Мириам перегнулась через голову младенца и поцеловала Элоизу. Мальчик взглянул на нее и снова начал сосать. Это был полнощекий, счастливый на вид ребенок. Его старшая сестренка Ариэль забралась на колени к матери и обняла их обоих. Для Элоизы ни на коленях матери, ни в ее жизни места не осталось. А несколько минут спустя в комнату вошел Грег, увидел Элоизу и удивленно взглянул на жену.
– А я и забыл, что ты приезжаешь, – сказал он Элоизе с сильным акцентом кокни. У него было намного больше татуировок, чем у Мириам, сделанных как «рукава» на обеих руках, одет он был в джинсы, футболку и черные ковбойские сапоги. Они оба резко отличались от людей, живущих в мире Элоизы, в первую очередь от ее отца, хотя девочка иногда видела в отеле рок-звезд. Теперь она никак не могла представить мать рядом с отцом. Элоиза совсем не помнила того времени, когда родители еще были женаты, а теперь они не имели между собой ничего общего. Мириам стала почти копией Грега и находилась с ним в полной гармонии.
Грег довольно любезно обращался с Элоизой, но она все время чувствовала себя не в своей тарелке. Он очень много курил, сильно сквернословил и почти постоянно держал в руке стакан с выпивкой. Хьюз предупредил Мириам, что пока Элоиза у них, ни о каких наркотиках не может быть и речи, и она пообещала, хотя обычно Грег в открытую курил дома марихуану. Она попросила его не делать этого, пока здесь Элоиза, и он сказал, что постарается не забыть, однако почти не выпускал «косяк» из рук.
На следующий день они все вместе отпраздновали канун Рождества. Мать подарила Элоизе черную кожаную куртку, которая оказалась ей велика, и черные часы от Шанель с бриллиантами на циферблате, совершенно не подходившие девочке ее возраста. Это лишь в очередной раз подчеркнуло, как мало она знает о дочери. Даже посторонний человек, Ева Адамс, выбрал для Элоизы куда лучшие подарки. Грег подарил ей маленькую гитару, на которой она не умела играть. На Рождество они поехали к его родителям в Уимблдон.
А после этого Элоиза их почти не видела. Грег записывал альбом, и Мириам сидела в студии вместе с ним, забрав с собой малыша, потому что кормила его, а Элоиза оставалась дома с Ариэль и ее няней. После студии Грег с Мириам почти каждый вечер ходили с его группой в бары и пабы. Мириам не делала никаких попыток куда-нибудь сводить Элоизу, но когда звонил Хьюз, Элоиза храбро отвечала, что прекрасно проводит время. Она не знала, что еще сказать, и не хотела показаться невежливой по отношению к матери, которую толком не знала и которую почти потеряла.
Так что большую часть времени она проводила, играя с Ариэль и с малышом Джои, если он вдруг оказывался дома. Няня отнеслась к ней очень мило, водила Элоизу в Хэрродс, чтобы купить ей кое-какую одежду, в Гайд-парк, в Королевские конюшни и посмотреть смену караула.
Элоиза почти всю неделю провела в доме, мечтая снова оказаться в отеле. Она чувствовала себя здесь чужой, гостьей, а не членом семьи. Мириам с Грегом даже не пытались сделать так, чтобы она стала своей, а временами полностью про нее забывали, так что няне приходилось напоминать. На Новый год Элоиза поссорилась с матерью, рассказывавшей Грегу, как она ненавидела жизнь в отеле, как это было скучно, особенно в те два года, пока Хьюз занимался ремонтом, какая это тоска и какой занудливый человек Хьюз.
– Никакая это не тоска, и папа не занудливый! – неожиданно закричала Элоиза. Мириам изумленно на нее уставилась. Обычно Элоиза вела себя очень тихо и послушно, и эта горячность удивила ее саму. – Отель очень красивый, а сейчас стал еще красивее, и папа очень хорошо работает! – с жаром защищала она отель и отца. Он так старался, чтобы все шло безупречно, и Элоиза любила отель. Он был ее домом, и она очень разозлилась на Мириам, ругавшую перед Грегом отель и, что еще ужаснее, отца.
– Мне просто не нравилось там жить, – попыталась объяснить Мириам. – Вокруг постоянно куча народу, а твой папа всегда был слишком занят, и на меня ему времени никогда не хватало. Не то что Грегу, – добавила она.
