Кафе мы выбрали в центре, в конце главной улицы, неподалеку от Бругсена, самого дорогого магазина в Биркерёд, в надежде, что там нас никто не обнаружит.

— Неплохо бы Алиции тоже нас послушать, — начала Эльжбета, усаживаясь, — но я надеюсь, вы ей передадите. Редкая свинья в ее доме угнездилась.

Мажена чуть было не плюхнулась мимо стула.

— Погоди, дай хоть немного в себя прийти, а то я никак не оклемаюсь. На приключения, конечно, я рассчитывала, но все-таки не в таком темпе и количествах. Может, с начала начнешь?

— Начну. Так случилось, что Мария Рохач — тетя Магды, моей близкой подруги еще с начальной школы. Тогда-то я с ней и познакомилась. И она мне очень симпатична.

Эльжбета замолчала, что было совсем неудивительно. Я знала, она всегда говорит ровно столько, сколько нужно, и ни словечком больше. Официантка поставила перед нами два типа напитков: кофе и пиво. Итак, Мария Рохач. Наконец хоть что-то прояснится. Три года она не выпускала новых книжек, а этот горе-знаток литературы молол несусветную чушь.

— Теперь озвучь кусочек продолжения, — позволила я Эльжбете.

Раз уж она столь скупа на слова, придется вытягивать из нее по кусочкам. Мажена на всякий случай молчала только энергично кивала.

— Я недавно была в Польше и виделась с Магдой. Она просто в бешенстве. Распрекрасные рецензии этого гада Вацлава на самом деле гнусные пасквили, рассчитанные на умственный уровень этой… руководящей и направляющей… Власти, то есть. Смешал Рохач с грязью и представил ее как врага режима. После чего издательство воздержалось от публикации. Ты понимаешь, что это значит?

Еще бы мне не понимать!

— Она же вне политики! — удивилась Мажена.

— Вне.

— И что?

— Этот подлец так все перевернул, подтекст, видите ли, обнаружил. В Швеции первая книга прошла на ура.

— А вторая?

— Жаль, что вы не читаете по-шведски. Вторую переводчик похоронил.

— Почему?

— Это другой переводчик. Тайный сговор с целью дискредитации автора.

— А панголин этим с удовольствием воспользовался?

— А то!

Какое-то время мы молчали, переваривая информацию.

— Выучусь по-шведски читать, — решительно заявила Мажена.

— Эта твоя Магда мне нравится, — обратилась я к Эльжбете. — Я скоро возвращаюсь в Польшу, дай мне ее телефон. В чем вообще настоящая причина этого наезда на Марию Рохач заключается?

— Столько разговоров, — тяжело вздохнула Эльжбета — Магда говорит, это месть.

— За что?

— Вацлав набивался к ней в литературные агенты, а она отказала.

— Ага, поэтому он по ее агенту прошелся!

— Да из зависти.

Тут я слегка удивилась:

— Это-то при чем? Какая между ними конкуренция? Он же обычные романы не пишет, исключительно творит высокую поэзию! Сам на сей счет распространялся. И переводами не занимается, он же в шведском ни бум-бум.

— Так у нее же заработки больше. Плюс известность. А у него — пусто. Набивался ехать с ней вместе в Стокгольм в качестве импресарио, ну, как сопровождающий.

Я не верила своим ушам. Мария Рохач могла ехать в Швецию, когда ей заблагорассудится, на свои собственные, самые что ни на есть легальные деньги, ведь у нее там были гонорары, даже приглашение не требовалось. Так же, как я, к примеру, могла отправляться в Чехословакию, ГДР и даже СССР! Она знала английский и немецкий, на кой, простите, ляд ей импресарио?

— Эльжбета объясни, наконец, в чем дело? — жалобно взмолилась я. — Хоть по кусочкам, но в деталях.

— Если не знаешь, в чем дело, то дело в деньгах? — догадалась, злорадствуя, Мажена.

Эльжбета опять вздохнула, на этот раз с благодарностью.

— Понятное дело. Плел ей, что ее там ждут не дождутся, приглашают напропалую и за все платят. Она же совсем не хотела ехать, ей горный климат вреден, а Швеция — страна гор. К счастью, скоро выяснилось — кто-то оттуда приехал, знакомый Магды, — что все это вранье. Там были очень неприятно удивлены, когда узнали, что пани Рохач набивается в гости, причем требует приглашения с сопровождающим лицом и за их счет. Магда просто рвала и метала, вот мне все это и выпалила.

— От Водолея, что ли, узнали? Интересно, на каком языке?

