- Фёдор, вертикально вниз, полный газ! Выходить на минимуме, лицом ко мне! – по закрытой связи. Выполняю, в уши кто-то забивает гвозди – перепад давления. Хуан тоже воет. Тяну ручку, перегрузка сужает область зрения до размеров указателя авиагоризонта.

- Полторы тысячи! Одна! – сквозь боль в ушах голос Хуана. Он тоже изо всех сил тянет одеревеневший штурвал на себя.

- Пятьсот. Сто. Конец, прощай, чиф. Пошёл, пошёл! – жёлтая полоска прибора уходит в верхний синий сектор.

- Вправо тридцать, уходи на бреющем, я прикрою!

- Ох, и шустрый! Что ты ему сказал?

- Что ты его не любишь. Он обиделся.

- Он, случайно, не того?

- Нормальный. Ребёнка ждут. Не трогай.

Улепётываю на форсаже. Говорила же Ева. Слушаться надо. Да чтобы я ещё когда-нибудь… Нет, но какие гады! Насмехаются! Я должен видеть своими глазами, кто из вас посмеётся последним. Боевой разворот. На розовеющем небе – две стрелы инверсии. Лобовая атака. Никто не отвернёт, я знаю. Молнии трассеров. Разошлись в считанных метрах, оба дымят. Факелы в небе. Из чёрных облаков взрывов выпадают три белых пятнышка парашютов. Когда они успели?!

- Отведи меня, Господи, от таких врагов - дрожащий голос Майкла еле доносится из наушников. Что-то я плохо слышу, заложило уши.

Вертолёты подбирают пилотов. Живы, без сознания. Лучше прыгнуть в пустой бассейн с небоскрёба, чем катапультироваться на сверхзвуке, говорил святой отец. Под нами – мёртвые горы. Вдруг, на многие километры внизу – океан адского пламени. Все установки, изготовленные на Ковчеге, дают пятиминутный залп. Урал такое видел миллиарды лет назад. При сотворении мира. Кажется, наступил его окончательный конец. Дисплей чист от вражеских меток, в эфире – приказ возвращаться.

Фрэнк промокнул тампоном мои бедные уши, вата красная.

- Вам нельзя в воздух, будут осложнения. Хуану - тоже.

- Надо, док. Дайте таблеток.

Что-то вкалывает, пью пилюли, смотрит осуждающе.

- Я не гарантирую…

- Я должен обеспечить гарантию победы.

- Через два часа выпейте это. Иначе сойдёте с ума от боли.

Хуан тоже забирается в кабину.

- Я курсанта возьму.

- Не справится. Поехали.

- В твоём роду Гагариных не было?

- Как? Не расслышал.

- Поехали, тетеря.

Белый день, на бескрайнем море Обской губы – рассыпанные на большом расстоянии друг от друга штрихи кораблей. "Америке" досталось. С катеров противника ударили реактивные миномёты, два попадания. На катере несколько убитых, командир ранен. Повреждены аппаратура наведения и излучатель. Морис потратил две торпеды на маломерные, но слишком агрессивные цели. Остальные рассеялись. Орудия Ганса не добивают до рассредоточившихся кораблей, на боевой частоте – немецкие проклятия. Мари упустила шанс пополнить словарный запас. Это он от бессилия. Хуан даёт картинку. Через пять секунд битва на Оби закончилась.

Хорошо, что доктор Стоун уложил нас в постель. Мы не видели завершающего этапа сражения и жареного человеческого мяса. Аппаратуру поставили на вертолёты. При малейших проявлениях активности противника, на его голову падали десятки шаровых молний и ракет. "Шельде" вошёл в Обь и высадил десант. Через сутки войска блокировали четырнадцать бункеров. Пять из них выжжены до стерильного состояния. Там были электростанции и радары подземного комплекса. Цепная реакция. Два входа были залиты остывающей магмой расплавленных скал. Нику и его "медвежатникам" пришлось потратить много времени и взрывчатки для вскрытия. Это входит в список трудностей службы, как он выражается. Трудности, оказывается, только начались. Лабиринты подземелий разобщены автономными отсеками, на каждом новом рубеже - ловушки, мины и огневые точки. Прямо тебе пирамида Тутанхамона. Вадим применил огнемёты, пошло легче. Потеряли полторы сотни человек, много раненых. Подземная битва продолжалась восемь дней. Как повелось, главные крысы забились в самую неприступную щель. Выковыривали привычным способом, но и здесь мистера Шепарда ждали некоторые затруднения. Трудности его только вдохновили. Война вообще занятие нелёгкое, и закалённый воин не искал простых путей. Он искал решения, и находил их. Ни один из главных крыс не покончил с собой. Трусы всегда надеются на спасение, даже повиснув на пеньковом галстуке. Привычные требования адвоката, присяжных и европейского суда. Это - пожалуйста. "Европа" вошла в Обь.

