Чтоб не камнями при прочтении.
Чтобы руку при встрече подали
Не за то, что растёкся одами,
За простое упоминание
О живущем в соседнем здании.
А иначе стихи не пишутся,
Разбегаются прочь метафоры,
Не ложатся в бумагу ижицы,
Спят с соседними каллиграфами...
«»»»»»»»
Никогда я стихи не шлифую!
Никогда я стихи не шлифую,
Написал и подбросил: лети!
Может, врежешься в душу какую
На своём беспокойном пути.
Что их дёргать вожжой под репицу,
По суфлёрски подсказывать роль,
Отведённую им на странице,
Где не я, а читатель король!
Пусть работают в смысле первичном,
А не в том, что потом навязал
Мне редактор из памяти личной,
Чёрт его бы за слабость побрал!
Не скрываю, пытался не раз я
Переглаживать их утюгом,
Но ломались лощёные фразы
Накрахмаленным дико бельём.
И теперь, заполняя страницу,
Я пускаю лететь напролом
Стихотворную вольную птицу
С произвольно торчащим пером!
""""""""
Ангел нежный, ангел белый
С человеческим лицом
Бог весть по какому делу
Залетел в мой старый дом.
В мягком бархатном наряде
До чего же он красив!
Крылья я ему погладил,
Ни о чём не попросив.
Он умял горбушку хлеба,
Выпил кружку молока
И опять умчался в небо,
В кучевые облака.
Что ж, он птица неземная,
У него свободный взлёт,
Он корнями не врастает
В дом за створками ворот,
Где на мир глядят со ставней
Расписные петухи
И смакуют флаг державный
Воробьи из-под стрехи.
Я живу в нём сто столетий,
Дед здесь жил и прадед жил,
Может, кто из предков этих
С белым ангелом дружил?
В небесах свои законы,
Время медленней течёт --
Прилетел побалабонить,
А его никто не ждёт.
И не ставят самовара
И не тянут из печи
Вкусно пышущие жаром
Кренделя и калачи...
""""""""
Я здесь живу, где много света,
Где луны скачут по волне,
А облако лихим беретом
Висит на розовой сосне!
Здесь ветер с берега и с моря
Гоняет светлые дожди,
Здесь октябри цветным узором
Лежат у клёнов на груди.
Нет, не расспрашивай! Чужими
Глазами не увидеть жизнь,
Что мчится в яростном режиме,
А не шептанием реприз!
Бегущему легка дорога,
Стоящему не видеть даль
И не найти иголку в стоге,
Коль ты её там не терял…
Уравновешенному снятся
Сны, не взорвавшие покой,
И вряд ли соль инициаций
Доступна старости людской…
Я здесь живу… мой мир не стоек,
Но не снаружи, а извне,
И есть сомненья по покрою
Души, гнездящейся во мне.
Но разве выскажешь всё это
Жующим собственный бедлам?..
Я там живу, где много света,
Где луны скачут по волнам…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»
А ночь была светла,
А ночь была тихоней
И мазала смола
Шершавые ладони,
И жёлтая сосна
Царапает макушкой
Былые времена
Над памятной избушкой…
Да ну вас, право сло,
Ведь я не тот, а этот,
Давно отсекший зло,
Не сыпящий наветов
На праведных людей,
Не шарящих наощупь
Руками по звезде,
Вдруг рухнувшей на площадь…
А были дни светлы?
Конечно, были, были!..
На кончике иглы
Не все, не все бескрылы!
А если била дробь
По маховым в полёте,
То лоб на то и лоб,
Чтоб в нём сияло что-то!
Пусть это не звезда,
А рана – ну и что же?
Пройдут ещё года –
И шрамов нет на коже…
А вечера тихи,
Электролампа светит,
И с губ бегут стихи,
Живущие в поэте…
“”””””””””””””
Нет, я не гоняюсь за жёлто-зелёным циклоном, И антициклоны мне душу ничем не мотают,
Я порохом дымным лежу в бессловесном патроне, А, может, бездымным, но это одна запятая.
