— Кыси — и в стаи? Где это видано, — усомнился Митин.
— Существуют же львиные прайды, — возразил Михеев, — тоже кошки, между прочим.
— Пока тут болтаем, Жарка нас не дождется, — Митин поудобнее перехватил чехол с комбинезоном.
Толик еще несколько секунд прислушивался к шороху листьев, а потом побежал догонять ушедших вперед ученых.
Остаток пути проделали без приключений. Когда подходили к Жарке, совсем рассвело. Аномалия еще издали будто приветствовала людей, вздымая огненные колонны. А, может, угрожала.
— Потрясающе… — не удержался Митин.
— Что-то она сегодня разыгралась, — заметил Михеев.
— Да… Может, импульсы?
— Может.
Они подошли к выжженной площадке метров десять в поперечнике. Кажется, здесь можно было переждать самую морозную зимнюю ночь — настолько жарко дышала аномалия. Митин начал натягивать защитный костюм.
— Жабры заправил? — поинтересовался на всякий случай Михеев.
Митин молча кивнул. Он теперь был сосредоточен, даже хмур. Толик же, напротив, с беспечным любопытством наблюдал за приготовлениями, сидя на корточках. Михеев раскладывал приборы.
— Есть импульсы, — сообщил он.
— Мощные?
— Нормальные. Бегают. Если там что-то есть, оно к тебе само прибежит, далеко отходить не придется.
— Если что-то есть… — машинально протянул Митин.
— Слушайте, — вдруг заволновался Толик и даже вскочил, — а если это полтеры внутри шуруют? Они же тоже, говорят, как молнии шаровые, летают…
— Не говори ерунды, какие полтергейсты в Жарке? — сказал Михеев.
— Ну, сами тогда смотрите…
И Бородавка снова принял созерцательную позу на корточках.
Митин тем временем натянул комбинезон, захлопнул стекло на шлеме, включил детектор.
— Дышишь как? — спросил Михеев. Новые скафандры автоматически включали систему автономного дыхания при закрытии шлема, но уточнить было не лишним.
— Нормально. Слышимость?
— В порядке.
— Ну, ни пуха!
— Иди ты к черту.
И Митин стал входить в аномалию.
Как и в прошлый раз, сначала немного повело в сторону, зашатало, но система стабилизации сработала на «отлично». Вокруг зароились искры, воздух со всех сторон окрасился багровым. По всем мыслимым законам физики, ни одно живое существо не могло войти внутрь аномальной зоны и уж тем более пробыть там добрых часа полтора. Будь ученый без защитного снаряжения — его тело, мгновенно охваченное пламенем, уже корежилось бы в страшных конвульсиях, а в следующую секунду останки повело бы в разные стороны, швырнуло в самые языки пламени, завертело в струях гравитации, еще через полминуты обугленные, выжженные насквозь кости болтало по растрескавшейся земле, а затем рассыпало в бурый пепел, гравитацией выбросило наружу, ветром разметало по округе. И — будто не было человека. Совсем. В Зоне люди порой исчезают бесследно.
— Отлично. Вошел. Куда теперь?
— Шаг влево, — затрещало в шлемофоне.
Митин сделал шаг.
— Стоп. Теперь на пять вправо, вперед. Стоп. Идет импульс. Жди.
Митин вперился в прибор и внутренне напрягся. Если сейчас детектор не покажет артефакта — все старания насмарку. Конечно, будут потом и другие предположения, но всегда жаль отвергать стройную, красивую версию, которая может объяснить если не все, то многое…
— Идет, идет, жди. Что-нибудь видишь?
— Нет. Ничего.
— Идет, идет! Прямо на тебя!
И тут Митин увидел. Впереди полукругом выстроились и плясали маленькие тусклые огоньки. Но это были не искры — он сразу понял. Пригляделся: где-то он уже это видел, где-то уже видел… И вспомнил: сон. Давно уже, даже задолго до поездки в Зону, однажды приснилось поле из таки же тусклых огоньков-комочков. И еще там были существа с хоботами…
Нехорошее предчувствие сжало грудь. Митин понял, что сейчас должно что-то произойти. Но он стоял, наблюдал за этими вытанцовывающими комочками, они гипнотизировали его, не давали пошевелиться.
