За пространства и за даты.
Две смешинки на губе,
Шар земной ему за глобус,
Ноль внимания к судьбе
Мировых междоусобиц.
Прорываю неба хмарь,
Вверх кричу испитым басом:
Эй, создатель, ты дикарь,
Птеродактиль из триаса!
Разве можно быть таким
Равнодушным до печёнок –
Люди гибнут, словно дым,
В битвах новоиспечённых!
Вдруг разверзлась тишина
Непотребными словами:
А пошёл-ка ты бы НА,
Гулко хлопая ушами!
Новый день, закат-восход,
Гололёд, в квартире сырость,
Ничего не дал полёт
Мне над симпатичным миром...
«»»»»»»»»»»»»»»»»
© Copyright: Игорь Белкин, 2011
Свидетельство о публикации №111082300067
Хранилище 22
Игорь Белкин
Фронтально или с фланга левого
Через биение сердечное
Вползает время с перегревами
В аорту тела подопечного;
И по-хозяйски регулирует
Шкалу страстей и лимб у жалости,
Уравнивая дебоширами
Потухших с цветом побежалости.
А я и в ту, и в эту сторону,
И даже где-то с упреждением
Навстречу раскрываюсь створами,
Шлюзуя веру и сомнения;
И ноль внимания на тромбы и
На то, что полыхнёт петардою,
Распавшись на углы и ромбики,
Моё явленье миокардное...
«»»»»»»»»»»»»»»
Не намекайте мне на вечность,
Себя в неё не протолкнуть, --
И ляжет стервой поперечной
Тень от надгробия на грудь.
В тяжёлом чудится безмолвье,
А в невесомом чистый звон,
А я насыщенной любовью
Доныне удовлетворён.
Просвищет горлица чего-то,
О чём-то иволга споёт,
Под плоский круг солнцеворота
Всплывёт иное бытиё.
Оно поглаже, помоложе,
Оно вписалось в тему дня,
И у крыльца не потревожит
Разбитый временем плитняк.
А, впрочем, что мне артефакты,
Когда меня на свете нет,
Когда дыхание Галактик
Развеяло мой силуэт?
И до чего же юный Встречный
Не прав, читая жизнь с листа:
У приземлённого навечно
В груди не сердце –
Пустота...
«»»»»»»»»»»»»»»»»
Кому-то кажется мир бардаком,
Кому-то ландышей перегоревшим букетом,
А кому-то мчаться бы босиком
По его прохладным рассветам;
В тишине настраивать альт,
Пальцами перечувствовать деку
И вертикали дождей,
Ломающихся об асфальт
В унисон гудящему веку.
Можно звуки рубить кайлом
Из гранитно-красной породы
И жить не за музейным стеклом,
А подобием громоотвода...
Собственно, патетика вся,
Я не спартанец в Фермопилах,
Погибший при исполненье присяг
Ради незащищённого тыла.
Мне грозы не вытеснить со страниц
Жизненной книги, читаемой всеми,
Но всё же, мир, в глаза загляни
Человеку, внесшему лепту во Время –
Угластому, с матерком-ветерком
Бегущему по прохладным рассветам,
Не признающему мир бардаком
Любой из многомиллиардных клеток...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Перекликнусь со стерхами
Очень личной рапсодией,
У давления верхнего
Снизив планку тоски по Родине.
Монотонная звонница
Раскачала душевный мостик:
Кто в России сейчас поклонится
Родительскому погосту?
Перекликнусь с грачами я,
По-весеннему шалыми,
И своими печалями
Зимний западный ветер пожалую.
Это было бы здорово –
Будто сам улетаю по-птичьи я
На восточную сторону
Недоступного мне заграничия...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Не судите дядю строго
За неколокольный звон,
У него одна дорога,
А у жизни миллион!
Он учился и работал,
Целовал Любви цветок,
Жизнь плела ему заботы
Словно девица венок.
Где-то ТАМ гремели пушки,
Загоняя кривду в тьму,
А она пекла ватрушки
Непосредственно ему.
