Это расхождение во мнениях заставило исследователей поинтересоваться: действительно ли студенты видели разные игры или они видели одно и то же, но просто считают более значимыми различные аргументы? Чтобы проанализировать этот вопрос, Хасторф и Кантрил попросили новую группу студентов каждого университета просмотреть игру в записи и отметить все (35:) нарушения, которые они заметят. Все студенты смотрели один фильм, и пользовались той же системой оценок для наблюдения нарушений (все знали общие правила игры).

Как видно на диаграмме, представленной на рис. 1.1, результаты показали огромное влияние избирательного восприятия. Студенты Дартмута отметили почти одинаковое количество нарушений с обеих сторон (в среднем 4,3 для своей команды и 4,4 для Принстона), тогда как принстонские студенты увидели у Дартмута в два раза больше нарушений, чем у своей команды (соответственно, в среднем 9,8 и 4,2). Произошло даже такое изменение в восприятии, что когда из Принстона прислали копию фильма нескольким бывшим студентам Дартмута для группового просмотра, то один из них, уже видевший фильм раньше, не заметил ни одного нарушения со стороны своей команды и в замешательстве послал в Принстон телеграмму с просьбой прислать запись без купюр!

Рисунок 1.1. Пример избирательного восприятия. (Хасторф и Кантрил, 1954)

(37:)

Основываясь на таких различиях в восприятии, Хасторф и Кантрил сделали следующее заключение (1954, с. 132-133): «Кажется очевидным, что матч был на самом деле множеством разных матчей... Неверно было бы утверждать, что разные люди имеют разные мнения относительно одного предмета. Предмет не является одним и тем же для разных людей, будь это футбольный матч, кандидат в президенты, коммунизм или шпинат». В 1981 году Джон Лой и Дональд Эндрюс тщательно повторили вышеописанный эксперимент и получили почти такие же результаты.

Эффект средств массовой информации

Спустя много лет после исследования в Принстоне и Дартмуте, Роберт Валлон, Ли Росс и Марк Леппер в 1985 году предположили, что такой же вид избирательного восприятия возникает у сторонников политических группировок под влиянием пристрастных средств массовой информации. Валлон, Росс и Леппер назвали этот феномен «эффектом враждебной среды» и впервые исследовали его в 1980 году во время предвыборной борьбы Джимми Картера и Рональда Рейгана. За три дня до голосования они попросили 160 зарегистрированных избирателей определить, было ли отношение средств массовой информации к кандидатам пристрастным и, если да, то кто им импонировал. Исследователи обнаружили, что одна треть респондентов убеждена в пристрастности журналистов, причем 90% из них были уверены, что того претендента, за которого они собирались голосовать, выставляли в дурном свете.

Заинтригованные первыми результатами, в 1985 году Валлон, Росс и Леппер провели второй опыт, в котором 68 произраильски, 27 проарабски и 49 нейтрально настроенных студентов просматривали одну и ту же подборку телесюжетов, посвященных Магическим событиям бейрутской резни (в 1982 году серия арабо-израильских конфликтов окончилась резней арабских жителей в лагерях беженцев в Ливане). Сюжеты были взяты из шести различных вечерних и ночных информационных программ национального телевидения США за десятидневный период.

Предположения об эффекте враждебности подтвердились: каждая сторона обвиняла телевидение в откровенных симпатиях другой стороне. Проарабски настроенные студенты заявили, что журналисты приняли сторону Израиля, а их оппоненты усмотрели в репортажах явно негативное отношение к израильтянам. Нейтрально (38:) настроенные примкнули к той или иной группе. Кроме того, проарабски настроенные студенты сказали, что новости оправдывают Израиль, «порицая другую сторону», тогда как произраильски настроенные сделали прямо противоположное заявление: новости- де обвиняют Израиль, выражая сочувствие арабам.

