И какой бизнес у него красивый, современный! И деньги, должно быть, лопатой гребет! И ничего, что сам такой маленький, худенький – Варя не отказалась бы ни от такого мужа, ни от такой квартиры. Но и то и другое уже занято. Так всегда.

– Угощайтесь, пожалуйста! Шампанское какое любите, сладкое? А газету вашу можете сюда, на столик положить.

Это жена Игорька, такая же маленькая и худенькая. Вдвоем они похожи на парочку подростков. А кто-то из гостей обмолвился, что их сыну, которого по случаю пирушки куда-то отправили, уже два года. Все успевают, кроме нее!

И Варенька с аппетитом набросилась на маленькие заварные пирожные, предложенные хозяйкой. Ей составили компанию девочки-студентки – младший брат хозяйки привел своих подружек. И хотя Варя была почти в два раза их старше, их болтовню она поддерживала совсем не из вежливости, ей было так же интересно – если честно, она до сих пор оставалась семнадцатилетней барышней, чувствовала себя в этом возрасте комфортно и взрослеть и скучнеть не собиралась.

– «Вести» читаешь? – обратила внимание на Варину газету одна из девочек, Зоя. – А Катя там работает!

– Мою полы, – подтвердила Катя.

Подружка засмеялась:

– Хорош прикалываться! Не слушай ее, она статьи пишет. Вот возьмет и о тебе напишет что-нибудь!

– Ой, как это, наверное, здорово – в газете работать! – восхитилась Варя искренне – девочка Катя была милая, и подозрительно расползающийся родной край сразу перестал быть потешным. А может, это он в небо прет, прирастает новыми коммерческими этажами? – А обо мне уже писали в газете, только не в местной, а в областной! – похвасталась она.

Неустанными трудами Мурашовой работы ее учеников – тех, кто занимался не только теорией искусства, – появлялись на всевозможных выставках и конкурсах. Варины флористические картины дважды выставлялись на ВВЦ и действительно были упомянуты в газетном обзоре.

– Как – ты… вы… та самая Воробьева? – ахнула Катя. – В нашем музее, где современное искусство, в фойе – это твое панно висит, «Осенний парк»? – И радостно объяснила оглянувшимся на ее возглас: – Я в детстве могла смотреть на него часами! Там же все как настоящее – и аллеи, и клумбы, и дерево любви!

Несколько гостей с тарелками в руках переместились к ним, и пошли привычные для Вари расспросы и комментарии: а трудно делать такие картины? а кто ее научил? а я тоже в детстве собирал гербарий… Она отвечала с удовольствием и сникла, только когда хозяйке пришло в голову:

– А у нас столько цветов, смотрите! Они же все равно завянут! Может, возьмете что-нибудь для ваших картин? Не стесняйтесь, берите! Любые выбирайте! Я вам потом заверну!

Варе часто поступали такие предложения. И каждый раз она не могла набраться храбрости и отказаться. Срезанные цветы, постоявшие в воде, для флористических композиций не годятся – высушенные, они быстро потеряют цвет. К тому же в одну вазу воткнули и розы, и гвоздики, и тюльпаны, а они с трудом переносят друг друга, и на глазах друг от друга отстраняются, и гибнут на глазах – и ни гости, ни хозяева этого не замечают… Но люди предлагали ей это с таким энтузиазмом, от души! Проще было взять, принести цветы домой и тоже поставить в вазу. И Варя, поблагодарив, протянула руку к следующему блюду с пирожными – корзиночками с кремом.

В прихожей раздались новые голоса – одни гости приходили, другие уходили, у кого-то отпуск и куча времени, а у кого-то рабочий день и обеденный перерыв. Почти все друзья хозяев были молодыми и веселыми, солидные родственники среди них совсем затерялись. И кажется, полно таких, как Варя, случайно зашедших на огонек. А хозяин только рад, и каждого вновь прибывшего подводит к окну и с гордостью показывает великолепный вид и чистенький зеленый «лексус».

