ших временах и в сегодняшнем Питере, сами поэты, нередко, забывают друг
друга.
И не случайно, нынешнее похолодание и снежные заносы, многие объясняют
вовсе не понижением температуры воздуха и увеличением силы ветра, относя
понижение к температуре души, а увеличение к области приобретения ценно-
стей, совершено далёких от духовности.
Составители данной книги, очень бы хотели, чтоб прозвучавший реквием, за-
ставил нас: ещё раз, вспомнить всех ушедших поэтов, и не забывать тех, кто
продолжает славные традиции русской поэтической словесности. Ведь, самое
дорогое для всякого народа – это, прежде всего, его язык: главная визитная
карточка для самоопределения нации.
и мы продолжаем: верить, что во времена тотальных распродаж, наш народ, не
утратит его ценности. Думается, что и Владимир Нес
еровский согласился бы с нами, ведь, он любил зиму, в истинном значение её
определения, а не в смысле: остывания, столь важных для человека, качеств,
каковыми, всегда, являлись честь и достоинство.
Составителям сборника, так же, хотелось бы: верить в то, что собранные в нём
материалы,
помогут каждому, ещё раз, задуматься над сущностью человеческого бытия, в
столь краткосрочном существовании на этой грешной земле, ведь, по проше-
ствии отпущенного, нам, свыше срока, мы и сами станем, только, частью чьей-
нибудь памяти. 27.10.2010г.
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО К СБОРНИКУ
СТИХОВ ВЛАДИМИРА НЕСТЕРОВСКОГО.
Когда, я, однажды, попросил у известного петербургского поэта Глеба Горбов-
сого,
высказать, своё мнение о Владимире Нестеровском, он, лишь, печально пока-
чал головой, перед словами: «У нас, в Питере – примерно, тысяча человек, во
всеуслышание заявляющих, будто они – поэты. Восемьсот, из которых и не
подозревают, что подобное мнение, никто другой: кроме них самих, никогда не
поддержит. Человек сто пятьдесят,
хотя и пишут профессионально, но их творчество мало кому интересно. Из
оставшихся пятидесяти: сорок – это довольно интересные поэты, на сегодняш-
ний день, но пройдёт не так много времени и их творчество начнёт тускнеть и
устаревать. Ведь, только, десять человек можно уверенно назвать настоящими
поэтами, если и не на все времена, то, по крайней мере, надолго. Так, вот: Вла-
димир Нестеровский является поэтом из этой великолепной десятки»
Не могу: сказать, что я знаю всю «тысячу», упомянутую Горбовским, лично, но
из того: довольно значительного числа стихотворцев, вряд ли сумею выделить
и пятерых, зато судьба уготовила, мне, подарок: сперва познакомив, а потом
подружив с Владимиром Мотельевичем, к сожалению в самые последние и в
самые трагичные годы его жизни,
а поскольку мы, с ним, встречались чуть ли ни каждую неделю, на протяжении
более трёх лет, это даёт мне право подписаться под выше упомянутым выска-
зыванием.
Лицо Нестеровского обладало, таким удивительным свойством, что достаточно
было: взглянуть на него, даже не читая стихов этого человека, становилось по-
нятно: перед
тобой – представитель самого высочайшего из всех существующих видов ис-
кусств. Словно нерукотворная божественная печать лежала на этом морщини-
стом лике.
В своём коротком вступительном слове к данному сборнику не стану давать
оценку поэтической мастеровитости его автора: судите сами.
Но, как и многие из знавших его, не могу: ни отметить, что Владимир Несте-
ровский до самого последнего момента оставался одним из ярчайших предста-
вителей богемного мира нашего города. Он был поэтом по сути, образу и подо-
бию. Его бледно голубые глаза, словно выплывающие из туманной дымки, вме-
щали всю боль и радость человеческого бытия, и когда, я заглядывал в них, мне
казалось: ещё одно мгновение:
и не хватит воздуха, чтобы вырваться из этой пучины.