На глаза Элоизы навернулись слезы. Она не могла слышать, как ее отца осуждают и сравнивают с Грегом. Неделя и так выдалась тяжелой – чувствовать себя посторонней в их доме и в их жизнях, видеть двух детей, занявших ее место в сердце матери. Мириам не делала из этого никакого секрета, и все это понимали, в том числе и сама Элоиза. Дворецкий и няня потихоньку возмущались, что на Элоизу никто не обращает внимания, что Грегу и Мириам нет до нее никакого дела. Все слуги искренне жалели маленькую девочку, она им по-настоящему нравилась и рассказывала забавные истории про отцовский отель.
– Мне нравится жить в отеле! – крикнула матери Элоиза в ответ на то, что та сказала Грегу. – Там все меня любят, и у нас останавливаются всякие важные люди! Как Ева Адамс, например, и другие кинозвезды, и сенаторы, и один раз даже сам президент! И президент Франции тоже! – Она хотела произвести на них впечатление, но сразу поняла, что ничего не вышло. Ни сама она, ни ее отец ничего для них не значили. Грега и Мириам интересовали только их дети и они сами.
Элоиза вся в слезах убежала в свою комнату. К ней пришла няня с чашкой горячего шоколада и попыталась утешить девочку. Элоиза рассказала ей про английские чаепития, которые они устраивают в отеле, и няня согласилась, что это чудесно и что она не сомневается – их отель очень красивый. Она по-настоящему жалела девочку.
Элоиза провела у матери уже десять дней, когда Хьюз позвонил снова. Он ужасно скучал по ней, но изо всех сил сдерживался и не названивал туда, чтобы не мешать. Однако когда Элоиза подошла к телефону, ему сильно не понравился ее несчастный голос. Он спросил, хорошо ли она проводит время, но дочь разрыдалась и сказала, что хочет домой. Она чувствовала себя слишком одинокой в доме матери. Он пообещал обо всем договориться с Мириам и этим же вечером позвонил ей. Мириам обрадовалась возможности отправить Элоизу домой, сказав, что у нее совершенно нет на нее времени, потому что Грег записывает новый альбом, а она хочет быть рядом. Хьюз вежливо произнес, что Элоиза все поймет, тем более что ей пора готовиться к школе. Это, конечно, было неправдой и довольно жалким предлогом, но Мириам поспешно согласилась и пообещала завтра же посадить Элоизу на самолет до Нью-Йорка.
Совершенно очевидно, что поездка оказалась неудачной. Хьюз печалился за дочь и хотел как можно быстрее обнять ее. Он так сильно ее любил, она так много значила в его жизни, но оказалась лишней и ненужной в жизни Мириам, а хуже всего, что Элоиза это прекрасно понимала. Она была еще слишком маленькой, чтобы понять – это роковой изъян в характере Мириам, серьезный порок матери, зато хорошо чувствовала, что ее отвергли, и хотела скорее вернуться домой. Она оказалась чужой в доме Мириам, и там сделали все, чтобы Элоиза это поняла.
На следующее утро после завтрака Мириам поцеловала дочь, пожелала удачного полета и отправилась в «бентли» в студию, держа на руках малыша Джои. А Грег даже забыл попрощаться с ней. Дворецкий и няня отвезли Элоизу в аэропорт, тепло обняв на прощание. Дворецкий подарил ей свитер с британским флагом, сделанным из разноцветных стразов, причем правильного размера, а няня – розовую толстовку. Оба подарка очень понравились Элоизе. Они помахали ей, когда она прошла через контроль; Элоиза улыбнулась обоим и ушла в сопровождении служащего аэропорта.
Чтобы доставить дочери радость, Хьюз купил ей билет в первый класс. Во время полета она посмотрела два фильма и немного поспала, а когда они приземлились в Нью-Йорке, Элоизу провели через таможню прямо к нетерпеливо ожидавшему ее отцу. Он не успел произнести ни слова, как девочка кинулась к нему и крепко прижалась. На его глаза навернулись слезы, а Элоиза пищала от восторга и обнимала его так сильно, что чуть не задушила.
По дороге из аэропорта Элоиза ни слова не сказала о матери. Она не хотела поступать по отношению к ней предательски, чувствуя, что это неправильно. Но едва они добрались до отеля, Элоиза промчалась сквозь двери и остановилась, оглядываясь и счастливо улыбаясь. Она смотрела на отца так, словно только что вернулась с другой планеты, и была так счастлива, что широкая улыбка не сходила с ее лица. Элоиза видела знакомые лица, видела мир, который знала и любила и где все любили ее. Она вернулась домой.
