Отмахнувшись от забот:
Время, это подождёт,
Пусть лиричная строка
Фета вьёт из мужика!
В лёгкой куртке на подкладе
Из рулад одной наяды,
Певшей песни тет-а-тет,
Вместе с ветром пролететь
Мне бы по крестам дорог
Вдоль и даже поперёк.
Честным людям поклониться,
Сердцем вклиниться в зарницы,
Рядом с ними вспыхнуть вдруг
И упасть на спелый луг
Жаркою дневной звездой,
Невозможно молодой...
«»»»»»»»»»»»»»»»»
Да будет литься свет из глаз,
Пронзая нестабильность ночи,
Пока в аорте кровь клокочет
Не театрально напоказ!
Да будут внуки нас ценить
За жизнь, подаренную нами,
Да расцветут под их руками
Любые сумрачные дни!
Да пусть в банальности сует
С обыденною трын-травою
Мы похороним неживое,
Живому дав зелёный свет!
Да пусть трагичностью людской
Не затуманится планета,
Признав любовь приоритетом,
В скрижали вбив её строкой!
Я всё сказал, что пожелал,
Да будут замкнуты вокзалы
Для отъезжающих в Усталость...
А жизнь по-прежнему светла!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Вплетая в облачно-кружевное
Благополучие неземное,
Безгрешный ангел, скольжу над миром
Зла не познавшим добрейшим Лиром.
А где-то фразы жуёт и мямлит
Принявший схиму бедняга Гамлет
И щурит глазки чудак Йорик,
Хлебнувший вдосталь чужого горя.
Привет вам, люди, привет вам, тени
Неразрешений и вожделений,
Вас примирила сама Гекуба,
Листая годы, целуя в губы!
Шумят протоны, развёрсты латы,
Пояшет Землю ремнём экватор,
Следит за спутниками локатор…
Всё это было уже когда-то!
Всё было, было, я помню точно,
Я тоже слеплен из прошлых точек,
Светло сиявших на небосклоне,
Который проклял старик Полоний.
Я белый ангел, я серый демон,
Я – отвергавший судьбу и время,
И прожевавший совместно с вами
Смешинки арте и горечь драмы…
“””””””””””””””””
Из цикла СЕГОДНЯ О СЕБЕ.
Что-то с памятью не так,
Ничего почти не помню,
Пульс грохочет как отбойник
Или Разина кулак.
Брысь, разбойник, я не князь,
Нет ни сЕребра, ни злата,
На словечки я богатый
И могу шутить, смеясь!
Никого не стрелю влёт
Ни направо, ни налево,
Мысли сыплются на древо
Новых праведных забот.
И печальною княжной
Не пугаю волжский стрежень,
Я с красою женской нежен
И она нежна со мной.
Мне и память ни к чему,
Ибо я вступаю в осень,
Что в неё швырять вопросы
Не по сердцу –
По уму???
«»»»»»»»»»»»»»»»
Из цикла СЕГОДНЯ О СЕБЕ.
Я не ваш, я ничей,
Не болванка для мечей,
Не мишень для Робин Гудов,
Не топор для палачей!
Сам себе по себе
Я не прыщик на губе,
Не горшок с разбитым днищем
На всемирной городьбе.
Голова босиком,
Брюки мятые мешком,
Нос не как у Аполлона,
Баклажаном, не крючком.
Дамы мимо скользят,
Оттопыривая зад,
И отлавливают в сети
Олигарховых внучат.
А меня хоть убей,
Не орёл я, воробей,
Супротив роскошных «мерсов»
«Жигулёнок» мой – плебей.
Но зато я ничей,
Не мука для калачей,
Не рулончик в туалете,
Не брелочек для ключей...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Сидим мы с Дарвиным.
Втроём –
Ещё тут Брэм подсел к нам,
Стаканы с водкой – на подъём! –
И огурцы в тарелке.
Хрустим.
Дымим.
Табак хорош,
Турецкий, не иначе,
Не самосад, едрёна вошь,
Подсушенный на даче.
Три литра водки на троих –
Забава, слёзы, мелочь! –
И Дарвин мне ногой под дых –
Добавить захотелось.
А тут по телеку: война! –
Грузины прут на наших! –
И «Грады» сеют семена
Крупней любых фисташек.