— … видишь? Они вокруг тебя, — внезапно прорвался голос Михеева — словно в сон из реального мира.
— Да, я вижу. Здесь огни, — сказал Митин и посмотрел на детектор. Прибор показывал россыпь артефактов, точно в местоположениях огоньков.
— Что за огни? Какие огни?
— Не знаю, это артефакты. Они движутся, как живые.
— Попробую им приказать. Если это и есть наши импульсы, то они отзовутся.
Михеев умолк, а огоньки вдруг завибрировали сильнее, а затем собрались в единую шевелящуюся кучу.
— Ты велел им собраться?
— Да. Работает? Работает?!
— Да.
— Не может быть. Что, что ты видишь?!
— Это потрясающе. Жаль, сюда камеру не пронести, ты бы увидел сам…
Огоньки мерцали тускло-землистым оттенком, ритмично колыхались, будто дышали, изредка вздрагивали, как от прикосновения.
— Если бы я сошел с ума, я бы подумал, что они живые, — сказал Митин.
— Вот мы и посмотрим. Сейчас подгоню к тебе, попробуй взять одного.
— Только не переусердствуй. А то боюсь, набросятся.
— Немного придвину, совсем немного. Ты стой на месте, никуда, у тебя впереди сильное поле.
— Понял.
Сзади затрещало. Митин не сразу понял, что это автоматная очередь. Раздались крики, потом в спину ударило раскаленным, обожгло, перехватило дыхание, опрокинуло на землю. Ногу повело в сторону, словно что-то ее затягивало, затягивало… Остатками сознания Митин понял, что это аномалия тянет внутрь, из последних сил отвел ногу назад. А потом уже ничего не помнил.
Пришел в себя от резкой боли во всем теле. Горело буквально все тело, будто было без кожи. Митин попытался встать, но перехватило дыхание, рот моментально наполнился кровью. Перед глазами плыло огненное марево, воздуха не хватало. Он все еще лежал в аномалии, и только остатки воздуха в баллонах поддерживали жизнь, хотя дышать, кажется, было совершенно невозможно, раскаленный воздух обжигал легкие, нос, горло… Но нужно было во что бы то ни стало подняться и выбраться. Подняться и выбраться.
— Эээй… — выдохнул он, но тут же захлебнулся новым сгустком крови.
В шлемофоне было тихо. Что-то случилось снаружи, на помощь рассчитывать не приходится. Только на самого себя.
Подняться и выбраться.
Он все же приподнялся на четвереньки и сделал первый ползок. Кожу обожгло пронзительной болью до самого мяса, но закричать не получилось: не хватало воздуха. Оставалось стиснуть зубы и продолжать сантиметр за сантиметром преодолевать те несколько метров, что отделяли от границы аномалии.
Так, теперь немного левее, в прошлый раз было на десять вправо, значит теперь… Нет, было на пять вправо. Или все-таки на десять? Нет, на пять, точно на пять. Теперь влево надо. Надо подняться и выбраться.
Из носа выплеснулся порядочный сгусток крови, Митин закашлялся. Что-то захрипело, захлюпало в легких, ближе к спине. Он помнил, что стреляли. Значит, там сейчас пуля. Лучше бы сразу уж…
Нет, нельзя так говорить. И думать нельзя, иначе не доползти. Доползти и выбраться. Доползти. И выбраться.
Теперь надо вправо. Совсем немного вправо. Если еще жив, значит, он все правильно делает. Пока правильно.
Осталось несколько сантиметров.
Как же невыносимо болит внутри.
Как прожигает кожу.
Дышать.
Дышать.
Дышать нечем.
Но, когда глаза окончательно застило горячим маревом, он перевалился через выжженную границу, ватными пальцами вслепую откупорил шлем. Холодный воздух охватил опаленное лицо, забился в разорванные легкие. Митин снова закричал, но из горла вырвался лишь хриплый стон. Он едва не потерял сознание, но усилием воли заставил себя вернуться в реальность, понимая, что может больше не очнуться. Сквозь огненный туман увидел два тела, распластанные на траве, — Михеев и Толик. Обломки оборудования. Только бы КПК уцелел.
Превозмогая невыносимую боль, Митин кое-как дополз до тела Михеева. В кармане у того нащупал наладонник и включил общую экстренную.