Ваня Грозный с перевязанной головой и поломанными рёбрами. Вадим Лебедев контужен, но в общем цел. Оглохший, в изодранном кителе и с новой повязкой на многострадальной правой руке Ник Шепард. Теодор Гек на двух ногах, но с одним правым глазом. Дознаватели. Шесть обвиняемых в чинах не ниже полковника. Тайная вечеря. Что творится в кабинетах следствия – никто знать не хочет.

Трофеи. Склады вещевого, медицинского и продовольственного снабжения на двенадцать тысяч персон. Рассчитано на три года. Две тысячи тонн керосина, три тысячи тонн дизельного топлива, тысяча тонн бензина. Их закачивали по специальному подземному трубопроводу с побережья реки. Тонны смазочных материалов. Сотни тонн запчастей. Подземный завод. Автомобильный батальон. Склад боеприпасов, на котором Ник не нашёл только каменных наконечников для стрел. Отдельный бункер стрелкового оружия. Специальный склад ракет разного назначения, но ближнего (до тысячи километров) радиуса действия, пусковые установки с тягачами. Четыре уцелевших танка, девять бронетранспортёров. Два десантных катера на воздушной подушке. Три штурмовика в подлежащем ремонту состоянии, два исправных истребителя и три "Руслана". Комплектующих и запасных частей – отдельный склад. Так же, как и для авиационных бомб и ракет. Это - кратко. Остальное мог бы перечислить дядя Сёма, но у меня не хватит места для описания событий.

Пленные. Авиатехники выбросили белый флаг, когда подошла очередь штурма мастерских, в которых они успели запереться с тремя пилотами вертолёта и вторым пилотом приземлившегося "Руслана". Сто семь человек. То же с батальоном технического обеспечения. Спаслись двести двадцать восемь инженеров и техников. Два военврача и три фельдшера открыли герметичный люк операционной по первому требованию. Макс дал специальные указания о медиках, воплощая в жизнь сказанные когда-то на яхте слова о войне. Брать остальных приказа не было, но многие были ранены, контужены или деморализованы до состояния кошки, брошенной в прорубь. Ни одного солдата срочной службы. Идейные борцы за денежные знаки. Мечтатели о царской жизни. Четыре сотни бойцов сложили оружие – надоело рисковать жизнью за сомнительные идеалы. Остальных заперли в просторном вертолётном ангаре, дали пищу и воду, медикаменты. Парк винтокрылых машин оказался взорванным, из него вывели лишь один уцелевший аппарат. Ночью в ангаре начался гвалт. Пауки в банке. Душили строгих старшин. Грызли зубами сослуживцев за старые долги. Сворачивали шеи желающим тоже перейти на нашу сторону. Охрана при попытке усмирения была смята, толпа ринулась в опрометчиво открытую дверь. Погибло двенадцать наших. Беглый огонь по удирающим пленникам. В округе обнаружили полторы сотни трупов и три десятка раненых беглецов. В ангаре – море крови, растоптанные, изорванные в клочья тела. Сбежало сотни три. Часть отстреляли из вертолётов, часть рассеялась в горах. Пусть ищут свою судьбу. Пора приобщаться к прелестям вольной жизни выживающих. Отсрочку пересидели в тепле и в добре, в королевских мечтаниях. Может, попадёте в ловушку очередного мародёра. Узнаете, каково быть по другую сторону колючей проволоки. Раненые не успокоились. Наутро их осталось шестеро. Сэр Дарвин напрасно ездил на Галапогосские острова. Две ночи – и учение подтверждено фактическим материалом. Наши бойцы побрезговали даже хоронить этих подонков, сбросили трупы в пропасть.

Навещаю отца Фёдора и иже с ним. Джон самый молодой, уже поднимается. Ему скучно и непонятно. Два старых приятеля беседуют на русском. По тону – совершенно мирно, но как жестоко они атаковали, как стреляли друг в друга! Он помнит только перегрузки и команды, которые беспрекословно исполнял, потеряв ход событий и место в пространстве.