А между делом, как позднее выяснилось, он еще и спал с подругами Симы. Вначале до нее долетали сплетни. И при встречах с друзьями порой она слышала от них шуточки на эту тему, иногда рискованные:

— Да, Сима, у тебя муж — котяра еще тот!

Сдуру она недоумевала: почему они так ее мужа не любят?

Потом, когда она с ним разошлась и вышла замуж за отца Алексея, то одна из них, Зойка, пришла к Серафиме и все рассказала.

— Представляешь, заявился ко мне твой бывший… то есть тогда еще не бывший, домой поздно вечером, когда муж был в командировке, сказал, что ему нужно со мной поговорить. Я думала, может, вы поссорились и он хочет с тобой помириться. Поставила бутылку, покормила. Рассчитывала, за ужином мне все расскажет. Детей уложила спать. А он на меня напал. Прямо на полу в кухне почти что изнасиловал. То есть я же шуметь не могла, поотбивалась как сумела, а потом махнула рукой… Ты, наверное, меня не простишь?

Зойку она простила. Тем более что та клялась и божилась, что с того вечера обходила бывшего мужа Симы дальней дорогой.

Вот тогда она и догадалась, что скорее всего было это не только с Зойкой: теперь догадки ее, как оказалось, не на пустом месте строились. А ведь прежде она себя за такие мысли ругала. Мол, как можно подозревать в неверности собственного мужа, если он не давал ей повода? Почти. По крайней мере он никогда не задерживался где-то без причины. У него были просто сногсшибательные причины, из-за которых сомневаться в его опозданиях было стыдно. Как и в том, почему он приходил подшофе.

Например, он мог сказать, что встретил своего старого коллегу, с которым он работал — тут называлось место прежней работы, сослуживцев с которой она не знала.

— Представляешь, у Витьки (Кольки, Петьки) умерла жена. Он один в пустой квартире. Пригласил посидеть. Подумай, как я мог его бросить?

Историй было множество, Серафима даже удивлялась, почему с ней никогда ничего такого не происходит, а у Виталика — первого мужа — сплошь и рядом. У его знакомых, которых Сима не знала, горели дома, у них грабили квартиры, они хоронили близких родственников, а ее муж, как будто сотрудник МЧС, приходил к ним на помощь. И спасал, спасал…

Ну да чего это вдруг Сима о грустном?

Второй муж был полной противоположностью первому. Такой весь из себя положительный, ни о какой его измене она могла не беспокоиться, но очень уж любил в земле ковыряться. Каждые выходные ездил в станицу к маме и работал там на ее пятнадцати сотках. Нет, Сима была не против. Сначала. Но если каждую неделю муж в пятницу после работы уезжает за семьдесят километров от города, чтобы приехать в воскресенье вечером… Ничего в этом хорошего нет.

Она подозревала, что дело даже не в том, что он любил именно копаться, а то, что он считал своим долгом помогать матери, и на этот самый долг не могло повлиять ничто. Ни появление семьи, ни рождение ребенка. То есть по происхождению он был сельский житель, но взял жену городскую, жил и работал в городе, оставив при этом свои сельские привычки. Как казалось со стороны.

Может, Сима была не права, требуя к себе внимания?

Свекровь помогала старшему сыну Вале, у которого было к тому времени двое детей. А ее муж помогал маме. Он женился поздно, в тридцать два года. Наверное, слишком долго чувствовал себя пришпиленным к материнской юбке, вот и, женившись, продолжал к ней стремиться. Нет, даже не стремиться, а чувствовать себя обязанным, хотя мать его была женщиной нестарой, пятидесяти пяти лет, да и выглядела моложе. Она именно казалась молодкой средних лет, с хорошей фигурой и здоровым румянцем. Если ей трудно было обрабатывать свои пятнадцать соток одной, то разве не могла она уменьшить эту норму до той, которая была бы ей по силам, не отбирая для этого сына у его семьи?

