А в рядах фольксштурма в дни решающих боев за Берлин господствовало настроение, которое я бы охарактеризовал как истерическое самопожертвование. Эти защитники третьей империи, в том числе совсем еще мальчишки, видели в себе олицетворение последней надежды на чудо, которое вопреки всему в самый последний момент должно произойти».
А что касается чуда, по крайней мере — чудо-оружия, которое обеспечивало стойкость немецких ополченцев, у фольксштурма уже было — фаустпатрон.
«Это очень серьезное оружие. А метод его применения мы здесь наблюдали. Ожидая нашего прорыва в город, они заранее складывали фаустпатроны у окон на вторых этажах домов, главным образом выходивших на важные перекрестки. Таскать все время с собой фаустпатроны, отступать, перебегать с ними трудно. Но все эти окна, у которых были заготовлены фаустпатроны, были заранее известны солдатам той немецкой части, которая оборонялась в этих кварталах. Отступая, немцы забегали в эти дома на вторые этажи, находили у окон готовые фаустпатроны и стреляли по нашим ворвавшимся в город танкам. А танк, если он ворвался и идет по по улице без пехоты, сжечь, сидя наверху, на втором этаже, почти ничего не стоит… (…)
Особенно укреплялись угловые здания, позволявшие вести фланговый и косоприцельный огонь. Все это с точки зрения организации обороны было достаточно продумано. К том> же узлы обороны немцы насытили большим количеством фаустпатронов, которые в обстановке уличных боев оказались грозным противотанковым оружием. (…)
Во время Берлинской операции гитлеровцам удалось уничтожить и подбить 800 с лишним наших танков и самоходок. Причем основная часть этих потерь приходится на бои в самом городе. (…)
Особенно обильно были снабжены фаустпатронами батальоны фольксштурма, в которых преобладали пожилые люди и подростки..
Фаустпатрон — одно из тех средств, какие могут создать у физически не подготовленных и не обученных войне людей чувство психологической уверенности в том, что, лишь вчера став солдатами, они сегодня могут реально что-то сделать.
И надо сказать, что фаустники, как правило, дрались до конца и на этом последнем этапе проявляли значительно большую стойкость, чем выдавшие виды, но надломленные поражениями и многолетней усталостью немецкие солдаты».
Далеко не все фольксштурмовцы были стариками и детьми. Константин Симонов, в силу своих обязанностей военного корреспондента ездивший по фронтам, в конце войны сделал интересное наблюдение:
«ещё через несколько минут приводят пленного немецкого фельдфебеля. Он измазан, весь в копоти и земле, белобрысый, на вид лет тридцати пяти. Не знаю, толи фольксштурм, о котором в последнее время много разговоров, используют на других участках фронта, то ли фольксштурмисты не сдаются или не попадают в плен, но все пленные, которых я видел в предыдущие дни, были примерно того же самого среднего возраста, в котором бывали пленные немцы и раньше, в прежние годы войны. Я не видел среди них ни мальчиков, ни стариков. Правда, многие из них в очках; и бог их знает, может быть, среди них многие ограниченной годности, но, во всяком случае, ни детей, ни стариков из фольксштурма я пока что не видел».
Возможно, ответ на этот вопрос содержится в докладе подполковника Бальцера от 30 марта 1945 г. министру пропаганды Й. Геббельсу, в котором говорилось о том, что «теперь на запад эпизодически направляются в пешем строю лишь части фольксштурма, тогда как регулярные войска уходят на восток».
Не секрет, что фашисты прикрывались от союзников всякими частями «народных гренадеров» и «народных штурмовиков», а на Восточный фронт посылали все, что еще обладало высокой боеспособностью. Недаром в конце войны англо-американцы, в чей плен попали те части вермахта, которые сражались против Красной Армии, были вынуждены пересмотреть свой взгляд как на немцев, так и на советских союзников.
«На лужайках, на полянах, в лесах, едва покрытых нежной листвой, расположились лагери беглецов. В некоторых местах они занимали по нескольку квадратных километров. Над ними поднимались дымы костров и кухонь, стоял незатихающий гомон многих тысяч голосов. А новые колонны все вливались в эти тускло-зеленые муравейники. Солдаты были грязны, усталы, но нас поражал их откормленный вид, их молодость, выправка. По сравнению с тем второсортным военным материалом, с которым мы встречались в течение всей кампании в Западной Европе, солдаты и офицеры группы Буша были профессиональным войском. Перед нами проходила настоящая кадровая немецкая армия.
