— Хорошо. Возьми верхнюю коробку.

— Джейсон, что ты принес?

— Просто бери верхнюю коробку, если только не хочешь, чтобы пицца оказалась на полу.

— Ладно, но… — Когда огромная коробка оказалась у нее в руках, она рассмеялась. — Джейсон, что ты делаешь?

— Подожди минутку.

Держа пиццу, она наблюдала, как он втащил коробку в зал.

— Джейсон, что это такое?

— Это подарок. — Он начал запихивать ее под дерево, затем понял, что места не хватит. Немного передвинув ее, он смог прислонить коробку к стене рядом с деревом. Когда он повернулся к ней, на его лице сияла улыбка. Он не мог вспомнить, чувствовал ли себя когда-нибудь лучше. — С Рождеством.

— И тебя. Джейсон, что это за коробка?

— Проклятье, холодно на улице. — Хотя сейчас он потирал руки, но, на самом деле, он даже не заметил ветра. — Как насчет кофе?

— Джейсон.

— Это для Клары. — Он обнаружил, что, чувствуя себя немного глупо, все равно ощущал тепло внутри.

— Тебе не обязательно было делать ей подарок, — начала Фэйт, но любопытство оказалось сильнее. — Что это?

— Это? — Джейсон похлопал рукой по шестифутовой коробке. — О, ничего.

— Если не скажешь, то не получишь никакого кофе. — Она улыбнулась. — И пиццы тоже.

— Вредина. Это тобогган[4]. — Он взял Фэйт за руку и вывел ее из комнаты. — Она случайно обмолвилась, пока мы лепили снеговика, что у кого-то из детей есть тобогган, и он несется вниз по Ред Хилл, как будто из пушки.

— Как будто из пушки, ага, — пробормотала она.

— А такой снег, как сейчас, просто создан для того, чтобы кататься с Ред Хилл, так что…

— Дурачок, — заключила Фэйт и крепко поцеловала его.

— Положи пиццу и назови меня так еще раз.

Она рассмеялась и выставила пиццу, как щит, между ними.

— Вау!

Фэйт приподняла брови, услышав это восклицание из зала.

— Думаю, она увидела коробку.

На полной скорости Клара влетела в кухню.

— Вы видели? Я знала, что будет еще один, я так и знала. Он с тебя ростом, — проинформировала она Джейсона. — Ты видел? — Она схватила его за руку и потащила в зал. — И на нем написано мое имя.

— Ничего себе. — Джейсон поднял ее и поцеловал в обе щеки. — С Рождеством.

— Не могу ждать. — Она обвила его шею руками и прижалась к нему. — Просто не могу дождаться.

Наблюдая за ними, Фэйт почувствовала, как ее охватывают смешанные чувства. Что она должна сделать? Что она могла сделать? Когда Джейсон повернулся к ней с Кларой на руках, огоньки с елки упали на их лица.

— Фэйт? — Ему не требовалось слов, чтобы распознать боль, растерянность, смятение. — Что такое?

Она теребила картонку от коробки.

— Ничего. Я собираюсь разрезать пиццу, прежде чем она остынет.

— Пицца? — Восхищенная, Клара слезла с его рук. — А можно мне два кусочка пиццы? Это же Рождество.

— Попрошайка, — мягко пожурила ее Фэйт, взъерошив ей волосы. — Накрывай на стол.

— В чем дело, Фэйт? — Джейсон взял ее за руку, прежде чем она успела последовать за дочерью на кухню. — Что-то не так.

— Нет. — Она должна контролировать себя. Удавалось же ей это такое долгое время. — Просто ты ошеломил меня. — Она с улыбкой дотронулась до его лица. — Это случалось и раньше. Пойдем есть.

Поскольку казалось, что она все равно не расскажет ему ничего сейчас, он позволил ей увести себя в кухню, где Клара уже заглядывала в картонную коробку. Он никогда раньше не видел, чтобы ребенок так наслаждался едой. Он никогда не знал, что Рождественская ночь может быть такой особенной, просто потому что рядом кто-то был.

Клара проглотила остатки второго кусочка пиццы.

— Может, если я открою один подарок сейчас, то завтра мы меньше запутаемся.

Казалось, Фэйт задумалась над этим предложением.

— А мне нравится путаница, — решила она, и Джейсон понял, что этот разговор состоится не в первый раз.

— А может, если я открою один подарок сейчас, то смогу сразу заснуть. Тогда тебе не придется долго ждать, чтобы красться на цыпочках и заполнять чулки.

