Люся, да и другие девочки заинтересовались больше всего тем, как сработанная ткань навивалась на круглые валики.

Мальчики интересовались больше самими станками. Но всем одинаково понравились на складе, где они побывали в конце экскурсии, штабеля готовой продукции — огромные рулоны разноцветных, всех оттенков, шерстяных тканей.

Марину же привлёк больше всего браковочный отдел, в котором отделанные ткани прокатывались перед браковщиками на катках.

Это был смотр тканей, и Марина мысленно назвала его репетицией и даже подумала с улыбкой, что Алексей Степаныч немного похож на этих браковщиков, когда он просматривает работу своих учеников перед экзаменом или концертом.

И дальше было похоже, потому что после этого смотра на некоторых тканях исправляли всякие небольшие неправильности, шероховатости, и уж тогда они шли на настоящий экзамен, где им ставили отметки — то-есть разбирали по сортам. Не годные браковали, а самым лучшим ставили пятёрки.

Ребятам рассказали, что бракуют с каждым годом всё меньше и всё больше тканей получает пятёрки.

Пятёрки получают ткани, а значит, и те, кто их делает, — их творцы: рабочие и инженеры фабрики.

И хотя машины и горы готовой продукции были интересны, но и Марину и всех других ребят гораздо больше заинтересовали люди. Особенно одна молоденькая, лет восемнадцати, девушка, Тося Зубцова.

Об этой Тосе ребятам ещё раньше рассказали, что она работает на восьми станках и зарабатывает не меньше многих опытных работниц, и Марина никак себе не могла представить, что эта Тося такая молоденькая и весёлая.

Тосе было, видно, приятно, что на её работу смотрят, и она работала особенно чётко и красиво.

А когда Тося посмотрела на Марину и неожиданно улыбнулась ей, Марина вспомнила, что видела её в фабричном клубе, в танцевальном ансамбле Марии Иннокентьевны.

Она танцевала так же красиво и уверенно, как и работала.

Марине очень хотелось поговорить с Тосей, узнать, учится ли она ещё, что любит читать, но это было невозможно: Тося работала.

И сейчас Марине очень захотелось побольше узнать о Тосе.

— Вера, — спросила она, — вы знаете Тосю Зубцову?

— Знаю, конечно. Очень хорошая девушка, — ответила Вера.

— Расскажите, пожалуйста, о ней! — попросила Марина и придвинулась поближе к Вере.

Вера подумала немного:

— Что же тебе рассказать о ней? Тося отлично работает и хорошо учится в текстильном техникуме при нашей фабрике. Часто бывает у нас в клубе. Тося очень способная, и я слышала, что комсомольская организация хотела послать её после окончания техникума в Текстильный институт, но Тося пока не хочет ехать. Она говорит, что инженером ещё успеет стать, а пока ей хочется работать на своей фабрике.

— Странно всё-таки, — сказала Люся. — Не, хочет быть инженером…

Она не договорила — такой поднялся шум.

— Что же тут странного? — азартно кричала Марина; она даже вскочила со стула и подбежала к Люсе. — Что же ты думаешь, твоя игра лучше её работы?

— Марина, как не стыдно! — заступилась Галя. — Почему ты так говоришь о Люсиной игре?

— А что ж, по-твоему, это важное дело — важнее работы на станках? — неожиданно вмешался в разговор девочек только что пришедший Митя.

— А вот мне папа говорил, что все люди при коммунизме будут заниматься искусством! — с не свойственной ей горячностью сказала Галя.

— Да, а работать будет кто?

— Ты будешь играть, а другие работать?

— Нет, все понемножку будут работать.

— Ну, это неинтересно — понемножку! — сказала Марина.

— Почему? — удивилась Мая. — Что ж, ты хочешь, чтобы при коммунизме много работали?

— Ну… вот я не знаю, как сказать, но только понемножку — это неинтересно, — настаивала. Марина. — Интересно так, как Тося: и работает много, и учится, и танцует.

— Да почему же надо обязательно много работать?

— Тише, ребята! — сказала Вера. — Я, кажется, понимаю, что хочет сказать Марина. Она не про то говорит, что люди, будут МНОГО ЧАСОВ работать при коммунизме, а что работе они будут уделять много своего творческого труда, мыслей, чувств. То-есть — что им интересно будет работать. Так я тебя поняла, Марина?

