— Нельзя заключить союз только на бумаге, — продолжал Вулф с нажимом. — Он никогда не будет достаточно крепок.

— Это верно, — согласился Хоук. — Надо оживить торговлю. В этом залог успеха.

— Не только. Что может быть крепче уз, что скреплены у алтаря? — Вулф помедлил и добавил: — Насколько мне известно, ты холостяк.

— Я не холостяк, а вдовец! — отрезал Хоук.

— Сочувствую, — сказал Вулф с неподдельной искренностью. — Но ведь жизнь продолжается.

— Ты не понял, — досадливо отмахнулся Хоук. — Мы были совершенно чужие люди, и когда жена умерла, это было избавлением. Тогда я решил, что больше не женюсь ни за какие деньги.

Дракон приподнялся на скамье, где до этого лежал в прострации, ожидая, пока излишества вчерашнего пира выйдут наружу через поры.

— И правильно! — одобрил он. — Не позволяй сбить себя с выбранного курса, потому что этот курс — самый разумный. Взгляни на Вулфа. Когда-то он был в здравом уме, но теперь… Он спятил сам и хочет, чтобы следом за ним спятили остальные! В холостяцкой жизни он видит личное оскорбление и готов переженить весь мир.

— Мне нет дела до всего мира, — ответил Вулф, искренне забавляясь. — А вот вас двоих не мешало бы женить.

— Не дождешься:

Дракон был возмущен до глубины души. Когда накануне за пиршественным столом они с Вулфом обсуждали возможную женитьбу Хоука, ему и в голову не пришло, что у брата еще более грандиозные планы.

— Меня тоже можешь вычеркнуть из списка, — сказал Хоук. — Одного раза более чем достаточно.

— Почему это? — не унимался Вулф. — Что плохого в браке… если, конечно, выбор сделан правильно? А как это будет выгодно для наших народов! Ты, Хоук, женишься на норвежке, а ты, Дракон, на англичанке. Даже самая оживленная торговля не сможет закрепить союз так, как прочный брак. Наверняка король Альфред захочет лично почтить своим присутствием ваше двойное венчание. — Он сделал эффектную паузу. — Я взял на себя смелость обратиться к нему с такой просьбой.

На него уставились две пары удивленных глаз.

— То есть как это?! — вскричал Хоук.

— Я отправил королю письмо, в котором обрисовал выгоды смешанных браков, твоего и Дракона.

У Хоука отвисла челюсть, лицо налилось кровью. Вулф мысленно отметил, что достаточно отомщен за долгие месяцы одиночества.

— Не трудись, — благодушно бросил он, когда шурин рванулся к двери, явно намереваясь перехватить гонца. — Мой человек отправился еще до рассвета. Его не догнать.

На самом деле послание содержало совсем другую просьбу. Вулф просил короля отдать приказ о расследовании случая с подложным письмом. Нужно было найти и обезвредить недруга на тот случай, если ему вздумается нанести новый удар. Но Хоуку этого знать не полагалось. Ему предстояло еще долгое время извиваться на крючке воображаемой женитьбы.

— Король Альфред не одобряет смешанных браков, — буркнул Хоук, тяжело опускаясь на скамью.

Это была заведомая нелепица: король всячески поощрял браки между своими людьми и дочерями союзников, зная, что это как нельзя лучше скрепляет любой альянс. Он мог разве что ухватиться за подобное предложение, а поскольку Хоук принес ему клятву вассальной верности, то из неопределенной возможности брак превращался в ужасную неизбежность. Брак! И притом с норвежкой! Возможно, ему даже не позволят самому выбрать невесту!

Хоук погрузился в угрюмое молчание, лихорадочно изыскивая хоть какой-нибудь способ выкрутиться.

— Какое счастье, что я никому не вассал! — воскликнул Дракон, пристально наблюдавший игру эмоций у него на лице.

Забыв о похмелье, он уселся на скамье. Он был искренне позабавлен тем, как ловко Вулф загнал шурина в ловушку, но про себя решил, что с братом надо держать ухо востро.

— Ты не вассал, это верно, — сказал Вулф. — Но ты же не хочешь поссориться с королем Альфредом? И со мной?

