Блетчли кивнул.

– Полиция? – уточнил он.

Спайк был готов к этому вопросу.

– Наш «местный» навел справки в отделении. Мистер Джеймс заявил об угоне сразу же, как только его машина исчезла. У него были основания считать, что авторемонтная мастерская Давенхэмов в сговоре с айлингтонской группировкой, и он предполагал, что машина по крайней мере в течение трех часов будет находиться в покрасочном цеху. – Спайк пролистал свой отчет назад. – Полиция перезвонила мистеру Джеймсу через два дня, и он услышал обычные причитания. Машина нигде не обнаружена, а осматривать мастерскую Давенхэмов без ордера на обыск нельзя.

– Сколько человек вы направили к Давенхэмам? – спросил Блетчли.

Он всегда особо требовал обходиться минимальными средствами.

– Трех, – ответил Спайк. – Все накачанные.

– Майкл, вы довольны? – обратился Блетчли к бывшему юристу Пэнни.

Тот кивнул.

– Огест хорошо знает братьев Давенхэмов. Эта мелюзга не будет поднимать шум, только чтобы ублажить свое самолюбие. И уж тем более они не пожалуются в полицию, что их принудили силой вернуть краденое законному владельцу. Нет, полагаю, Спайк провел это дело, используя нажим в самом что ни на есть нужном объеме.

Спайк, никогда не стремившийся к лаврам, поблагодарил Близнецов, которые подсказали ему, какой степени устрашения будет достаточно для возвращения машины. На том же самом дыхании он перешел к отчету о бристольском деле, надеясь сыграть на хороших эмоциях, вызванных успехом в Айлингтоне.

– Теперь Бристоль, – объявил Спайк. – Операция, которую Комитет санкционировал на сентябрьском заседании в прошлом году. Она была проведена в ноябре, и сейчас уже можно с полным основанием предположить, что не будет ни ответных действий полиции, ни освещения в средствах массовой информации. У нашего «местного» хорошие связи в городе, и он подтверждает, что Сайминс, человек, непосредственно виновный в гибели дочери нашего друга, уехал из Бристоля. – Спайк похлопал ладонью по лежащей перед ним синей папке. – Джейн раздала всем копии моего подробного отчета.

Профессор поднял взгляд.

– Ну, подробным его едва ли назовешь, – пробормотал он. – Всего две страницы, и то полностью посвященные объекту. Мне бы хотелось побольше узнать о наших действиях. Я прекрасно понимаю, что они позволили добиться желаемого результата, но как именно это произошло? Поскольку акция проведена от нашего имени, мы должны быть уверены в том, что нас устраивают методы, которыми воспользовались ваши «местные». Вы согласны?

Как и ожидал Спайк, остальные откликнулись одобрительным гулом.

– Я воспользовался советом членов Комитета относительно того, каким способом лучше всего решить эту проблему. – Он не повернулся к Близнецам, но те разом погрузились в изучение своих бумаг. – Меня заверили в том, что в данной ситуации любые менее убедительные действия будут лишь пустой тратой времени. В операции принимали участие всего двое «местных», и они прекрасно понимали, как далеко можно зайти. У Сайминса на теле почти не осталось следов насилия.

Лицо Профессора стало мрачным.

– Значит, вы подвергли этого человека пытке?

Спайк объяснил, какими методами воспользовались Халлет и Мейсон. Он не называл их по фамилиям, поскольку Мантелл, составивший основные правила деятельности Комитета, особо подчеркнул, что лишь Спайку должны быть известны личности «местных». Если кто-нибудь из них «протухнет», он сможет выдать из Комитета одного только Спайка. Никто из «местных» не знал ни настоящего имени Спайка, ни его адреса – им были известны лишь номер его автоответчика и почтовый ящик. В случае смерти Спайка его душеприказчики перешлют Блетчли и Макферсону запечатанные конверты с контактными данными «местных».

– И что с того, что нет ни синяков, ни шрамов? – стоял на своем Профессор. – Мы, Комитет, категорически запретили применение пыток, какими бы ни были цели и задачи. Да или нет?

– Не спешите, приятель. – Это был Огест с раскрасневшимися от волнения щеками. – Спайку было поручено избавиться от этого мерзавца, от этого детоубийцы, не причинив ему травмы. Что ж, Спайк с задачей справился, и я приношу свои поздравления ему и его ребятам. Черт побери, Профессор, а вы чего ожидали? – Он хлопнул папкой по столу. – Грецкий орех ведь не расколешь ножницами.

