— Спи, — успокоил Слизкин. — Это я просто сегодня утром курицу несвежую съел, вот газы и мучают. Не волнуйся!

— Убью!!! — прошипел сосед. Хотел было сорваться с койки, но Андрюшка предупредил:

— Здесь, судя по всему, камеры, так что смотри…

— У-у-у! — простонал Стеклов.

Андрюшка подбавил газку и тронулся на нем в необъятный мир цветных снов…

Когда он проснулся, то не обнаружил соседа в койке.

«Проспал! — испугался, но, взглянув на часы, определил, что до подъема еще четверть часа. — А где же Стеклов?»

Слизкин полежал еще десять минут, затем достал из чемодана зубную щетку и пасту, полотенчик и мыльницу. Натянул тренировочные штаны, и здесь раздался короткий, но противный сигнал, обозначающий, по всей видимости, подъем.

В эту самую секунду Андрюшка шагнул из комнаты и слился с такими же, как он, приезжими в неизвестность, шедшими к отведенным для гигиены местам.

Мужики были помятые лицами, недовольные и умывались нехотя, некоторые даже зубов не чистили. Факультативно задавали ненужный вопросы — чем кормить будут на завтрак и что, вообще, здесь за фигня происходит!

— А где Стеклов? — поинтересовался Чеботаренко, совсем отекший лицом за ночь и дышащий, словно при сердечном приступе.

— Сам не знаю, — признался Слизкин. — Проснулся, а его нет!

— Отчислен! — объяснил Василий Кузьмич, затесавшийся среди моющихся, слившийся с новичками странным образом так, что его никто не распознал.

— Как отчислен? — сплюнул раствор «колгейта» в раковину Мозгин. — За что?

— Не обсуждается! — ответил капитан.

— Да затрахал ты нас, мужик! — не выдержал Чеботаренко. — Не обсуждается… Мы тебе чего, дети?! Сейчас вот возьмем и тебя отчислим!

— Спокойно!

Оказалось, что не только Василий Кузьмич проник в умывальню незамеченным, но и еще двое молодых парней обнаружились, схожие спортивными фигурами, будто под кожу металла залили.

— Спокойно!

Один из них взял Чеботаренко за кисть руки, отчего дядьке стало так больно, что он попросил об отчислении его больной фигуры на родные просторы.

— Не возражаю, — согласился капитан, надевая очки.

Чеботаренко увели, а Василий Кузьмич, намывшись холодной водой, раскрасневшийся здоровьем, поинтересовался:

— Еще кто-то хочет, добровольно?

Желающих не отыскалось, и вскоре группа завтракала в небольшой столовой, без посторонних.

Еда была совсем не солдатской, разнообразной и вкусной. Салаты, колбаса с сыром, творог и сметана. Кто хотел, запивал кофеем, а кто предпочитал — чаем.

Под конец завтрака мужики расслабились, и жизнь им уже не казалась такой тусклой и неперспективной.

А потом началось то, для чего их привезли на объект 1932. Так, во всяком случае, объяснил Василий Кузьмич.

Отвели мужиков на хозяйственный двор, который в аккуратном порядке был заставлен клетками с различными животными.

Такого изобилия Слизкин не видел даже в заезжем зверинце.

На объекте 1932 содержались даже гиены, не говоря уже об обычных лисах, барсуках, козах, черепахах, ну, и уж конечно, имелось обилие всяческих собачьих пород.

Таксы потявкивали на приезжих, стараясь подскакивать на коротких задних лапах, коккеры скулили от нетерпения, овчарки же, наоборот, лежали мордами на лапах, и только их глазные яблоки следили за людьми. Яростно мяукала дикая рысь, совершая отчаянные прыжки вдоль и поперек неволи.

— А что, кавказцев нет? — разочарованно поинтересовался Андрюшка.

— Кавказцев нет, — подтвердил Василий Кузьмич. — Мало пригодны они для нашей работы. Сыскари, и для задержания — хороши, а для тонкого нюха… — Капитан обвел взглядом свои владения. — Для тонкого нюха — эти хороши!

— Что, и черепахи? — подивился Зыков.

— Их тоже забраковали. Нюхают здорово, но с мозгами плохо.

— Съедим? — предложил Зыков, весело подмигивая мужикам.

— Я тебе съем! — погрозил капитан. — Госсобственность! Три штуки баксов за каждую!

