Потом наступило молчание. Как можно тише Эллен отошла от двери и вышла из дома.

Морской воздух, теплый и сырой, все же принес облегчение после затхлой духоты дома. Но даже дыша полной грудью, она все еще чувствовала дурноту.

«Они — любовники, моя умирающая тетя и этот молодой мерзавец».

Мускулистый наглый молодец с жесткими глазами спит с ее тщедушной тетей, дамой почтенного возраста. Это было дико и отвратительно, но сомневаться в этом не приходилось: их общение накоротке, тетин голос — все ясно как день.

Эллен быстро спускалась по песчаному, поросшему высокой травой холму к узкому пляжу; ей хотелось снова ничего не знать, ни о чем не догадываться. Она не представляла, как смотреть теперь в глаза тете, как оставаться в доме, в котором…

Она услышала голос Дэнни, усталый, высокомерный, но все-таки любящий: «Ты такая наивная в вопросах секса, Эллен. Для тебя существует только белое и черное. Ты сущее дитя».

При мысли о Дэнни Эллен расплакалась, раскаиваясь в своем побеге. Что бы он сказал обо всем этом? Что ее тетя тоже имеет право на, удовольствие и что разница в возрасте — это всего лишь один из дурацких предрассудков?

«Да, но этот тип?» — удивлялась Эллен. Питер — что ему-то за радость? Он явно каким-то образом использует ее тетю, в этом она была уверена. «А если он обкрадывает ее?» Она вспомнила пустые комнаты наверху и решила, что для такого подозрения могут быть основания.

Она нашла бумажный носовой платок в кармане джинсов и вытерла слезы. «Да, этим, конечно, многое объясняется», — думала она. Теперь ей было понятно, почему тетя так отчаянно не желает покидать этот гнилой неуклюжий домище, почему она не хочет, чтобы сюда приехал ее брат.

— Привет, Эллен Морроу.

Она вздрогнула, увидев его прямо перед собой, все с той же жесткой улыбкой на губах. Она посмотрела в его темные немигающие глаза — и отвела взгляд в сторону.

— Вы не очень-то дружелюбны, — сказал он. — Ушли от нас так внезапно. Я и поговорить-то с вами не успел.

Она свирепо взглянула на него и попыталась уйти, но он не отставал:

— Откуда такая враждебность? Почему вы не хотите со мной познакомиться?

Она остановилась и посмотрела ему прямо в лицо:

— С какой стати? Я не знаю, кто вы такой и что вы делаете в доме моей тети.

— Думаю, у вас есть кое-какие соображения на этот счет. Я присматриваю за вашей тетей. Она была здесь одна-одинешенька, пока не появился я, — ни семьи, ни друзей. Совершенно беззащитна. Вас, может быть, это шокирует, но она была и остается очень признательна мне. Ей бы не понравилось, если бы вы попытались меня выгнать.

— Сейчас здесь я, — сказала Эллен, — и я — из ее семьи. Сюда приедет ее брат… и мы не оставим ее одну во власти каких-то странных незнакомцев.

— Для нее я больше не незнакомец. И она не хочет, чтобы я ее покидал.

Помолчав минуту, Эллен сказала:

— Она больная, одинокая старая женщина — понятно, что она нуждается в ком-то. Но зачем это вам? Вы что, думаете, она оставит вам свои деньги, когда умрет?

Он презрительно улыбнулся:

— Деньги? У вашей тети нет никаких денег. Все, что у нее есть, — это старая развалина, которую она называет домом и собирается оставить вам по наследству. Я даю ей то, в чем она нуждается, а она дает мне то, что нужно мне, — и это для меня важнее любых денег и основательнее любой недвижимости.

Эллен покраснела и, боясь, как бы он этого не заметил, повернулась и зашагала обратно к дому. Она слышала, что он идет за ней, но не обращала на него внимания.

Внезапно он схватил ее за руку — она едва не вскрикнула и сама устыдилась своего испуга. Но Питер, казалось, ничего не заметил. Он присел на корточки и потянул ее за руку, показывая на что-то у них под ногами.

Растерянно улыбаясь, еще немного напуганная, она опустилась на корточки рядом с ним. Его внимание привлекла битва, развернувшаяся на маленькой песчаной арене, — пример борьбы за выживание. Паук, почти сливающийся по цвету с песком, двигался осторожными танцующими движениями на своих тонких ножках, а вокруг него совершала круги, поблескивая на солнце темным хитиновым телом и выставив смертоносное черное жало, оса.