Профессор сохранял спокойствие.

– Никто не говорит о ножницах. Однако подвешивание на дыбе – излюбленная пытка самых гнусных режимов в мире. Ее широко использовали нацисты, а в настоящее время она распространена по всему Ближнему Востоку. Только почитайте доклады «Международной амнистии». Дыба способна меньше чем за день свести человека с ума. Такого бесчеловечного мучения я не пожелаю своему заклятому врагу.

Тот из Близнецов, что потолще, пробормотал:

– Профессор, вашим самым заклятым врагом, вероятно, является налоговый инспектор. Дружище, вы спрятали голову в песок. С наркодельцами церемониться бесполезно, они понимают только грубую силу. Если бы наш Спайк не напугал подонка до полусмерти, тот не повел бы и бровью и уж тем более не прекратил бы травить бристольских детей.

Такой была самая длинная речь, на памяти членов Комитета произнесенная одним из Близнецов.

– Мы для того и объединились, чтобы иметь дело с людьми этой породы, – возразил Профессор. – Но мы не имеем права отвечать на насилие насилием. Не сомневаюсь в том, что можно было запугать этого типа и не прибегая к пытке. Я вовсе не предлагаю колоть орехи ножницами, Огест, но я настоятельно рекомендую резать стекло, испуская луч нужной частоты. Мы должны вести игру наподобие шахмат, игру, основанную на знании психологии и точном расчете. Первым делом мы собираем самую свежую и достоверную информацию, после чего наносим удар, используя хитрость, а не грубую физическую силу. Только так мы остаемся в рамках закона и сохраняем порядочность.

– Возможно, – мягко предположил Блетчли, – Спайк не смог собрать достаточно информации и как следствие вынужден был переусердствовать?

Макферсон отметил, что у Блетчли забегали глаза.

– Моя информация была исчерпывающей, – ответил Спайк. – Наш источник в Бристоле прекрасно знает свое дело. Он подтвердил, что объект не отреагирует на предупреждения и угрозы, если они не будут подкреплены действием.

– В таком случае, – отрезал Блетчли, – вам следовало немедленно обратиться к Комитету. Возможно, мы пересмотрели бы всю операцию. Выбрали бы другой путь или даже вообще отменили ее.

Сопровождая свои доводы энергичными жестами, председатель задел кружку и пролил кофе с молоком. Джейн тотчас вскочила на ноги, чтобы принести бумагу из туалета.

– Вы поднимаете вопрос, относящийся к нашей обшей политике? – Голос Макферсона был ледяным. – Правильно ли я понял, что мы закончили обсуждение конкретной операции в Бристоле?

Спайк слушал с интересом. Он взял за правило никогда не вмешиваться в горячие споры членов Комитета, однако при этом не упускать ни одной мелочи. За последние три года у него окрепло убеждение, что Блетчли становится все более закостенелым. По мнению Спайка, один только Макферсон обладал влиянием, чтобы помешать Блетчли ослабить дух Комитета до полного бессилия.

Как правило, Блетчли мог рассчитывать на поддержку Мантелла и Пэнни во всем, что затрагивало вопросы законности и порядка, однако Макферсон в качестве крайней меры мог прибегнуть к решающему голосу Основателя, который, несмотря на свое отсутствие, по-прежнему оставался minen-ce grise.[11]

Мантелл в начале семидесятых завербовал первых «местных». Какое-то время руководил ими лично, но затем перенес неудачную операцию на бедре. По его рекомендации работу с «местными» взял на себя Спайк, став единственным членом команды, получающим жалованье. Один только Макферсон знал личность спонсора, платившего Спайку. Со временем Спайк невзлюбил Мантелла – слишком уж строго тот следовал линии, проведенной Блетчли. С точки зрения Спайка, излишнее почтение к букве закона нередко снижало эффективность Комитета. Кроме того, это создавало дополнительные проблемы его «местным». Самое плохое, что им запрещалось иметь при себе огнестрельное оружие, даже если они как частные лица имели право на его ношение. И Спайк скрепя сердце требовал неукоснительного соблюдения этого правила. Даже самые незначительные операции, проведенные им, тщательно протоколировались, и отчеты после обсуждения Комитетом сдавались на хранение Джейн.