— Хммм… — Фэйт отставила пустую тарелку и сделала глоток вина, которое принес Джейсон. — А мне нравится ходить на цыпочках поздно ночью.

— Если бы я открыла…

— Не выйдет.

— Если бы я…

— Нет.

— Но до Рождества еще столько часов.

— Ужасно, да? — улыбнулась ей Фэйт. — Через десять минут ты идешь петь рождественские гимны, так что лучше надевай куртку.

Клара пошла натягивать сапоги.

— Может быть, когда я вернусь, будет хоть один подарок, который ты посчитаешь не очень важным, чтобы ждать до следующего утра.

— Все подарки под елкой жизненно важны. — Фэйт встала, чтобы помочь ей надеть куртку. — Как и следующие указания. Оставайся с группой. Не снимай рукавицы, потому что я хочу, чтобы у тебя остались невредимыми все пальчики. Не потеряй шапку. Слушайся мистера и миссис Истердэя.

— Мама. — Клара вздохнула. — Ты обращаешься со мной, как с маленькой.

— Ты и есть моя малышка. — Фэйт крепко поцеловала ее. — Иди.

— Господи, мне будет уже десять лет в феврале. То есть, уже вот-вот.

— И в феврале ты все еще будешь моей маленькой девочкой. Удачно повеселиться.

Клара издала долгий, полный непонимания вздох.

— Ладно.

— Ладно, — передразнила ее Фэйт. — Скажи до свидания.

Клара выглянула из-за матери.

— Ты еще будешь здесь, когда я вернусь?

— Да.

Удовлетворенная, она усмехнулась и открыла дверь.

— Пока.

— Чудовище, — фыркнула Фэйт и начала собирать тарелки.

— Она потрясающая. — Встав, Джейсон стал помогать ей убирать со стола. — Мне кажется, она маловата для своего возраста. Я даже не осознавал, что ей будет уже десять. Трудно пове… — Он запнулся, пока Фэйт ставила тарелки в раковину. — Ей будет десять в феврале.

— Угу. Сама не могу в это поверить. Иногда кажется, будто она родилась только вчера, но иногда… — Она резко замолчала, затаив дыхание. Очень тщательно она стала наливать в раковину воду и средство для мытья посуды. — Если хочешь, иди в зал, налей себе вина, я приду через минуту…

— В феврале. — Джейсон взял ее за руку. Когда он повернул ее к себе, то увидел, что кровь отхлынула от ее лица. Его пальцы сжались, оставляя синяки, которые никто их них не заметил. — Десять лет в феврале. Мы занимались любовью в июне. Боже, я не знаю, как много раз мы сделали это той ночью. Я больше ни разу не дотронулся до тебя, прежде чем уехал несколько недель спустя, потому что нам не удалось остаться наедине. Ты, скорее всего, вышла замуж за Тома в сентябре.

У нее пересохло в горле. Она не могла даже сглотнуть, только смотрела на него.

— Она моя, — прошептал он, и эти слова эхом отозвались от стен кухни. — Клара — моя дочь.

Она открыла рот, чтобы заговорить, но, казалось, ей нечего было сказать. С дрожащими губами и повлажневшими глазами она кивнула.

— Господи! — Он взял ее за обе руки, почти оторвав от земли, прежде чем снова толкнуть ее к раковине. Ярость в его взгляде могла бы заставить ее съежиться, если бы она не была готова охотно ее принять. — Как ты могла? Будь ты проклята, она наша дочь, и ты не сказала мне. Ты вышла замуж за другого мужчину и родила нашего ребенка. Ему ты тоже солгала? Ты заставила его думать, что она — его дочь, чтобы у тебя был уютный дом и кружевные занавеси на окнах?

— Джейсон, пожалуйста…

— У меня было право. — Он оттолкнул ее, чтобы не ударить, как ему того хотелось. — У меня были на нее права. Десять лет. Ты украла их у меня.

— Нет! Все было не так. Джейсон, пожалуйста! Ты должен выслушать меня!

— Черт с тобой. — Он сказал это спокойно, так спокойно, что она отступила на шаг назад, как будто он ударил ее. Она могла поспорить со злостью, даже усмирить ее. Но против тихой ярости она была беспомощна.

— Пожалуйста, позволь мне объяснить.

— Ты не можешь сказать ничего, что могло бы исправить это. Ничего. — Он схватил свою куртку с вешалки и вылетел из кухни.