Было что-то жуткое, что-то колдовское в том, как крохотные противники кружились один вокруг другого, делая обманные движения, замирая на месте, отскакивая назад и нападая снова. Паук на своих изящных ножках казался Эллен нервным, в то время как оса была настойчива и целеустремленна. Хотя ей не нравились ни пауки, ни осы, все же она надеялась, что в схватке победит паук.

Неожиданно оса бросилась прямо на паука; тот перевернулся на спину, то поджимая лапки, как будто собирая их в кулак, то нанося ими удары. Казалось, что теперь оба схватились врукопашную.

— Все, теперь он попался, — пробормотал спутник Эллен. Она видела его напряженное лицо, он был полностью поглощен схваткой.

Взглянув вниз еще раз, она увидела, что паук лежит без движения, а оса осторожно двигается вокруг него.

— Он убил его, — сказала Эллен.

— Она убила, это оса-самка, — поправил ее Питер. — Но паук не мертв, он просто парализован. Оса хочет удостовериться, что он полностью под ее контролем, прежде чем продолжить свое дело. Сейчас она выкопает ямку, оттащит туда паука, затем отложит личинку прямо на него. А пауку ничего не останется, кроме как лежать в доме своего врага и ждать, пока личинка не вылупится из яйца и не начнет поедать его. — Снова эта улыбочка.

Эллен поднялась.

— Конечно, он ничего не чувствует, — продолжал Питер. — Этот парализующий яд лишает его чувствительности. Более развитое существо мучилось бы страхом перед будущим, думало о неизбежности смерти — но он ведь только паук. А о чем может думать паук?

Эллен пошла прочь, не говоря ни слова. Она думала, что он последует за ней, но, оглянувшись, увидела, что он по-прежнему сидит на корточках, наблюдая за осой-победительницей.

Зайдя в дом, Эллен немедленно заперла за собой входную дверь, затем обошла все вокруг, запирая все остальные двери и проверяя окна. Хотя она подозревала, что тетя дала Питеру ключ от дома, ей не хотелось быть захваченной врасплох. Она как раз запирала боковую дверь рядом с тетиной спальней, когда услышала ее слабый голос:

— Это ты, золотко?

— Это я, тетушка Мэй, — сказала Эллен, не будучи уверена в том, кто подразумевается под «золотком». Разрываясь между жалостью и отвращением, она все же заглянула в спальню.

Лежа в постели, тетя слабо улыбнулась ей.

— Я теперь так быстро устаю, — сказала она. — Думаю, мне лучше провести остаток дня в постели. Что еще остается для меня в этом мире, кроме ожидания?

— Но, тетушка, я могу вызвать машину и отвезти вас к врачу — или, может быть, мы найдем врача, который согласится приехать сюда.

Мэй отрицательно качнула седоволосой головой.

— Нет, нет. Врачу здесь делать нечего. В мире нет лекарства, которое мне помогло бы.

— Хотя бы что-нибудь, что облегчило бы ваши страдания…

— Дорогая, я почти ничего не чувствую. Совсем никакой боли. Пожалуйста, не беспокойся обо мне.

«Она выглядит такой изможденной, — думала Эллен. — Как будто все силы в ней иссякли». Глядя на крохотное тело, погребенное под одеялами, она чувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Она бросилась на колени перед кроватью.

— Тетушка Мэй, я не хочу, чтобы вы умирали!

— Ну, ну, — ласково сказала Мэй. — Не терзай себя. Сначала я тоже переживала, но потом это прошло. Я смирилась с тем, что должно случиться, и ты должна смириться. Ты должна.

— Нет, — шептала Эллен, прижимаясь лицом к постели. Ей хотелось обнять тетю, но она не осмеливалась, смущенная ее неподвижностью. Если бы тетя протянула руку или повернула голову — она бы расцеловала ее, но сама сделать первый шаг не решалась.

Наконец Эллен перестала плакать и подняла голову. Глаза тети были закрыты, она дышала медленно и мерно. Эллен решила, что она уснула, и тихо вышла из комнаты. Как же ей хотелось увидеть отца или хоть кого-нибудь, с кем можно было бы поделиться своей печалью.