– Погодите, я хочу внести ясность. Вы – Лялька?
– Лялька? – Она распахнула почтовый ящик. – Откуда вы знаете, что муж меня так называет?.. Может, для него я и Лялька, а для вас – Ольга Анатольевна!
– Я как раз от вашего… э-э-э… – Не хочу и не буду называть Серенького ее мужем! – Я от Сергея Владимировича. Понимаете, он…
– Где он?!
– Уехал в срочную командировку.
– Что вы мелете? Какая может быть командировка? Вы вообще-то кто такая?!
– Я – Катерина, а Сергей Владимирович, уезжая, просил меня позаботиться о вас и на время его отсутствия проводить к родителям в Красноярский край. Так что давайте деньги, я схожу на вокзал за билетами, а вы пока сами подмойте сына и начинайте паковать багаж.
– Ни фига себе заявочки!
Ольга выставилась на меня, как на последнюю аферистку, с нескрываемой неприязнью. Синюшный мальчик плакал, вернее, тихонько скулил. А я никак не могла решить – выкладывать ей все начистоту или подождать. Попробовала выкрутиться, протянуть время:
– Сергей Владимирович сказал, что у родителей вам с детьми будет лучше, поскольку он не знает, когда вернется, – и подумала: скорее всего, никогда!
Каланча, перекрикивая ноющего Тему, заорала:
– Шел бы он в жопу!.. Ишь чего захотел – сплавить меня к родителям! Нет уж, дудки! Я не для того выбиралась из той дыры, чтобы ехать обратно!
Она дико разозлилась. Наверное, еще секунда, и послала бы меня по тому же направлению, куда и Серегу. Я же не придумала ничего лучшего, чем насильно схватить Артема, и протянула:
– Вы зна-а-ете…
– Не знаю и знать не хочу! – категорично отрезала Ольга, от крика которой ребенок залился слезами еще громче и вцепился в мои волосы, как обезьянка в лиану.
– Но у Сергея Владимировича возникли проблемы…
– У кого возникли, пусть тот и отдувается! У него вечно проблемы! А мне безразлично, где он – в командировке или на тусовке, но лично я буду жить дома! Никуда не поеду, так что отстаньте со своими глупостями!.. Засада какая-то: чертова няня потребовала расчета. Вызвала другую гувернантку через агентство, а вместо нее являетесь… вы… Тьфу!.. Ладно, раз уж пришли, варите-ка кашу! Мне срочно надо привести себя в порядок… В конце-то концов!
Я выполнила ее указание из чистого сострадания к Артемке, который от голода сосал палец, как медведь в берлоге лапу. Ольга показала дорогу в кухню, забрав сына, плюхнула его на специальный высокий стульчик с загородкой и исчезла. Даже не удосужилась сказать, где что лежит. Пока я шныряла по шкафчикам и тумбам мебельного гарнитура в поисках кастрюльки, ложки и прочих причиндалов, мальчик непрерывно ныл. Методом тыка удалось найти холодильник, замаскированный под деревянной дверцей шкафа. Достала пакет молока и, отломив от грозди банан, сунула его малышу в крошечную ладошку. Тема моментально бросил фрукт на пол. Дурашка! Мой Азиз мигом его бы склевал и не поперхнулся.
«Гули-гули, га-га-га», – пропела я сущую ересь и показала Артемке козу. Понятия не имею, как развлекать подобную мелюзгу, но трюк удался: паренек изумленно воззрился и потянул ко мне ручки. Держа его на весу, очистила банан. Не знаю уж, сколько он съел, но мой свитер извозюкал капитально…
Откровенно говоря, вкус манной каши я забыла, поскольку со времен детского сада ее не ела. Поставила кастрюлю на конфорку, насыпала туда крупу. Некстати зазвенел телефон – карамельно-розовый аппарат, висевший над столом. На мое приветственное «Да» откликнулся неизвестный мужской голос:
– Оленька, котенька моя сладкая, ты выходишь? Я уже заждался!
– А-а…
– Не крась губки! Сколько можно кормить меня помадой? Выходи скорее!
– Ольга в душе. Что ей передать?
– А с кем я разговариваю?
– Меня зовут Катерина, я вожусь с Артемом. А вы кто?
В трубке запищали короткие гудки. От плиты потянуло горелым. Заглянув в кастрюлю, я убедилась, что манка приобрела цвет кофе или какао. «У-у-у», – скуксился Тема и кинул остатки банана в кастрюлю.