— Что?! — опешил Дракон. — И это благодарность за то, что я посеял в твоей голове семена этого дивного заговора? И за то, что намекнул на невиновность Кимбры? И за то, что — из чистого сострадания! — умолчал о том, что она беременна? Вот, значит, как ты платишь за добро?

Вулф вскочил так стремительно, что чуть не раскроил голову о потолочную балку.

— Что ты сказал?!

— А откуда ты узнал, как все было на самом деле? — полюбопытствовал Хоук, наслаждаясь растерянностью интригана викинга.

— Мне сказала Брита, одна рабыня-ирландка. Она подслушала ваш разговор за конюшней. Ты сказал, что поверишь в семейное счастье Кимбры, только если она расскажет о нем на палубе твоего корабля. Ведь так? У позорного столба Брита хотела все объяснить, но ее увели, не дав и слова молвить. Женщины думали, что так будет лучше. Вообрази, как она мучилась, зная, что Кимбра беременна!

— А она-то откуда знала? — вмешался Вулф.

— Самое смешное, что этого не знала сама Кимбра. А еще знахарка, лекарь!

— Действительно… смешно, — тупо произнес Вулф. — Почему же ты мне сразу не сказал?

— Чтобы ты не обезумел до весны. Представляешь, каково бы тебе было? Ты и без того не находил себе места.

Дракон был полностью прав. Вулф едва сумел дождаться выхода в море. Знай он, что Кимбра беременна, то непременно совершил бы что-нибудь опрометчивое, подверг бы риску свою жизнь и жизни своих людей. Брат избавил его от этого и заслужил благодарность — когда-нибудь в будущем.

— С чего это Брита призналась именно тебе, — спросил он с подозрением.

— Женщины ко мне тянутся, -скромно ответил Дракон. — Это обуза, но ничего, я терплю.

Хоук засмеялся, но тут же вспомнил об угрозах Вулфа и нахмурился.

— Так на чем порешим? — поторопил Дракон.

Вулф по очереди оглядел собеседников, уселся, откинулся на стену и заложил могучие руки за голову. Лицо его озарилось лукавой улыбкой.

— Это зависит от того, как вы будете себя вести.

Невзирая на жару, Хоук и Дракон обменялись взглядами, полными ледяного ужаса. Вулф еще больше развеселился и вернулся к жене в самом приятном расположении духа.

Кимбра сидела в постели, освеженная ванной, одетая, с забранными в жемчужную сетку волосами и со спящим ребенком на руках. Она оторвалась от счастливого созерцания ровно настолько, чтобы улыбнуться мужу. Ее улыбка могла бы похитить его сердце, если бы оно уже не было похищено.

Вулф очень изменился. От свирепого викинга, что накануне стоял на пороге, не осталось и следа. Он был отмыт до блеска, выбрит и разодет в пух и прах — в пурпурные одежды с позолотой. Отросшие волосы были прихвачены на шее лентой, открывая резкие черты красивого лица. В распахнутом вороте поблескивало ожерелье с волчьей головой.

Вторично глянув на мужа и заметив ожерелье, Кимбра непроизвольно поднесла руку к собственной ничем не украшенной шее. Вулф это заметил.

— Не этого ли тебе не хватает? — спросил он и протянул руку, которую держал за спиной.

В руке была шкатулка, в которой в Скирингешиле Кимбра хранила свои драгоценности, в том числе свадебный подарок мужа. Она достала именно его. Вулф приблизился, взял ожерелье и осторожно застегнул у нее на шее. Драгоценные камни на волчьей морде блеснули в солнечном луче.

Этот блеск заставил младенца открыть глаза. Они были не синие, как у Кимбры, и не серые, как у Вулфа, а голубые. Ребенок с забавной серьезностью уставился на отца. Тот коснулся крохотной ручонки. К его великому удовольствию, она сжалась вокруг пальца.

— Крепкий малыш!

— Ему нужно имя, — сказала Кимбра сияя. — Как насчет Хейкена?

Вулф был глубоко тронут тем, что она предложила имя его славного пращура, и уже готов был согласиться, когда малыш выразил свой протест оглушительным плачем.

— Можно, конечно, назвать его и Хейкеном, но рано или поздно он станет известен как Лайон. Разве он не ревет, как царь зверей?

Кимбра не стала протестовать. С некоторым трепетом, порожденным новизной задачи, она приложила ребенка к груди. Очень скоро он зачмокал. Наступила благословенная тишина.