Когда этими землями правила из соседнего Йемена царица Савская, здешние племена поклонялись богу луны Си-ну и были рабами бесчисленных жутких предрассудков. Их уклад жизни определялся также гхазу, межплеменными распрями, и бесконечными разборками на почве кровной мести, которые порой растягивались на целые столетия. Ваххабитский ислам и его религиозные реформы безжалостно изгнали старые верования из большей части Аравии, но им так и не удалось проникнуть в неприступные ущелья гор Кара, где прежние порядки прекрасно дожили до второй половины двадцатого века.
Еще в начале шестидесятых прежний султан, редко покидавший свой дворец в прибрежном городе Салала, предпринял попытку запретить кровную месть. С таким же успехом он мог бы плюнуть в дьявола, ибо тхаар – не просто обычай; это закон, глубоко укоренившийся образ жизни. В 1975 году султан Кабус, встревоженный новым всплеском убийств на почве кровной вражды, следствием междоусобной войны, выступил по оманскому телевидению и пригрозил смертью всем тем, кто уличен в тхааре.
Приблизившись к крутым склонам Акбат аль-Хатаба, джип Бааки начал подниматься к зеленым пастбищам, лежащим на склонах гор Кара.
Три месяца в году муссоны с Индийского океана окутывают горы туманным покровом толщиной несколько сот ярдов. Моросит нескончаемый дождь, превращая землю в волшебный рай, зеленый словно Виргиния, и бурлящий жизнью. Здесь можно встретить колибри, гиен, ядовитых кобр и тьму иных ползучих тварей. А также тысяч тридцать кочевников-горцев.
Две машины петляли по склонам Акбат аль-Хатаба, оставляя позади пустыню. По обеим сторонам от дороги простиралась засушливая гористая местность, похожая на лунный пейзаж. Приблизительно через милю на земле появился блеклый ковер травы, сухой как трут после долгой засухи, пришедшей следом за муссонами. По мере того как дорога поднималась к вершине, все чаще попадались заросли колючих кустарников, и наконец потянулись сочные луга с пасущимися стадами, рассеченные похожими на жилки листа узкими долинами с густой зеленью.
На совет прибыло больше шестидесяти взрослых мужчин племени байт-джарбоат, представляющих четырнадцать родов. Тысячелетия эрозии и ливневых наводнений прорезали глубокие щели в известняковых скалах долины Кум. Обвалившиеся своды открыли пещеру размером со школьный спортивный зал. В течение трех часов до и после полудня этот обращенный на юг естественный амфитеатр купался в лучах солнца. Пол пещеры, покрытый толстым слоем козьего навоза, плавно поднимался, встречаясь со стенами из известняка. Разбившись на группки, кочевники расселись прямо на земле; кто сидел на корточках, кто стоял, опираясь на винтовку. Некоторые были в брюках и рубашках армейского образца, многие сочетали традиционные платки и визаары с западной одеждой. Все до одного были при оружии, в основном при бельгийских винтовках FN FAL, розданных правительством бывшим членам партизанских формирований коммунистического толка, но кое у кого имелись автоматы Калашникова, которыми вооружался НФОО.
Младшие братья Амра со своими сыновьями собрались вокруг костра, разведенного посреди пещеры. Кочевники встали, приветствуя новоприбывших. Настала пора пить чай и обмениваться новостями. Все прекрасно понимали, зачем здесь собрались, однако какое-то время главная тема не затрагивалась.
Глаза Бааки находились в непрерывном движении. Он оценивал всех собравшихся в пещере. Здесь не было равнодушных. Бааки знал, кто кого ненавидит, кто в начале семидесятых запятнал руки в крови, в составе особых отрядов НФОО пытая и убивая людей, кто виновен в прелюбодеянии и, что самое главное, кто может поддержать Амра, чтобы тот и дальше оставался шейхом племени в это тревожное время. В междоусобной войне надвигается перелом, и новый султан, если одержит победу, одарит богатством племена – в первую очередь тех шейхов, чьей преданностью захочет заручиться.
– Амр, ты сейчас должен сказать свое слово.
Голос Бааки прозвучал достаточно громко, чтобы услышали собравшиеся, и все согласно закивали. Однако Амр лишь улыбнулся и пробормотал:
– Я подумаю над этим. Пока что ничего не нужно говорить, ибо суд начнется завтра после полудня.