И последнее: не так давно, я посвятил одно из занятий школы поэтического ма-
стерства «Лини времени», творчеству Владимира Мотельевича. Поверьте, мне,
на слово, за три года руководства данной литературной мастерской, при про-
слушивании стихов, я ни разу, не встретил такого неподдельного внимания и
восторга молодых поэтов. Но когда воодушевлённые слушатели, в тот же день,
попытались найти в Интернете материалы о поэте, то к их удивлению, в жал-
ких, раскопанных сведениях, они прочли чуть ли не прокурорскую речь о ве-
ликом скандалисте и горьком пьянице.
«Миша, - нередко, говорил мне, Владимир Нестеровский: Поэт, никогда, не
должен оправдываться. У него имеется самый лучший адвокат, на этом свете,
каковым является собственное творчество».
К словам мастера, мне нечего добавлять, у него, действительно, надёжный за-
щитник.
Михаил Вэй.
Не судите меня, не жалейте,
Да: сгорая, себя, не тушил,
Лучше, братцы, «по полной», на-
лейте,
Для помина, сожжённой, души.
Больше всех времён года обожаю завер-
шающий календарный сезон,
мне, иногда, кажется, что зимние холода
мои лучшие друзья.
Вла-
димир Нестеровский.
МИХАИЛ ВЭЙ.
ИСПОВЕДЬ УХОДЯЩЕГО.
Не ищите, меня: всё равно, не найдёте,
Слишком, долгая – ночь, и короткие – дни,
Впрочем и... никого, и... давно, вы не ждёте,
- «Но, ведь, были друзья»?
Кто – такие: ...они?
Слышишь: вьюга поёт, мой единственный спутник,
«Обниму, - говорит: Если, вдруг, упадёшь»,
Ну, а друг и увидит: лишь, меж пальцев, прокрутит,
Сигаретную гильзу, чтоб, почувствовав дрожь,
Табачком, заглушить налетевшую память,
И скорее – домой: там – уют и тепло,
Он прижмётся, к своей, вос-хи-ти-тель-ной даме,
Жаль, что вьюга, снежком, барабанит в стекло.
Поскорее: вскочить, и окно ...занавесить,
Погружение, в быт, успокоит чуть-чуть,
Но... и в сумраке, полном, всё же, что-то, да, бесит,
И от горла комок упирается в грудь.
И в камине огонь, как значок пионерский:
Слишком – красный, ...язвительно, скачет внутри,
Словно, кровью, рисуя, равнодушия, фрески,
- «За окно не смотри, и в камин не смотри»!
- «Так, куда же, тогда: можно, зрение, спрятать?
Может: к солнцезащитным, прибегнуть, очкам»?
Но достанет, мой друг, фотографий, измятых,
Пожелтевшую пачку: где, нам, дурачкам...
- «Это, сколько же было? Лет по двадцать: не боле»?
Мы писали стихи, и портвейн: «Тридцать три»
Затуманивал мозг, очень, нежно: без боли,
...Незаметно, окно, открывали, зари,
Восходящей, ла-до-ни, в сиянии пальцев,
Расходиться – пора,
- «Ну, до скорой, ...да, да»,
Только, дом, наш, снесли, разбрелись постояльцы,
- «Мы, ведь, встретимся: встретимся»?
Только,
... «Когда»? –
Не успели спросить: кто-то, вверх, по ступеням,
Про богемную жизнь, забывая, всходил,
На носочках порой, а порой, на коленях,
И меня позабыл, и других ...позабыл.
Тех, других: кто, внизу, опускался всё ниже,
...Сочинять: сочинял, но кому ...прочитать?
Ведь один, из друзей, поселился в Париже,
А кого-то, в Канаде, попробуй: сыскать.
- «На стихах, дуралей, до небес, не доскачешь,
Ты, шедевры, творишь? Ну и что? Ну: твори,
...Вспомнив прошлое, только, один... и поплачешь,
На бутылку взглянув и шепнув: «Тридцать три».
Всё меняется, милый, теперь, не двадцатый,
Век, окучивать: будет планету – Земля,
Никому, ...не нужны, ...по искусству, ...дебаты,
И не купишь, портвейн, на четыре рубля».
...Не ищите, меня, утонувшим в сугробе,
А увидите, если: то, сплюньте: «Таких:
Кто, стоять, на ногах, опьянев – не способен,
Разве, стоит: жалеть? Слава – Богу: затих.
Ну, а значит: судить, никого-то, не станет,
А не будет суда, значит: нет и вины»,