— Из Министерства культуры и шведского посольства. Через них пытался все обстряпать. И не ее одну так подставил. Но при этом продолжал на публике, по своему обыкновению, на нее бросаться, обнимать и целовать.

Тема разбухала на глазах, но я начала опасаться, что больше мне ничего выдоить из Эльжбеты не удастся, и так, учитывая ее молчаливость, она совершила, можно сказать, ораторский подвиг. Видно, очень ее это дело зацепило, раз так разговорилась.

— А кого еще? — не унималась Мажена, которая была приятельницей Эльжбеты и могла надеяться на продолжение.

Та пожала плечами:

— Всех я не знаю. Магде известно больше, но она работает в другой области, а тут надо быть в гуще событий. Вот Стефан должен быть в курсе, он сегодня приезжает. Это он мне сказал, что Буцкий врет, как сивый мерин, и так пыжится, что вот- вот лопнет. Алицию он тоже грязью вымажет, будьте уверены.

— Господь с тобой! Алиция-то здесь при чем? Она же романов не пишет, у нее к перу и бумаге просто отвращение!

— Зато фигура колоритная, есть где душу отвести, разве нет?

Мажена от возмущения потеряла дар речи, а я почувствовала, что вот-вот взорвусь.

— Пусть только попробует! Я ему специально при всем честном народе всучу его бычков в томате и вежливо так поинтересуюсь: не полагает ли он, будто Алиция своих гостей морит голодом, или привез это в подарок? Любую гадость скажу, все, что взбредет в голову, а потом еще и в книгу вставлю! И про Данию спрошу. Собирается ли он в подробностях описывать, как путешествовал по стране и тесно контактировал со шведами?

— Ну и послал бог гостей! — сердито фыркнула Мажена. — Только Мариана не хватает!

— Сплюнь ты это имя три раза через левое плечо и постучи по дереву, а то еще накличешь. В прошлом году я с ним столкнулась, к счастью ненадолго, перед самым отъездом, но и этого хватило.

— Мариана не знаю, — равнодушно заметила Эльжбета. — Это кто?

— Один молодой… — хором начали мы с Маженой, а потом каждая продолжила по-своему, и дебил столкнулся с кретином.

Я уступила право голоса Мажене.

— Ты бы видела, как он жрет! Недотепа, но только не насчет жратвы. Я конечно все понимаю, человек он молодой, лет двадцати, организм растущий, но он любой откормочной свиноферме сто очков вперед даст. Здесь у него сестра и зять, зять — датчанин, сестра тоже не дура, гонит его паршивой метлой, чтобы нашел работу. Только он и работа — понятия несовместимые. К Алиции пристал, чтобы нашла ему занятие, где денег побольше и можно не напрягаться. Просто тошно делается!

— Неужели составит конкуренцию нашему знатоку вин?

Смотрите-ка, что с Эльжбетой сделалось! Раньше бы поленилась комментировать профессиональные экзерсисы пана Вацлава в качестве сомелье, а теперь? Наверное, это Олаф на нее хорошо влияет.

Мажена, несмотря ни на что, сохранила здравую хозяйственную сметку.

— Кстати о Мариане, тьфу на него. Раз уж мы здесь, не купить ли чего из еды?

Чтобы вернуть себе душевное равновесие, мы подробно обсудили проблему продуктов и пришли к выводу, что Алиции придется открыть морозилку в ателье. А если окажется, что там одна-единственная баранья нога, о которой мне не раз случалось слышать, но видеть не доводилось и которая энтузиазма у меня не вызывала, что поделаешь, придется еще раз смотаться в магазин. Теперь же, без составленного лично хозяйкой списка, я рискнула купить только картошку и фрикадельки. А пан Буцкий будет лопать деликатесы только через мой труп!

Домой мы вернулись в крайне расстроенном состоянии, перед глазами у меня маячил мой собственный труп.

— Явились не запылились! — приветствовала нас Алиция. — За смертью вас посылать.

По исключительной радушности встречи стало ясно, что хозяйка нами недовольна, но не так чтобы очень, и надобности маскировать свои чувства саблезубой улыбкой у нее пока не возникло. Причина же недовольства тоже легко угадывалась: мы бросили ее с Олафом и парой из Вероны, что исключало нормальный образ жизни. А она собиралась исследовать морозилку в ателье и никак не могла решить, что делать с этими козлом, капустой и волком? Здорово у меня здесь получилось, даже нетрудно догадаться, кто есть кто! Что ей оставалось делать? Призвать на помощь Олафа, а эту парочку оставить наедине? Взять с собой пана Вацлава, а Юлию бросить Олафу на растерзание? Так ведь пан Вацлав тут же примется восхищаться всем увиденным в ателье, а посмотреть там было на что…