Когда тени стали удлиняться, в нескольких милях к северо-западу от пещеры одинокий водовоз «додж» катил на запад от одного блокпоста к другому. Машина принадлежала Министерству социальной помощи, созданному для поддержки горцев в районах, якобы освобожденных правительственными войсками от повстанцев НФОО.
Террористическая группа НФОО подстерегла в засаде беззащитный водовоз, в кабине которого сидели пакистанцы. Первая реактивная граната, выпущенная из РПГ-7, пролетела мимо цели, но пуля сразила водителя наповал. «Додж» пошел юзом и остановился.
Аду, враги, как солдаты правительственных войск называли всех членов НФОО, принадлежали к Ленинскому полку. Их предводитель, кочевник из племени машейки, вышел на дорогу. Пакистанцы от страха лишились дара речи. Один из них попытался спастись бегством, но ему прострелили ноги, а затем его жизнь оборвала пуля, выпущенная в затылок.
Оставшихся в живых выстроили в шеренгу вдоль рва и прикончили одного за другим.
Удовлетворенные успехом вечерней работы, аду разделились и вернулись в свои селения. Двое направились на восток к пещере, где заседал совет племени байт-джарбоат.
Амр ворочался, не в силах заснуть. Ему следовало бы подумать о том, как спасать свое положение на завтрашнем совете. Если сейчас очень постараться, быть может, удастся решить тяжелую проблему.
Однако мысли Амра неизменно возвращались к его возлюбленной, покинувшей этот мир, к теплу ее дородного тела и чарующей улыбке. Шамса была так горда, когда ее супруг стал шейхом племени байт-джарбоат. Однако после ее смерти размышления о делах племени, эта сложная игра ума, сравнимая с шахматами, больше не доставляла Амру радости.
Если бы речь шла просто о смещении с поста главы племени, Амр нисколько не беспокоился бы. Однако он понимал, что Хамуд и его приспешники-марксисты хотят навсегда устранить помеху. Как ни крути, Амр совершил очень серьезное преступление. Трое его детей – оба ребенка от первой жены и старший сын от Шамсы – на протяжении шести лет погибли в боях с правительственными войсками, и по законам шариата он должен был выполнить тхаар. Однако Амр по разным причинам не сделал этого, несмотря на растущее недовольство племени. С младых ногтей Амр бин Исса, как и все кочевники-горцы, слушал рассказы о доблести и чести, о страшных набегах и кровной вражде; о том, чем веками жило племя. Однако у него не было ни малейшего желания мстить.
Яркие звезды над головой казались совсем близкими. Амр лежал и слушал приглушенные голоса горцев, резкие и похожие на пронзительные крики птиц, доносящиеся из белых шатров соседнего поселения племени байт-антааш. В пещерах никто не спал из-за страха перед клещами, которые выползали из козьего навоза, привлеченные теплом человеческих тел. Среди них были гигантские твари, чьи укусы вызывали сильнейшее раздражение, продолжающееся по несколько недель, никтерибииды, переносимые летучими мышами, жертвы которых страдали от похожих на шанкры нарывов, и веероносцы, живущие на теле леопардов и лисиц, вызывающие глубокие незаживающие язвы.
Из лесистых низин глубокой долины Арзат до слуха Амра донеслись крики какого-то представителя семейства кошачьих. Там в великом множестве водились дикие кошки и рыси, а также более крупные хищники: волки, гиены и даже леопарды, угрожавшие козьим стадам. Поэтому на ночь животных загоняли в пещеры, за заросли колючего терновника.
Амр любил горы, однако его сердце принадлежало побережью Персидского залива, где в шумных торговых городах у него по жилам быстрее текла кровь. Быть может, есть своя правда в том, что шейхом станет Хамуд, поскольку вся его жизнь неразрывно связана с горами и вековым укладом племени. Без Шамсы горы потеряли свое волшебное воздействие на Амра. Здесь все пропитано воспоминаниями о счастливом времени, проведенном вместе. Быть может, в Дубае, в суматохе дел, Амр снова обретет счастье. Он возьмет с собой Бахайта и младшего сына. У него нет сильного желания противостоять честолюбивым устремлениям Хамуда.
