– Что играть?

– Что говорит сердце, – так же таинственно отозвалось блюдце. – Мальчик, – вдруг сказало блюдце, – опасайся тех людей. Мальчик Олег. Скажи «нет».

Ну, Темные Силы дает. Совсем уже того.

– Хорошо, сделаю так, – совершенно серьезно пообещал Темные Силы, сглотнув – его острый кадык едва заметно дернулся. Может быть, это все же Алсу? Ей надо как-то приструнить друга или направить по другому пути, вот она и старается, зная, что тот верит в сверхъестественную чепуху?

– Мое, – сказал блюдичный дух. – Из последних.

Обзываться блюдце прекратило, но вместо ответа блюдце самым натуральным образом принялось говорить нам чепуху. И сколько бы мы ни задавали вопросов, у нас выходила бессмыслица.

– Стоять…. Тысячи лет… дхф… страдаем в пути… жкхп… не понимаем… аркд… Слепит глаза… Дураки… и я…и я…солнечный свет…живые, я тут… ам-ам… Мы… ндр… бред….шгд8ди….

– Олег, хватит, – не выдержала я.

– В смысле? – перевел он на меня тяжелый взгляд.

– Ну, ты же двигаешь? – напрямую сказала я.

– Не я, – отрезал парень. – Я не играю в такие игры, Настя.

– Алсу, это ты? – спросила я подругу, но та одарила меня таким укоряющим взглядом, что я не нашлась, что сказать, а такое со мной, поверьте, бывает очень редко.

– Это дух, Настенька, – пропел Дан.

Я сощурилась. В это время стало происходить что-то совсем странное. Что-то поменялось в комнате. Стало холоднее. Две свечи погасли, и тут же стало темнее. У меня на спине появились неожиданные мурашки.

Блюдце в который раз поехало к буквам. Медленнее, чем в прошлые разы, но с куда больше силой, буквально заставляя мои пальцы скользить следом за ним.

– Хай, – проговорила черноволосая подруга, не отрывая широко открытых глаз от блюдца. Она, видимо, тоже почувствовала что-то неладное.

– Смайл. Двоеточие и е, – сказало блюдце. Вышла очередная глупость то ли от Олега, то ли от Алсу. А может быть, кто-то из них и сам не осознает, что какими-то микродвижениями двигает блюдце? Может быть, это что-то вроде самообмана?

Может быть, даже я сама?

Эта мысль вдруг успокоила, хотя мурашки теперь полезли со спины на руки и грудь.

Девочка-подросток появилась в темной комнате самого обычного девятиэтажного дома, освещенной свечами и пропахшей шалфеем, довольно поздно. Над тремя парнями и четырьмя девушками, тесно сидевшими около журнального столика в центре комнаты, на котором лежал спиритический круг, предназначенный для вызова потусторонних сущностей, уже витали двое. Один – в форме благообразного, убеленного сединами почтенного дедушки в старом чистеньком твидовом костюмчике, в шляпе и с тростью. Второй – в форме молодого стройного мужчины лет тридцати пяти с длинными темными волосами, собранными в хвост, за спиной которого виднелся чехол с гитарой. Даже в загробный мир он пришел с музыкой.

Дедушка с интересом и ехидцей отвечал на вопросы смертных, касаясь длинной тростью светло-зеленого блюдечка с нарисованной кривой стрелочкой и таким образом двигая его. Дед не скупился и от души обзывал и дурил ребят, среди которых девочка тут же взглядом зеленых глаз нашла Настю. Обычное развлечение среди таких как они. Поглумиться над теми, кто дышит, но хочет залезть своим грязным носом в тонкий, живущий своей особой жизнью, мир мертвых, – это самое простое, безобидное и часто практикуемое. Некоторые подданные этого мрачного мира делают куда более жуткие вещи, когда слышат призывы, особенно призывы тех, кто имеет силу и власть, но не имеет опыта.

– Привет, – шустро поздоровалась с мужчинами, старым и молодым, подросток, чихнув из-за запаха шалфея. Она очень заинтересовалась блюдцем – единственным материальным предметом, который она сейчас могла двигать, словно она – еще живая.

– Салют, девочка, – медленно повернулся в ее сторону длинноволосый мужчина. Лицо у него было бледное и очень печальное, а глаза – карие и неожиданно теплые. А еще девочке казалось, будто бы она уже где-то видела этого человека в черной футболке и черных джинсах, драных на коленях.

– Здравствуй, малышка, – злобно проскрипел и дедушка, оторвавшись от разговора с живыми, и обвел взглядом водянистых глаз ее фигуру, особо остановившись на голых плечах. Его место тотчас занял второй дух. – Нехорошо ходить в таком виде, девочка. Надо одеваться так, как подобает, а не как попало.

– Как хочу, так и одеваюсь, – дерзко отозвалась девочка, заправляя за ухо короткую темно-русую прядь волос, которые не отрастали уже много лет. Дедушка, увидев ухо с тремя проколами, неодобрительно покачал головой. Топик чуть приподнялся, демонстрируя на животе кусочек цветной татуировки в виде бабочки, наколотой справа от пупка.

– Ужасно неподобающе, – сказал старик, укоризненно качая головой.

– На себя посмотрите, – огрызнулась девочка. Ей и раньше всегда указывали, как и что делать, а она всегда начинала беситься. При этом указывали ей не ее родители, чуткие и понимающие люди, а совершенно посторонние.

– Маленькая дрянь, – прошипел дедушка и вдруг оскалился, показав длинные острые пожелтевшие клыки и синюшный язык. Зрачки его стали узкими и багровыми. Черты лица заострились, вытянулись, а нос неожиданно оказался на щеке.

Дух вдруг оказался около девочки, сгорбившись и тянув к ней скрюченные пальцы, но та вдруг зажмурилась и выставила вперед руки, из кончиков ее пальцев полетели искры и… И дедушка словно врезался в невидимую перегородку. Выругался, поскрежетал по ней когтями и затих.

– Невидимый легион, – прошипел он, принимая обратную форму. От чудовища не осталось и следа. – Под защитой, да, девочка? – спросил он недовольно.

– Под защитой, дедушка, – смело сказала подросток, опуская руки, понимая, что старик не очень-то и безобидный. Но страшно ей не было.

– И что же ты такого сделала, чтобы попасть туда? Как заслужила? – прошептал старик с огромным интересом и неясной надеждой во вновь ставших водянисто-голубыми глазах.

– Вернулась. Была искренна, – по-взрослому отвечала девочка.

– Сама вернулась? – не поверил ее пожилой собеседник. Сейчас он ничуть не напоминал то чудовище, которым был минуту назад.

– Сама, – сдвинула брови к переносице девчонка.

– Ну и дура. Моя очередь! – прикрикнул на длинноволосого мужчину с гитарой дед. – Отдай! Я еще не наигрался.

– Не мои проблемы, – отрезал длинноволосый.

– И я! Я тоже хочу поразвлекаться! – вдруг появился в комнате и четвертый дух – лохматый небритый парень в клетчатой рубашке, которому можно было дать и двадцать и тридцать лет. Он как вихрь влетел в комнату, безумно хохоча. – И я хочу! И я! – он вцепился в тарелку и стал беспорядочно водить ею по кругу.

– Пошел вон, – рявкнул на него старик. – Тупица! Вон! Вон! Кыш!

Парень оставил в покое блюдце и подлетел к деду. Схватив у него трость, он с улюлюканьем умчался прочь, просочившись сквозь стену. Дед, ругаясь и проклиная все на свете, помчался за ним, сыпля проклятьями.

– А можно я тоже? – спросила девчонка, глядя сверху вниз на парней и девушек, рассевшихся вокруг спиритического круга с символом призыва таких, как они, нарисованным посредине.

– Можно, – легко согласился длинноволосый мужчина. – Мой последний ответ.

– А почему вы к ним пришли? – с интересом спросила она.

– Тут играла моя песня. Поэтому я и пришел, – отозвался обладатель гитары, не переставая передвигать рукой блюдце. – Я всегда слышу свои песни.

– А дедушка почему пришел?

– Он жил где-то в этом подъезде много лет назад. А зачем пришла ты?

– Я пришла поговорить с живой, – честно ответила подросток. – Кое-что сказать ей. Кое-что важное.

– Я спою им последнюю песню и скажешь, – пообещал мужчина. Однако сделать этого он не успел. Хохочущий обладатель клетчатой рубашки вновь появился в комнате, с безумным видом размахивая тростью старика.

– Я тоже хочу! И я! И я! – вопил он, отбирая у длинноволосого блюдце. Тот не выпускал его, пытаясь разговаривать с живыми дальше. – Отдай! Я! Скажу им все! Скажу, когда они умрут! Скажу! Я! И я! И я хочу! Хочу!