Я просто живу суетою других миллиардов,
Затиснутых жизнью в шалашности и в многоблочность
И выгляжу точкой на свёрнутой глобусом карте, Пока не стряхнувшей с себя эту малую точку.
Вселенские мысли доступны умам крутолобым,
Заряженных круто энергией. Я обесточен
Заботами о ненасытной, простите, утробе,
Что хочет питаться початками из многоточий.
Циклоны, протоны, безумная нега пространства!
Вы так далеки от моих вопросительных знаков, Что зрели во мне, словно в коконе лёгкого транса, Да так и увяли без орденской ленты на фраке.
И всё же, руками держась за юдоль пунктуаций, Я крайне доволен, что жил и живу на планете, Пронизаной ветром и бликами не декораций,
А солнечным светом, загадочным солнечным светом!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Я не терзаюсь поиском героя,
Герой в тебе, читатель, и во мне,
Я шёл всегда незримо за тобою,
Ничто не оставляя в стороне.
И не смотри на строчки с укоризной,
Ты не заметил что-то, я поднял,
Ведь это был осколок нашей жизни,
А ты не знал, читатель, ты не знал.
Не ювелирный гений Амстердама,
Но я точил его и шлифовал,
Чтоб нашу жизнь прорезал он стихами,
Как режет снег апрельская трава.
Я блеф симпатий вынесу за скобки,
Не применю эзоповский язык,
Ты не тюльпан, не махаон в коробке,
В конце концов, не злая дама пик.
Обычен ты и я обычен тоже,
Ты говоришь, а я слова пишу,
Не речь твою горячую итожу,
А просто изменения вношу.
Ты мог сказать красивее, иначе,
Но зачастую мысль подводит нас,
Деля людей на зрячих и незрячих,
А скрипки на виолы-контрабас.
Ты мог сказать, но ты оговорился,
Словечко не воротится назад,
Твой визави ему шлифует рыльце
И матерится, как аристократ.
Я всё поправлю, это так несложно!
В руках перо, бумага на столе,
И никакой инъекции подкожной,
И никаких претензий королей…
Я на любви всеобщей не зациклен,
Сам волочусь за юбками порой,
Но я хочу, чтоб розы не поникли
В твоих руках, читатель дорогой!
Неси их гордо, в этом наша сила
Твоя, моя, и тех, в ком бьётся кровь,
Переливаясь в чувственные жилы
Земных божеств по имени «Любовь».
Основа в этом, не в твоих дипломах,
Не в орденах за труд и рубежи,
Они лишь тень от действия бинома,
Дающего нам право дальше жить.
«»»»»»»»»
На озере утки цедят ряску,
Комарики тонко гудят-звенят
И крыса болотная с опаской
Таращит бусинки на меня.
Чего топыришься, я не местный
И в вашей жизни ни в зуб ногой,
Мне б карасей к фиесте-сиесте
Для женщины самой дорогой!
Вернуться и в раковину их брякнуть,
Почистить, пожарить, преподнести
И с удовольствием крякать кряквой,
Зажав неведомое в горсти…
Но это потом… никакого клёва,
Застыл в неподвижности поплавок
И крыса с изяществом водяного
Прорезала озеро поперёк.
А тут и солнце палёной ведьмой
Повыжгло комариков и мошкару
И покатило блином победным
Своё отраженье в дневную жару.
Труба рыбаку и возможны упрёки,
Когда вместо рыбы я принесу
Пропахшую рдестом и осокой
Мной не съеденую колбасу!
Чуть подвяленая за утро,
Она в сковородку кружкАми – бряк! –
Шипя рассержено, словно утка
На первые признаки ноября.
Потом, зачищая тарелку хлебом,
Тебя поглаживая словно сатир,
Пожалуй, зайдусь я одой хвалебной
О том, как прекрасен этот мир!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Песни петь за эту жизнь!
Пироги с картошкой мятой,
С луком, давленым в горсти,
И ругающийся матом
Мужичонка, мать ети!
Пыльный ветер по дороге,
Солнца жареная плешь
И опять же тот убогий
Мужичонка цвета беж.
К вечеру он красным будет,