— О-о-о! — удивились мужики.

— Значит, с собачками будем работать? — предположил Мозгин, черноволосый крепыш, задавший за все время только один вопрос. При этом в его глазах ясно читалось радостное состояние, которое не укрылось от мудрых глаз Василия Кузьмича.

— Кто с собачками, — уточнил капитан. — А кто с другим зверьем.

— Я с лисой хочу! — попросил Мозгин. — Хоть шкурку жене привезу.

Мужики заржали, а Василий Кузьмич сказал, как бы между прочим:

— Главное, чтобы твою шкурку не привезли.

Здесь всем загрустилось, даже Слизкину. Он живо представил, как бабке Нине вручают его рыжую шкуру, как бабка вешает ее на стену в виде охотничьего трофея.

— А чего все-таки делать будем? — смело поинтересовался Андрюшка.

Капитан стянул с носа очки, протер их платком, но более не надевал.

— Все знают, — начал он, — что гонка вооружений как бы закончена…

— Знаем, знаем, — подтвердили мужики.

— США и НАТО нам теперь не враги. Скорее даже товарищи. Россия участвует в международных миссиях, санкционированных ООН, и, как вы знаете, наши ограниченные военные контингенты присутствуют в различных горячих точках мира…

— В Чечне! — уточнил Зыков.

— В Чечне тоже, — мирно согласился Василий Кузьмич. — На территории бывшей Югославии, в странах с повышенной степенью угрозы террористических актов…

— В Ираке! — опять влез Зыков.

— Нас там нет! И попрошу более не перебивать! Особенно старших по званию!

— Я из армии увольнялся капитаном, — неожиданно признался Мозгин.

— А в военном билете говорится, что вы демобилизованы рядовым, после срочной службы? — В первый раз на лице Василия Кузьмича проявилась растерянность. — Как понимать?

— Билет потерял. А в Ростове такая неразбериха. Просто пришел и сказал, что потерял военный билет. Назвал часть товарища, сказал, что рядовой. С моих слов и записали. Я ж не в генералы полез.

— Ясно… — Капитан помолчал с минуту, а потом продолжил: — В каждой точке у каждой большой страны свои интересы. И эти негласные интересы мы защищаем.

«Точно диверсантом пошлют, — уверился Андрюшка. — Шахидом».

— Наше дело маленькое. Вы все находитесь здесь, как выдающиеся специалисты по дрессуре животных.

— И этот пацан тоже? — поинтересовался кто-то про Слизкина.

— И он… Еще раз прошу не перебивать!.. Мы будем работать с различными видами взрывчатки. Первая половина дня — теория, вторая — практика. Все ясно?

— А после курсов куда? — спросил мужик, похожий на жбан с пивом.

— Чего, дурак! — покрутил у виска Зыков. — В точку, в которой у нас интересы!

— Я не подписывался на войну!

— А два косаря зелеными тебе за что положили? За мирный труд в Сочинском зверохозяйстве?

— А я думал, две рублями, — залыбился Жбан. — За две зеленых я хоть в эпицентр ядерного взрыва.

Опять все заржали.

Василий Кузьмич выждал укрепление положительных эмоций в команде и произнес высокопарно:

— Вы должны стать элитой!.. Сейчас всем все понятно?

Мужики закивали головами.

— Тогда можете идти к клеткам и выбирать себе питомцев!

Первым делом Андрюшка бросился к гиене, трусливо поджимающей зад, но ощеривающей пасть, пугая набором великолепных резцов, которым даже кавказец похвастаться не может. Ну, где еще такую животину вблизи увидишь!

— Ну-ну, милая! — вполз Слизкин в самую клетку. — Чего ты боишься!..

Его взгляд встретился с взглядом гиены, она сразу же успокоилась и улеглась на пол, усыпанный опилками, высунув несоразмерно длинный фиолетовый язык.

Андрюшкины флюиды проникали в мозг зверя, делая того ручным. Слизкин подползал все ближе к пятнистой шкуре, пока не услышал дыхание хищника. Положил руку сначала на длинную шею с гривой, будто у пони, поворошил пальцами, а затем медленно опустил руку к животу, нащупав твердые сосочки и ощутив биение сердца — почти бешенное. Но тепло его руки заставило сердце гиены стучать медленнее. Парень приговаривал: «Все хорошо, милая», — и звериный ритм замедлился, словно человечий.