Такой кулон он уже видел. Да, такой же точно кулон висел на шее у Рюмона вчера вечером, в «Лос Гатос». Рюмон упоминал о нем только что в разговоре с Хоакином. За этим что-то крылось.

Он развернул клочок бумаги. На нем было нарисовано русло реки.

Маталон довольно усмехнулся.

Это была карта места, где спрятано золото. Вот он где ее держал!

– Ну, говори. Что это за… – начал он и замолк.

Убрал ногу с обмякшего тела Хоакина. Потряс его немного, но тот не шевельнулся. Правый глаз закатился, и виден был лишь белок.

На всякий случай приложил ладонь к носу.

Хоакин не дышал.

27

Синтаку Харуки был в прекрасном расположении духа.

Он не только уплатил за ужин – он посадил Кадзама Симпэй рядом с собой в машину, отвез его до самого пансиона и простер свое радушие настолько, что с улыбкой пожелал ему спокойной ночи. Поведение Синтаку, который до сих пор относился к гитаристу весьма и весьма настороженно, было совершенно необъяснимым.

Когда Рюмон Дзиро высунулся из окна отъезжавшей машины и посмотрел назад, он увидел, что Кадзама будто прирос к месту, ошеломленно глядя им вслед.

Тикако- Кабуки тоже обернулась и захихикала.

Заметив их реакцию, Синтаку проговорил, не отрывая рук от руля:

– Знаете, этот бродяга – безобидный, в целом, типус. Страну он знает отменно. Не могу сказать, что он из тех, кому можно на все сто довериться, но… Вдруг по работе он мне пригодится?!.

Выйдя из пансиона, где жил Хоакин эль Оро, Рюмон и Кадзама заехали в контору рекламного агентства «Дзэндо» и присоединились к ожидавшим их там Синтаку и Тикако.

Тикако сказала, что вместе с Синтаку побывала в музее Прадо. Услышав, что Ханагата Риэ не придет, она была несколько разочарована.

Поскольку в обед они ели всякие морепродукты, было решено для разнообразия отужинать бифштексами, и Синтаку заказал столик в ресторане «Каса Пако», в двух шагах от площади Майор.

По его словам, этот ресторан был хорошо известен, его стены были сплошь увешаны фотографиями членов королевских семей, политиков и голливудских звезд, удостоивших ресторан своим посещением. С едой, правда, дела обстояли похуже: мяса давали много, но по сравнению с японскими бифштексами вкус был довольно посредственный.

Синтаку выехал на Гран Виа и остановил машину у гостиницы «Мемфис».

Он обернулся к ним:

– Спать идти еще рановато. Может, пропустим кружку-другую в баре?

– Давайте, – согласился Рюмон и посмотрел на девушку.

Тикако бросила взгляд на часы:

– Я, пожалуй, вас покину. Что-то устала.

Синтаку уговаривать ее не стал.

– Вы мне хоть в офис, что ли, позвоните. Свожу вас завтра, куда только ни пожелаете.

Тикако вышла из машины и, помахав им рукой, скрылась в вестибюле.

Синтаку объехал квартал и остановил машину в переулке.

Они зашли в бар гостиницы «Вашингтон», где остановился Рюмон. У стойки мест не было, они уселись за столиком и заказали пива.

Синтаку вынул пачку сигарет и сказал:

– Вы ведь завтра в Ронду едете, верно?

Рюмон утвердительно кивнул.

Еще за обедом Рюмон рассказал о своих планах на завтра: съездить в Ронду и разыскать там боевого друга Гильермо Хасинто Бенавидеса.

– Ну, раз и Кадзама едет, почему бы и мне к вам не присоединиться? – с энтузиазмом выпалил Спитаку. – В Ронде мне еще бывать не приходилось, и искать кого-нибудь – тут я мастер.

– Нет-нет. Не стоит. Я вообще-то собирался один ехать, но у Кадзама там есть знакомые.

Глаза Синтаку блеснули за стеклами очков.

– Вот оно что… А то бы позвали и Кабуки, – я уверен, она бы тоже с удовольствием съездила.

Рюмон пригубил пива.

Ее имя каждый раз, когда оно слетало с языка Синтаку, болью отдавалось у него в груди. Когда они ездили втроем, ему приходилось постоянно обдумывать каждое свое слово, каждое действие, на это уходили все душевные силы, и все это мешало заниматься делами. После Саламанки это стало совершенно ясно.

– Ну с какой стати я потащу ее за собой в Ронду? Ей нужно собрать информацию еще в двух-трех ресторанах в Мадриде, и ее командировку можно считать завершенной. Наверняка у нее есть свои планы.

Синтаку почесал затылок.

– Планы, говорите? Что-то не похоже, чтобы у нее были какие-то планы. До сих пор весь материал она собирала в ресторанах, куда мы ходили с ней вместе. По-моему, она все делает наобум, вам не кажется?

– Это тоже своего рода план. Может быть, действуя наудачу, она находит много неожиданного, что делает материал интереснее. Между прочим, моя поездка в Испанию тоже, пожалуй, именно такого рода, – возразил Рюмон.

– Раньше, когда она работала в «Дзэндо», она была такая пунктуальная: всегда намечала план работы и действовала строго по плану. Видно, она сильно изменилась, уйдя от нас.

– Но теперь ее положение совсем иное – она же свободная журналистка.

Не отдавая себе в том отчета, Рюмон постоянно хотел во всем ее оправдать.

Синтаку, наверное разгадав его чувства, усмехнулся:

– Вы, кстати, знаете, почему она ушла из «Дзэндо» три годи назад?

Рюмон положил в рот орешек.

– Нет, не знаю.

– У нее тогда не было ни малейшей необходимости уходить. Ей доверяли довольно важную работу, которой она была к тому же увлечена. И вдруг – увольнение по личным обстоятельствам. У нас в иностранном отделе ходили всякие предположения.

– И какие же предположения? – спросил Рюмон, стараясь, чтобы голос его звучал безразлично.

Синтаку поднял большой палец:[Этот японский жест – поднятие большого пальца – обозначает любовника, поднятие мизинца – любовницу.]

– Мужчина, и ничто другое. Говорили – это только слухи, заметьте, – что она не могла больше оставаться в фирме из-за какой-то истории с мужчиной.

Рюмон нарочито громко рассмеялся и достал сигарету. Дважды щелкнул зажигалкой, пока она наконец не зажглась.

– Ну, это обычные пошлые слухи. И в чем же, говорили, состояла «история»?

Синтаку картинно пожал плечами:

– Не знаю. Может, чтобы покончить с адюльтером или избавиться от чьих-то назойливых преследований – всякие были толки.

Рюмон отпил пива. Его лицо горело.

– Обычно, когда молодая женщина увольняется с работы, принято считать это каким-то удачным поворотом в ее жизни – например, что она собирается выйти замуж или, скажем, уехать за границу учиться.

– Обычно – да. Но она ведь, как мы с вами знаем, красавица, и наверняка ей приходилось работать в атмосфере, полной зависти и ревности сотрудниц. По правде сказать, немало сотрудников-мужчин, как говорят, напились с горя, когда она ушла.

– Вы, Синтаку, не иначе как один из них? – шутливо спросил Рюмон.

Тот деланно рассмеялся:

– Я, знаете, человек женатый, поэтому ей так или иначе не подхожу. Но, по правде говоря, я сожалел о том, что она ушла: и по личным мотивам, и с деловой точки зрения. Но что там, лучше уж про вас поговорим. Вы, Рюмон, не женаты, и, по-моему, она вам вполне по душе.