Кровь, танки, взрывы и бинты,
Разрушенный Цхинвали...
Брэм чисто говорит: кранты,
Пипец пришёл моралям!
Учёный ведь, а нате вам,
По-русски чешет резво,
Не то, что европейский хам
ООНского Совбеза.
За водкой сбегал я, слетал
Быстрей Гаруна с ланью,
Иначе Дарвин бы фингал
Впаял мне со стараньем...
Старик занюхивал кинзой,
А Брэм пытался рьяно
Нам доказать, что в мезозой
Проникли обезьяны.
А я вопил, что неолит
Сейчас, и хрен не репка,
За что учёными побит
Был очень-очень крепко.
Мораль???
Какая здесь мораль,
Мне россиян погибших жаль
И стареньких учёных,
Поверивших в законы,
Что человека сделал труд
Из обезьян...
Законы лгут,
Сегодня всё наоборот –
Здесь мезозой.
Война идёт.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»
Причина нелюбви во мне самом!
Возможно, ржавчина разъела клапан
Или забило выходы дерьмом,
Которым я по жизни был обляпан.
Улыбка не уходит за лицо.
Чем шире нос, тем проще быть задетым
Ежовой рукавицей и яйцом,
Летящим сквозь запреты-незапреты.
Я слишком прост для всяческих табу,
И вы просты, шагающие рядом
В одну единомерную судьбу
С финалом у кладбищенской ограды.
Там все равны и вдоль и поперёк,
Из-под креста ручонку не просунешь…
Типун бы мне за эту пару строк,
Но я пока не встретил Гамаюна.
В мозгу гвоздём: я не люблю тебя.
В плечах вопрос: а отчего бы это?
Другие чёрт те что вокруг столбят,
А им любовь авоськой и в пакетах!
Иду за стол. Но не в пивную, нет!
За грубый стол, оставшийся от деда.
Дед был мудрец, он мог бы дать совет,
Да прах его изъеден бересклетом.
Он где-то там, в одной из тех могил,
Что вроде общежитья для солдата,
А я со строчкой мучаюсь, дебил,
Любовь пытаясь выжать из собрата...
«»»»»»»»»»»»»»
Поскрипывает Смерть:
Ты прыть свою умерь,
И не дразни гусей,
Похоронив друзей!
А я и не дразню,
Оставьте болтовню,
Друзья самосожглись,
Подпитывая жизнь.
Был жар от них такой,
Что не коснись рукой,
Жаль, у шальных огней
В запасе меньше дней.
И тысячи тревог
Не сбили бы их с ног,
Но порвала сердца
Неистовость свинца.
Стреляли...
В том краю
Им стопку не нальют,
А здесь им всё равно,
Кто пьёт за них вино...
Что прыть моя, что – прыть?..
Друзьям бы жить и жить,
Чтоб перелить в меня
Хотя бы часть огня...
«»»»»»»»»»»»»»»
Я сочинил сегодня стих
О том, что солнце пало с неба
В большую кучу ширпотреба,
В людскую, господи прости.
Я сочинял ещё о том,
Что скрыло вязкой небылицей
Посмертно съёженные лица
И чувств немой металлолом.
Я мог ещё бы ковырять
Метафорическую массу,
Но время рядовым запаса
Поднять велело якоря.
Мой броненосец устарел –
Мишень для скорострельных пушек,
Но я ему как винтик нужен
В его тактической игре.
Торпеда...
Палуба торчком...
Кого-то крабам на кормёжку,
Кого-то соскребали ложкой,
А мне без ног – в металлолом.
Зато опять пишу стихи
О человечьем ширпотребе,
А мир, почёсывая репу,
Чтить не желает чепухи...
«»»»»»»»»»»»»»»
Мчится поезд мимо просек
Из весны по лету в осень,
И постукивают стыки
Однозначно и безлико.
Лист кленовый парашютом
Прилепился на минуту
На стекло в моём вагоне –
Слепок с праведной ладони.
Но на первой остановке
Соскользнул с него неловко,
Сгинул там, где снизу шпалы
Серым мохом обметало.
Ах, ты, красочное лето,
Сто репейников в кювете,
Сто дождей одной стеною,
Что ты делаешь со мною?
Ничего оно не слышит,
Увлекает поезд в нишу,
Где задумчивая осень