— Так! — обрадованно сказала Марина.

— Вера, скажите, а что всё-таки важнее будет при коммунизме: работа, наука или искусство? — спросила Светлана.

— Я думаю, всё будет важно.

— Нет, вы подробней! — попросила Марина. — Расскажите нам, пожалуйста, про коммунизм.

— Да-да, расскажите! — поддержали ребята. — Нам в школе рассказывали, но хочется побольше узнать.

Вера улыбнулась и оглядела их. Сумерки сгущались, и ей не было видно лиц.

— Зажжём свет? — спросила она.

— Нет, так лучше слушать. Рассказывайте, Вера!

— Ну хорошо, попробую, — сказала Вера. — Хотя я не уверена, что сумею это сделать… Марина, мне кажется, правильно сказала о том, как люди будут работать при коммунизме: интересно, умело, с душой!

— Да ведь у нас в СССР уже сейчас так работают, — сказал Лёва.

— Правильно. У нас, в отношении наших людей к труду, уже есть начало коммунизма. А при коммунизме люди так овладеют трудом, так много будут знать, природные богатства будут добываться в таком большом количестве, что работать будет ещё интересней и легче.

Но мне кажется, ребята, неправы те, которые думают, что при коммунизме человек будет всё делать понемножку — и инженером будет понемножку и художником…

Мне кажется, если уж человек будет инженером — то ещё лучшим, чем сейчас! Он будет замечательным инженером, но труд его будет так организован, что у него будет оставаться гораздо больше времени и на занятия искусством.

А если человек захочет стать музыкантом — то и музыкантом он будет ещё лучшим, чем сейчас, — продолжала Вера, глядя на ребят. — Но и другими знаниями он будет владеть глубже, чем теперь, и будет заниматься и трудом и спортом.

Вы слушали недавно всем отрядом оперу «Князь Игорь». Вы знаете, что её написал один из лучших химиков своего времени — композитор Бородин. Но таких людей было раньше немного. А при коммунизме это станет, наверно, обычным явлением. Искусство глубоко войдёт в жизнь каждого человека…

Вера замолчала, и ребята тоже сидели молча. Каждый о чём-то думал.

— Нет, — вдруг решительно сказал Митя, — при коммунизме я это ещё понимаю — играть и работать. А вот сейчас? Ведь строители сейчас нужнее, чем музыканты, — вы как думаете, Вера? — И он ожесточённо взъерошил волосы. — Вот кончу семь классов — и пойду в строительный техникум!

— Поедешь строить новые города? — сказала Марина. — Или каналы, моря…

— А музыка? — спросила Галя.

— Галка, понимаешь, — сказала с волнением Марина, — Митя прав: я тоже хотела бы сама, своими руками строить, а музыка — это потом, когда всё построим.

— Ну нет, — запротестовала Галя, — а я бы не могла жить без музыки. Ну, вечером хоть поиграть, после работы…

Она сказала это таким жалобным голосом, что все засмеялись.

— А я разве не хочу играть? — удивилась Марина.

— Да играйте себе на здоровье! — сказал Лёва. — Это только при капитализме рабочие должны работать, работать — и больше ничего. У нас разве так? А уж при коммунизме…

Тут все заговорили разом. Правда, как же это будет при коммунизме?

Ведь интересно строить, очень интересно, а играть — тоже.

— Строить для всех и играть для всех, — сказала Вера, оживлённо глядя на ребят. — Знаете, ребята, я ведь сама не раз об этом думала: то ли я делаю, что нужно, вот сейчас? Насчёт будущего у меня сомнений никогда не было. Я думаю, при коммунизме музыка будет жить так широко, как мы сейчас себе даже не представляем. Но вот сейчас, теперь, когда нужно ещё так много сделать нужного, важного!.. И знаете, ребята, несколько случаев меня убедили… — Она посмотрела на всех: — Рассказать?

— Ну конечно, рассказать!

— Вот первый случай, — сказала Вера. — Это со мной было, когда я играла в госпитале бойцам, во время войны, и помогала ухаживать за ними.