Ему Серафима родила Алексея, надеялась, что ради сына он больше времени станет уделять жене, но так и не дождалась… Ей в то время было уже двадцать четыре года. Могла бы стать поумнее. Не в том смысле, что она жалела, будто родила Лешку, а потому что глупо ждать от взрослого мужчины, что он переменится только из-за рождения ребенка. Если бы он его рожал да потом кормил, еще можно было бы чего-то от него ждать, а так…

Сима могла бы написать книгу для женщин, которые думают: «Вот рожу, и куда он денется?!» Туда же, куда бы и делся, не будь ребенка. Не привязывайте к себе мужчину с помощью ребенка, а то это получится и не брак вовсе, а так, торговля, какое-то коммерческое соглашение, в котором ребенок становится кем-то вроде заложника.

Третий муж… Опять у нее время воспоминаний. На бегу, когда ты постоянно занят, не на работе, так домашними делами, не до них. А когда лежишь и ничего другого не остается, как копаться в себе, вот и поднимается на поверхность то, что до срока лежало на дне.

Это как раз к вопросу о том, какая Сима счастливая. Кстати, не только Вера об этом говорит, но и многие другие ее знакомые. У тебя трое детей? Счастливая! У тебя свой дом? Счастливая! Сколько ты получаешь? Столько-то. Счастливая!.. Да не счастливее других. Все-таки рожать детей могут большинство женщин, на это особого ума не надо, а вот сохранять семью…

На самом деле она и чувствовала себя счастливой. Оттого, что любила своих детей и они платили ей тем же. Оттого, что большинство своих задумок она осуществила, потому что привыкла доводить свои дела до конца. Оттого, что она любила мужчин и те ее любили. Оттого, что жила полноценной жизнью и никому не завидовала, пусть порой ее дела шли не так, как бы ей хотелось.

Глава 4

К вопросу о счастье. Все ее знакомые и друзья считают: у Серафимы Назаровой есть все, что нужно для этого. Одна Сима с ними не согласна. Вот, например, не было у нее мужа, с которым она хотела бы прожить до гробовой доски и умереть в один день. Довольно быстро она понимала, что не то, совсем не то хотела она от своего очередного мужа. Скорее всего дело в самой Серафиме, и никто из мужчин просто не может ей этого дать. То есть ее мечты несбыточны.

— Не умеешь ты выбирать мужчин, — сказал ей как-то дядя, брат ее отца.

Может, не спешила бы она выходить замуж, подумала бы лишний раз и нашла бы своего единственного мужчину?

Третий муж был чистый бабник. То есть во всем остальном — не нахвалишься. И не пил без повода — по крайней мере не выдумывал для этого поводов, как первый, и руки у него росли оттуда, откуда нужно, — все по дому делал, а вот насчет женщин — не пропускал ни одной юбки. Если первый делал это время от времени, то третий — постоянно.

На всяких там праздниках и торжествах, куда их приглашали, он вел себя, как охотник в лесу, полном дичи. Присутствие рядом Серафимы его ничуть не смущало. Когда-то он вот так же выцепил ее на дне рождения кого-то из друзей и так же добивался, пойдя даже на брак, хотя штамп в паспорте ничего для него не значил. Всего лишь небольшая жертва, которую он должен был принести для достижения своей цели.

При этом ни один из мужей добровольно не соглашался на развод. Во всех трех случаях в суде Серафиму разводили только со второго раза. Третий муж вообще удивлялся разводу больше других. Чего этой женщине не хватало?

Характер у него был легкий, без тормозов по отношению к женскому полу, но и здесь находил себе оправдание: он же всегда возвращался домой! Деньги приносил и клал на полку в шкафу. Разве что себе на карманные расходы оставлял. Немного. Но и это не было у него заначкой, потому что если у Симы заканчивались деньги, он выуживал из своих карманов все, что у него было, и отдавал ей.

— А как же ты? — спрашивала Сима.

— Обойдусь, — махал он рукой.

Не спится ей. Оттого, что днем высыпается. А что еще можно делать, если весь день лежишь? Дети сами себя обихаживают, Володька за всем хозяйством присматривает. И то, что он сейчас дрыхнет без задних ног, а не пытается поговорить с Симой, тоже понятно. Ему завтра на работу, а сегодня он тоже не груши околачивал, трудился, как он только и умеет. С полной отдачей.