Так же как в случае с футбольным матчем, Валлон, Росс и Леппер обнаружили, что эти разногласия были не просто разницей во мнениях, в их основе — разница в восприятии.Например, сторонники арабов и сторонники Израиля нашли разное количество благоприятных и неблагоприятных высказываний в адрес одной из этих стран. В среднем, проарабски настроенные субъекты сочли 42% высказываний про- и лишь 26% антиизраильскими, а сторонники Израиля — соответственно 16% и 56%. Кроме того, большинство субъектов были уверены, что нейтрально настроенные студенты после просмотра репортажей примкнут к другой стороне.

Валлон, Росс и Леппер пришли в выводу, что люди склонны думать, будто средства массовой информации стараются привести негативные аргументы и очернить именно те позиции и силы, которые зритель, читатель или слушатель поддерживает. Исследователи также предположили, что аналогичные механизмы восприятия действуют и при посредничестве, арбитраже и других ситуациях, когда две стороны борются за первенство. Это предположение действительно не лишено смысла. Как мы увидим во второй главе, восприятие людей, попадающих в неожиданные обстоятельства, часто изменяется таким образом, чтобы им можно было оставаться при своих убеждениях.

Заключение

Наше восприятие по своей природе избирательно. Даже в простом узнавании игральной карты — или ощущении опьянения — сказывается влияние когнитивных и мотивационных факторов. Естественно, прежде, чем принять ответственное решение, зачастую важно остановиться и задать себе следующие ключевые вопросы: не смотрю ли я на вещи предвзято? Чего я жду от этой ситуации? Не обсудить ли это с кем-нибудь, не разделяющим мои желания и симпатии, кто сможет взглянуть на вещи беспристрастно? Задавая эти вопросы, вы сможете обнаружить много когнитивных и мотивационных факторов, ведущих к предвзятости в восприятии.

Глава 2. Когнитивный диссонанс

Вскоре после первых экспериментов по избирательному восприятию, в 1957 году, Леон Фестингер выдвинул теорию «когнитивного диссонанса». С 50- х годов она выдержала сотни экспериментов, в том числе и наиболее искусных и увлекательных во всей психологии. Чтобы понять суть этой теории и увидеть, как диссонанс влияет на оценку и принятие решений, рассмотрим историю, которую приводит Натан Осубель (1948; см. также: Deci, 1975, с. 157- 158).

Притча о когнитивном диссонансе

Однажды некий еврейский портной имел безрассудство открыть свою лавку в городе, где евреев не жаловали, да еще и на главной улице. Чтобы выжить его, шайка мальчишек каждый день собиралась у дверей лавки и кричала: «Жид! Жид!»

После нескольких бессонных ночей портной придумал- таки, как избавиться от назойливой ребятни. В следующий раз, когда шайка заглянула в его лавку, он заявил, что отныне каждому, кто будет называть его жидом, он будет давать по монетке. После чего раздал всем по десятипенсовику.

Довольные новой возможностью получить деньги, мальчишки на следующий день вновь заглянули к портному, крича: «Жид! Жид!», а тот, улыбаясь, дал им по пять пенсов, говоря, что сегодня у него нет больше. Пришлось им довольствоваться и этим, ведь пять пенсов — это все- таки пять пенсов.

На следующий день портной дал только по одному пенсу, опять говоря, что у него нет больше денег. Мальчишки были возмущены. Когда портной сказал, что они могут взять деньги или оставить их, ребята бросили монетки, говоря, что только сумасшедший мог подумать, что они будут называть его жидом всего за один пенс. (40:)

Почему произошли изменения?

Почему сначала мальчишки изводили портного и вовсе даром, даже не за один пенс? В соответствии с теорией когнитивного диссонанса, люди обычно стремятся уменьшить или устранить психологические противоречия. Когда портной заявил, что счастлив, что его называют жидом, и когда изменил мотив поведения мальчишек с антисемитизма на денежное вознаграждение — он создал такое противоречие. Теперь мальчишки получали деньги за то, что доставляли удовольствие еврею, которого ненавидели. Отсутствие достаточно сильного денежного стимула привело к разрешению возникшего противоречия. Мальчишки ушли, потому что хотели изжить портного, а не доставить ему радость.