Только теперь английские офицеры отчетливо представляли себе, с какими войсками приходилось иметь дело их советским союзникам. Англичане с удивлением рассматривали Марширующих немцев. А ведь только одна группа Буша насчитывала полтора миллиона таких солдат и офицеров!»
Здесь важно не оказаться в плену очередных иллюзий. Во первых, дивизии «народных гренадеров» сражались и на Вое точном фронте, а во-вторых, оценка их боеспособности зачастую бывала необъективной, так как давалась в послевоенный период. Битые фашистские генералы списывали на них общие неудачи, а советские историографы преуменьшали упорство немецких ополченцев.
Но немцы были вынуждены сражаться хотя бы из чувства самосохранения.
Шестнадцатилетний авиационный помощник Дитер Борковский вспоминал о сцене, произошедшей в пригородной берлинской электричке 15 апреля 1945 г.: «Тут кто-то заорал, перекрывая шум: «Тихо!» Мы увидели невзрачного грязного солдата, на форме два железных креста и золотой Немецкий крест. На рукаве у него была нашивка с четырьмя маленькими металлическими танками, что означало, что он подбил 4 танка в ближнем бою. «Я хочу вам кое-что сказать, — кричал он, и в вагоне электрички наступила тишина. — Даже если вы не хотите слушать! Прекратите ныть! Мы должны выиграть эту войну, мы не должны терять мужества! Если победят другие — русские, поляки, французы, чехи и хоть на один процент сделают с нашим народом то, то мы шесть лет подряд творили с ними, то через несколько недель не останется в живых ни одного немца. Это говорит вам тот, кто шесть лет сам был в оккупированных странах!» В поезде стало так тихо, что было бы слышно, как упала шпилька».
Лично у меня нет сомнения в том, что этот солдат сражался до последнего дыхания. Сражался и поддерживал десятки других, павших духом. А сколько их было, этих «невзрачных грязных солдат», кавалеров крестов, годами сжигавших советские танки, являвшихся вдохновителями на дальнейшее сопротивление куда более результативными, чем истерические призывы Гитлера и Геббельса.
Германская армия сражалась упорно. Казалось бы, обладая подавляющим численным и техническим превосходством, сражаясь на одном фронте, согласовывая свои действия с союзниками, советские войска с начала 1944 г. должны были буквально смести вражескую оборону.
Но, несмотря на недостаток горючего, боеприпасов, не имея воздушного прикрытия, воюя с предавшими союзниками, немцы больно огрызались и, пользуясь каждым удобным случаем, громили наши зарвавшиеся в стремительном наступлении армии и корпуса.
«20 октября [1944 г.) русские силами двух гвардейских кавалерийских корпусов при поддержке танкового корпуса сосредоточенным ударом прорвали немецкий оборонительный рубеж севернее Дебрецена. 22 октября они овладели Ньиредьхазой и выдвинулись своими передовыми отрядами к верхнему течению Тисы у населенного пункта Токай.
Казалось, что теперь русские после тяжелых боев, длившихся почти полмесяца, добились своей цели. Тыловые коммуникации армейской группы Велера были перерезаны. Ее окружение и уничтожение являлось для советского командования лишь вопросом времени. Однако немецкое командование и войска уже получили достаточную закалку и научились преодолевать подобные кризисы, побывав во многих, казалось, безвыходных положениях. В ходе отступления войска армейской группы Велера, теснимые с востока и юга уверенным в своей победе противником, нанесли массированный контрудар в направлении Ньиредьхазы. Этот контрудар был поддержан с запада шедшими навстречу армейской группе частями немецких танковых дивизий. Прорвавшиеся на север советские танковые и механизированные корпуса оказались неожиданно для самих себя отрезанными от продвигавшихся вслед за ними общевойсковых армий, когда в 01.00 23 октября обе ударные немецкие группировки соединились в районе южнее Ньиредьхазы и образовали прочный заградительный барьер. Ни яростные атаки оказавшихся теперь внутри этого барьера советских корпусов, ни удары извне общевойсковых армий и двух механизированных корпусов не смогли прорвать кольцо окружения.