– Не расстраивайся, котя сладкий, сейчас мы новую кашку-малашку сварганим, – утешала я его, покачивая.
Взяв другую кастрюлю, налила молоко и поставила на огонь. Кто бы еще знал, где в этом доме сахар… Шарить по полкам с руками, связанными Артемом, было ужасно неудобно. Кстати, он оказался не таким уж легким, моя левая рука, служившая мальчугану сиденьем, совсем затекла, а вернуть ребенка на стул не представлялось возможным – он крепко-накрепко вцепился в мой свитер, размазывая по плечу сопли и слюни. В общем, ни сахара, ни соли не нашла, зато ценный продукт коровьего производства вспенился шапкой и хлынул на плиту. Кухню моментально заволокло едким дымом. Запах совершенно невыносимый, но открывать фрамугу для проветривания я не отважилась: еще, чего доброго, простужу хилого бронхитика. Он без того надсадно раскашлялся и безутешно расплакался. Пришлось снова петь «гули-гули» и качать капризника.
Только с третьей попытки мне удалось изготовить невразумительное, комковатое варево отвратного вида и вкуса. Артем наотрез отказался употреблять это в пищу. Впрочем, на его месте так поступил бы каждый…
– А мы хлебушка съедим, а мы хлебушка съедим, – напевая, как придурочная, я пихала в рот малышу белый мякиш.
– У-у-у, – выл пацанчик, как буран в степи.
– Фу, чем воняет? – В кухне возникла Ольга, сморщила нос от отвращения. – Дышать нечем!
А по-моему, ее приторные духи воняли гораздо отвратнее, так, будто мадам обсыпалась всей ванилью мира. Я повинилась, что каша пригорела, но она это обстоятельство и сама заметила:
– Ос-споди, откуда ты такая бестолковая выискалась? Две кастрюли спалила! Зачем ты варила манку? Есть же специальная смесь, разуй глаза! – Жена моего любовника потрясла коробкой, стоявшей на тумбе возле плиты. – Сухое молоко и молотая гречка, надо было просто добавить кипяченой воды и перемешать!
– Вы забываете, что я – не нянька…
– Не нянька она. – Лялька метнула на меня уничтожающий взгляд.
Есть поговорка: «Посмотрит – рублем одарит», а про стрекозу справедливее будет сказать «рубль отнимет»… Однако макияж преобразил ее до неузнаваемости, поскольку бледная моль усердно потрудилась над своим лицом: нарисовала брови и губы, а ресницам задала такой неимоверный объем, что без того выпуклые глаза воспринимались просто фарами. Два бриллианта в три карата, ха-ха. И вырядилась она, как… как девушка по вызову. Кожаная юбчонка – короче не бывает, ботфорты, отделанные стразами, титьки вываливаются из выреза облегающего пуловера, а на шее штук пять цепочек с крестиками и прочими примочками. Я, не скрываясь, разглядывала ее явно недешевые, фирменные, но весьма безвкусные тряпки и готова была поклясться, что никогда не позволила бы себе одеться столь вульгарно!
Снова зазвонил телефон, и теперь трубку сняла сама Лялька, сказавшая:
– Да, любимчик, уже выхожу, – и, сменив тон, обратилась ко мне: – Слушай, ты, как там тебя… Кажется, Надя, да?
– Екатерина. – Собственное имя я произнесла столь величаво, словно за ним должен был последовать титул «государыня всея Руси».
– Не важно. Короче, прочитай инструкцию на коробке и готовь. Через час приведут с занятий Ксению, накорми ее обедом, найдешь там что-нибудь в холодильнике, разогреешь в микроволновке. В половине второго уложи детей спать. Пока! Я полетела!
– Куда? Мы так не договаривались! Не пущу! – Я выставила вперед свободную от Артема правую руку и толчком заставила ее сесть. Хватит церемоний, отступать дальше некуда, иначе совсем закабалит. Прикрикнула: – А теперь послушай меня! В Сергея вчера стреляли. Он вынужден скрываться, и вам необходимо уехать. Пойми, это не шутки, существует реальная угроза, опасность… Его шантажирует бывший компаньон. Хочешь, чтобы он похитил тебя или детей? Вам надо уезжать!
Пока ее убеждала, воображение прокрутило всевозможные страсти-мордасти, виденные в кинофильмах про шантаж и киднеппинг: заклеенные рты, запястья, прикованные наручниками к отопительным батареям; отрезанные уши, пальцы и головы. Самой дурно стало, а Лялька и бровью не повела, захихикала:
