Кроме всего прочего, возник вопрос: как добраться до Кордона одному и еще практически на одной ноге? Опираясь на самодельный костыль, я все же проделал некоторый путь, пока на уперся в подозрительное место. С виду — обыкновенный луг. Но вдавленные отметины в траве наводили на нехорошие мысли. Приглядевшись, я заметил несильное искажение воздуха, причем, оно наблюдалось через равные промежутки, будто впереди находились невидимые столбы из струящегося воздуха. Аномалия — это понятно, и ждать от нее ничего хорошего не приходится. Но как обойти и насколько вообще далеко она простирается — было не понятно. На всякий случай подобрал камень и бросил в один из столбов. Камень моментально поднялся внутри струи, но не так быстро, как я ожидал. Повисел некоторое время метрах в трех от земли, а потом начал то опускаться до самой травы, то подниматься вновь — будто на лифте. Зрелище было настолько противоестественным, что буквально завораживало. Я любовался камнем, а тот и не думал останавливаться. Чудеса — да и только.

Тем не менее, нужно было продолжать путь. Ах, как пригодился бы какой-нибудь встречный сталкер. Но пришлось обходить столбы самому. Несколько раз я останавливался и подбрасывал вперед камни. Впрочем, больше для самоуспокоения, нежели действительно замечал там нечто странное. А потом послышался рокот вертолета. Я находился практически на открытой местности, так что шансов удрать было не много, точнее, не было совсем. Да и не известно, как вертолетчики среагируют на бегущего человека. Полоснут из пулемета — и все дела.

Кажется, я принял самое верное решение на тот момент. Упал в траву и притворился мертвым. Как знать, вдруг дохляка не станут трогать. Побрезгуют или поленятся проверять.

Я лежал и слышал, как шум винтов превращается в гул, а потом в настоящий рев. Поднялся настоящий ураган. Вертолет летел совсем низко. Сверху застрекотала очередь — моя очередь. Они стреляли не просто так, а именно чтобы убить меня. Значит, не поверили, значит, сейчас… О Господи, что я тут делаю?!.. Сейчас пули ударят в спину, вот сейчас…

Но винты уже гудели впереди, потом шум их заметно отдалился. Как я не поддался трусливому желанию, которое меня, без сомнения, погубило бы, — вскочить и побежать — не знаю. Но, когда снова поднялся, машина уже исчезла из вида. Был ли это обыкновенный рейд или военная операция, или что-то еще? Что бы это ни было, а от страха трясло, по-настоящему трясло. Я даже пожалел, что израсходовал всю водку на отмывание крови. Сейчас выпить точно не помешало бы.

С полчаса просидел на земле, приходя в себя. Не каждый день в тебя стреляют с вертолета; взрыхленные ямки от крупнокалиберных пуль ровной строчкой ложились как раз до того места, где я лежал, там же и обрывались; и по всем законам жизни я должен был теперь лежать убитым. Но что-то меня сберегло и на этот раз. Для чего только? Кому я нужен такой?

Осень, пронзительный ледяной ветер, а я иду по темной улице в поисках квартиры Людки.

— Ну, захочешь — найдешь, — сказала она.

Вот это «захочешь — найдешь» мне и резануло ухо. Будто ей совершенно не требовалось, чтобы я пришел.

Через несколько месяцев был июнь. Жара жгла нестерпимая, и я иногда спрашивал себя в то лето:

— Кому я нужен такой?

А когда впервые задал — себе или кому-то другому — этот вопрос, теперь уж и не вспомнить. Не так уж много времени прошло, но меня порядком измотало и, наконец, привело сюда, на это поле внутри аномальной зоны экологической катастрофы. И только что едва не пристрелил случайный военный вертолет. А пару часов назад я оприходовал еще одного болванчика. Они все болванчики.

Почему у человека все основные органы чувств представляют собой дырки в голове?

Через некоторое время я стал всерьез сомневаться: по всем расчетам, давно должен был выйти как минимум к тем градирням, но вокруг простирался луг с одинокими деревьями. А потом под ногами зачавкало: болото. Я понял, что заблудился и на этот раз — окончательно. В нерешительности постоял на месте, потом подал вправо, но там чавкало еще больше. Повернул назад, вышел на сухое место. Предстояло решить вопрос: куда же, наконец, идти. Если б не поддался желанию и не оприходовал Танкиста, наверняка теперь грелся бы у костра на Кордоне.

Я присел в траву и попытался придумать, что же делать дальше. Без самого минимально необходимого снаряжения — пусть простенького компаса — можно было забрести в такие дебри, откуда потом никто не достанет. Черт, хоть бы и в самом деле встретился кто. Вполне вероятно, что здесь и раз в полгода никого не встретишь. Место болотистое, аномалии…

Но в тот день удача вновь оказалась на моей стороне.

— Эй! — послышался голос, совсем недалеко, и будто из ниоткуда — возник Петр.

Я так и остолбенел. Нет, таких совпадений не бывает. Значит, он шел все время за мной и… видел все с Танкистом.

— Ты откуда? — изумился я.

— Оттуда, — уклончиво ответил Петр, — сначала думал с тобой пойти. В конце концов, хрен с тобой, со всяким может быть: новичок, необстрелянный, снорка всякий шуганется. А потом смотрю, ты с тем молодым пошел. Ну, думаю, все в порядке. Пошел своей дорогой, а потом все-таки решил тебя найти. Вот и нашел. А тот молодой-то где?

— А хрен его знает, свернул. Дорогу на Кордон показал и свалил по своим делам. А я вот заблудился все равно.

— Ну понятно: без навигатора и вообще…

— А ты, видать, эти места хорошо знаешь, раз меня нашел. Далеко я отклонился?

— Ага, здесь я все давно исходил.

— И далеко я отклонился?

— Ну да, почитай в самые болота, километров в десять крюк сделал.

— Ничего себе…

— Еще скажи спасибо, что кабанов не встретил, они тут часто шныряют. И мне тоже — спасибо скажи.

— Спасибо, — молвил я, а про себя подумал: «Тебе-то за что, хрен моржовый? Мог бы и сразу объявиться. А то сто процентов в траве прятался и хохотал от души, когда смотрел, как я плутаю».

— Ого, где это тебя так? — Петр подошел и оглядел меня: кровь с одежды до конца отчистить не удалось.

— Да так… — уклончиво ответил я, — поцарапался тут… А потом еще вертушка…

— Ага, эту я видел, — но сразу осекся.

— Что за вертушка-то?

— Погонники мацают. Ничего особенного. Если в живых оставили, значит, не дюже злые были, а то б только рожки да ножки, как говорится…

— Они стреляли ведь.

— А, — Петр махнул рукой, — какой там. Значит, не так стреляли. Когда они стреляют, то пыль столбом и дым коромыслом. А эти либо ленивые, либо пьяные.

— Много тут пьют, как я посмотрю…

— Хм… — Петр неопределенно ухмыльнулся, но больше ничего не ответил.

— А кстати, — он спохватился и полез в мешок, достал пачку денег и отсчитал мне тысячу рублей двумя пятихатками, — держи, твоя доля. За вычетом некоторых издержек, сам понимаешь.

Я молча принял «долю».

— Ничего, ничего, — Петр ободряюще похлопал меня по плечу, — вдвоем ходили, значит, на двоих и делим.

«На двоих, но не поровну», — чуть было не вырвалось у меня, но вовремя сообразил, что, в общем-то, имею к этим деньгам не самое прямое отношение.

— Как твоя нога?

— Да болит, как же еще.

— Это плохо, надо поспешить, а то в темень тут оставаться совсем не оригинально будет…

«Вот это новости, — подумал я, — сам же время тянул, а теперь сообщает, что «надо поспешить»!»

— Может и надо, — пробурчал я, — только с моей ногой придется заночевать, далеко не ускачешь.

— Ну вот что… — Петр призадумался, — можно, конечно, и побыстрее, но это через Дикую территорию. Помнишь, рассказывал?

— Ну да…

— Так вот, если по-тихому, не светиться, то пройти реально. А уж если на бандюков нарвемся, то…

— То что?..

— То все.

— Ясно, удрать не получится, значит.

— Не с твоей ногой. Там еще и наемники могут нарисоваться, они нашего брата просто так не трогают, но мало ли, какая моча им в голову вдарит.

— Тогда, может, лучше и тут перекантоваться?