Варя оглянулась – ее девочки уже стояли на балконе, вместе с курящими, и оттуда раздавался неторопливый мужской голос:

– …нет, правильно так: наставляемый на пути любви, достигнув его конца, увидит нечто удивительно прекрасное, нечто вечное – то есть не знающее ни рождения, ни гибели, ни роста, ни оскудения. Только это не Ницше, а Сократ в изложении Платона…

И в голосе подрагивают едва заметные вопросительные интонации, словно умник интересуется, надо ли продолжать. Тоже нашел, чем развлечь девушек! Если к пути любви приложить Ницше или тем более Сократа, сейчас все разбегутся с балкона. Может, Катю и Зою пора выручать? Тут сзади послышался какой-то монотонный скрип. Варя оглянулась.

На диване сидела Баба-яга в цветастой шали. Должно быть, почтенная родственница. И недовольно бубнила, хотя никто ее не слушал, что порядка в доме нет, что надо сидеть за столом, как положено, а не бегать с кусками по комнате, и что всю улицу собрали, а к родным никакого уважения, зачем было тогда приглашать, и что она икону подарила, ценную, а ее небось и в красный угол не повесят, в кладовку засунут куда-нибудь.

Варя разглядела икону на столике с подарками – Георгий, пронзающий змия. Причем змий натуральный – огромная змея, а не обычный дракон с лапами и перепончатыми крыльями. И не под старину, а действительно старинная – не совсем облупленная, но реставратору есть к чему руки приложить…

– А это и правда может быть ценная вещь, – сказала она пробегающему мимо Игорю, – показали бы специалистам. На суздальскую школу похоже. Уж во всяком случае, не новодел, наверное, начало девятнадцатого века.

– Еще бы, – отвечал Игорь не глядя и возясь с пробкой шампанского, – не удивлюсь, если каменного. У бабы Нюры вся изба – лавка древностей.

А бабка, косясь теперь уже на Варю, опять принялась ворчать. Но ее заглушил чей-то возглас:

– Вот эта машина? Зеленая? Которая из ворот выезжает? Игорек, это точно твой «лексус»?

Варя повернулась к окну. Зеленый красавец плавно разворачивался, а его хозяин смотрел оторопело с седьмого этажа и на себя заодно взглядывал, не понимая, как это он может быть одновременно и здесь и там. Машинально сунув руку в карман, вытащил ключи – а потом с воплем кинулся к дверям. Несколько человек посообразительнее побежали следом, остальные постепенно присоединились к ним, уточняя друг у друга: «Угнали?» – «Угнали».

Комната опустела. Варя, не в силах бежать после угощения, вышла на балкон – весь двор как на ладони, отлично видно и то, как несколько гостей на машинах бросились в погоню, и то, как Игорь вне себя трясет охранника. Небось футбол смотрел, мерзавец, вон у него до сих пор телевизор орет. Катя, тоже стоящая на балконе, рядом с Варей, не поддалась общей суматохе и в милицию звонит по мобильнику. Вот молодец, догадалась!

Скоро народ потянулся со двора обратно, и Варя вернулась в комнату. Все утешали, как могли, поникшего Игоря.

– Что же это мы, как дураки, все выбежали, – заметил кто-то. – Квартиру пустую оставили.

Варя попыталась пошутить:

– А вы подарки посчитайте! Не пропало, случайно, чего-нибудь?

Жена Игорька машинально оглянулась на столик. И вдруг заморгала:

– Что это? Ерунда какая! Иконы не вижу…

Теперь уже все собрались вокруг столика и стали перебирать и разглядывать свертки.

– И правда, нет, – пожал плечами Игорек. – Да переложили куда-нибудь. Кому она нужна!

– Кому-нибудь да нужна! – заскрипел вдруг старческий голос. – Не ты ли, милая, говорила, что она много денег стоит? Да ты ведь все время здесь была, никуда не уходила!

Варя растерялась, обвела глазами компанию – все смотрели на нее. Что за ерунда? Что они о ней думают? Боже, ведь только что все было так, как и должно быть, – приятно, легко, с авантюрной перчинкой – и вдруг сместилось, съехало и поползло совсем не туда. Как будто она свернула не на ту дорожку. Варя уже почувствовала, что начинает покрываться пунцовыми пятнами, и Аня тревожно взяла ее за руку, но тут раздался спокойный Катин голос:

– И я никуда не уходила. Мы обе с балкона смотрели. Чего выбегать-то, какой от нас толк?

– А вот от нас есть толк, да какой! – В комнату ввалились друзья Игоря, пустившиеся в погоню за похитителем. – Нашли мы твой «лексус»! Стоит в тупичке за гаражами. Далеко не ушел!