу вдруг понял, что это не так уж и сложно… Нужно просто представить, как бы это делал Хаято. Он вспомнил, как срывало крышу, когда брат целовал его грудь. Он спустился ниже, тронул языком на сосок парня, облизнул его и слегка прикусил. Изо рта брата вырвался глухой стон.