Иногда свинец под чёлку
Дяде тоже залетал
И хирург сшивал иголкой
Дяде разные места…
То, что было, мимо птицей,
То, что есть, лежит в руке,
Можно Жизни поклониться:
Ты со мной накоротке!
Я тебя целую в щёчку,
Ты мне в быт слезу не льёшь!..
Всё, на этом ставлю точку,
Дядя на меня похож…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Мимо острова Буяна
Мчат фрегаты в океаны,
Чтобы выжечь на пути
Злобу, господи прости.
Основательно и щедро
Паруса набиты ветром,
Словно груди у девиц.
Пушки смотрят из бойниц.
Я сижу на ржавой кочке,
Пользую нужду листочком,
Полирую дочиста
Разные свои места.
Не грызут меня заботы,
Если где-то и кого-то
Ахнут жареным ядром
Сквозь грудину напролом.
Очень нужно, ёлы палы,
Чтобы в воздухе свистала
Непрерывная картечь,
Изводя чужую речь!
А иначе.... а иначе
ТОТ придёт и нам всобачит
Пулю в глаз иль вилы в бок,
Иль подвесит за свисток...
Я на острове Буяне
Струйку выпустил фонтаном
И, деянье завершив,
Записал его в актив.
Эй, ребята на фрегатах,
Бейте в гриву супостата,
Надерите хвост ему!
Добрый ветер вам в корму!
Собственно, своё я сделал,
Душу облегчил и тело,
Можно вновь к пивной шагать
Пиво пить, едрёна мать.
А кораблики, из пушек
Сбив с кого-то сто веснушек,
Может быть, вернутся, иль
Разлетятся сами в пыль...
«»»»»»»»»»»»»»»»
Светло пространство бороздя,
Летят соломинки дождя
На землю липкую,
И лужи вздрагивают цыпками.
Ещё цветёт чертополох,
Багряно рдея,
В углу аллеи,
Где присох
К ограде прошлогодний мох
Седой бородкой Берендея.
Ещё к чугунному литью
Прилипли нити паутины,
С несозревающей рябиной
Связав настойчивость свою.
А в целом осень в сентябре
Ползёт лавиной по горе,
Стирая гранью
Все нереальности сознанья,
Что фантастичностью своей
Плетут полотна из дождей
По Заэкранью...
Опять рябиновые гроздья,
стократно повторяя трюк,
в туман закатывают звёзды,
ревнуя лето к сентябрю!
Резные белые вуали
под птичье робкое фью-ю
стекают по горизонтали
в лощину к тонкому ручью.
А тот, дробя на кольца света
недошлифованный восход,
разочарованному лету
романсы грустные поёт...
хххххххххххххххххххх
Не грезят в клетках попугаи
О дальней родине своей,
Лежащей за Лазурным краем
Или за тридевять морей.
А я живу незастеклённым,
Не за каким-то витражом,
И достаю рукой с балкона
До ветви благостного клёна
В пространстве тоже не чужом.
На этом ставлю многоточье,
Оно уложится в столбец
Бессонниц, порождённых ночью
Под знаком Овен и Стрелец.
Рассвет.
Собаки гулко лают –
Три припомоечные пса,
Они здесь с детства проживают,
И что им в клетке попугаи –
Так, безголосая попса...
Ххххххххххххххххххххх
Синица у меня в руках,
Журавль в небе недоступен...
Мой мир таится в сосняках
И в сапожищах-мокроступах.
Носки потолще натяну,
Корзинку в руки, и неспешно
Уйду в знакомую страну,
Страну покоя и безгрешья.
А там во мху боровики
И гонобобель сизый-сизый,
И вдоль дороги козляки
Не требуют въездную визу.
Ребята, среди вас я свой
От серых брюк на грузном теле
И до извилины кривой,
Единственной у менестреля!
А было б их хотя бы две,
Я пел бы песни не такие,
Не нёс синицу в рукаве
И не искал места грибные!
Но для чего о журавле
Вести с извилиной дебаты,
Бродя по собственной Земле
Не приживальщиком, а братом?
И, выпятив крутые лбы,
Под неумолчный треск сороки
Ко мне торопятся грибы,
В корзинку втискиваясь боком...
