Не может уместиться.

Чтоб радость не давила,

Я часть ее истрачу:

От полноты восторга

Я, кажется, заплачу.

Я знал, что буду счастлив,

Что горе — гость минутный,

С которым я столкнулся

На станции попутной.

И вот печаль, прощаясь,

Снимается с привала,

А я не обращаю

Внимания нимало.

Еще не село солнце,

А соловей безумный

Уже защелкал где-то

Раскатисто и шумно.

Но соловей ли это?

Нет, это, без сомненья,

Звук наших поцелуев

Похож на птичье пенье.

Так тихий дождь весною

Живит земные соки,

Они покрыли градом

Мне губы, лоб и щеки.

Так тихий дождь весною,

Рождающий без счету

Моря цветов и всходов

В дни полевой работы.

Сатмар, 1847 г.

ЗА ГОРАМИ СИНИМИ...

За горами синими, в долине,

Жить ты будешь, милая, отныне,

Будешь жить под кровлею одною

С мужем, осчастливленным тобою.

Уведу тебя, мой друг, далеко,

Все к востоку поведу, к востоку,

Уведу в Эрдей ¹ тебя, в селенье,

В романтичное уединенье.

Дни счастливые пойдут за днями,

Ибо лишь природа будет с нами,

Славная, сверкающая вечно

И тобой любимая сердечно,

Потому что лгать она не станет,

Не предаст она и не обманет,

Не поранит и не покалечит,

А добру научит и излечит.

Будем жить от света в отдаленье,

И не шум его, а отраженье, —

Только эхо шума мирового, —

Вроде гула дальнего морского,

Будем слышать. Снов он не развеет,

А, напротив, новые взлелеет.

О цветок единственный! С тобою

Мы помчимся над большой землею.

В той пустыне мира, дорогая,

Выучу заветные слова я.

Их сказать стремлюсь уже давно я —

Милой назову тебя женою.

Сатмар, 1847 г.

¹ Эрдей — венгерское название Трансильвании.

В КОНЦЕ СЕНТЯБРЯ

Цветы по садам доцветают в долине,

И в зелени тополь еще под окном,

Но вот и предвестье зимы и унынья —

Гора в покрывале своем снеговом.

И в сердце моем еще полдень весенний,

И лета горячего жар и краса,

Но иней безвременного поседенья

Закрался уже и в мои волоса.

Увяли цветы, умирает живое.

Ко мне на колени, жена моя, сядь.

Ты, льнущая ныне ко мне головою,

Не бросишься ль завтра на гроб мой рыдать?

И если я раньше умру, ты расправишь

На мне похоронных покровов шитье?

И, сдавшись любви молодой, не оставишь

Для нового имени имя мое?

Ах, если ты бросишь ходить в покрывале,

Повесь мне, как флаг, на могилу свой креп.

Я встану из гроба за вдовьей вуалью

И ночью тайком унесу ее в склеп.

Я слезы свои утирать буду ею,

Я рану сердечную ею стяну,

Короткую память твою пожалею,

Но лихом и тут тебя не помяну.

Колто, 1847 г.

ПОСЛЕДНИЕ ЦВЕТЫ

Во вражде со всем красивым,

Осень яростным порывом

Рвет венок с чела земли.

Не найти цветов по нивам,

И у нас в саду тоскливом

Те, что были, отцвели.

Юли ¹ — умница, на грядке

Собрала цветов остатки

И связала их в букет,

Чтобы их на стол поставить,

Этим радость мне доставить

И спасти цветы от бед.

¹ Юли — Юлия Сендреи, жена Петефи.

Если умереть им надо

За окном на клумбах сада,

Пусть умрут они у нас.

Может быть, в воде кувшина

Легче будет им кончина

Здесь, под лаской наших глаз.

Колто, 1847 г.

НЕБО И ЗЕМЛЯ

Прощай, чертог несбыточных мечтаний,

Спускаюсь вниз по твоему двору.

Вот ключ от всех сокровищниц. Мгновенье,

Я за собой входную дверь запру.

Сюда мне белой радугою ночи

Указывал дорогу Млечный Путь.

Здесь прожил я в воздушном замке детства,

И ухожу, и дверь хочу замкнуть.

Здесь, в неземном и тридесятом царстве,

В заоблачном и сказочном краю,

В мечтах и сумасбродных размышленьях

Провел я юность шалую свою.

Надежды и мечты недолговечны,

Иссякли легковерья родники,

Пора уже и мне остепениться,

Настало время мыслить по-мужски.

Скорей оставлю высший мир стремлений,

Пока под кучей рухнувших стропил

Меня и сам он при своем крушенье,

Разваливаясь, не похоронил.

Поосторожнее, воображенье!

Неси меня полегче под уклон,

Чтоб я, спускаясь, не разбился насмерть,

Как некогда безумец Фаэтон.

Ну что ж, я плачу, расставаясь с небом?

Прощай, мечта, рассейся в синей мгле!

На родину! Я радуюсь уходу.

Я человек, мне место на земле.

Земля не то, что полагает юность:

Не так низка и буднична она.

Нет ангелов на ней, но нет и черта,

А если есть зима, есть и весна.

Колто, 1847 г.

ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ?

Попробуй их останови,

Чирикающих о любви

Молокососов желторотых!

Я говорю о виршеплетах.

Молю их: дайте нам покой,

Казнить не надо род людской.

Любовь! А что она за птица?

Скажите — где она гнездится?

Похлебка, что сварили вы

В кастрюльке глупой головы, —

Все эти клецки восклицаний

В шафранной жижице мечтаний,

Где, в мути хныканий упрев,

Как перец, желт петуший гнев, —

Подумайте: любовь ли это?

О желторотые поэты,

Вам надо ждать немало дней,

Чтоб знать любовь и петь о ней.

Носи в душе сомнений стрелы

И так мечтай, чтоб кровь кипела,

И чтоб она надежду жгла,

И чтоб надежда умерла,

Воскресла и погибла снова,

И не было бы дня такого,

Чтоб дорогого мертвеца

Не хоронил ты без конца;

Борись с ужасным исполином,

Который бьет хвостом змеиным, —

Я говорю о клевете! —

Испытывай обиды те,

Мстить за которые нет силы,

Поскольку дорог он для милой,

Тот, кто удар нанес тебе;

И все же победи в борьбе,

Взаимности сумей добиться,

Женись, чтоб с волей распроститься,

Ее навек похоронить,

Навек себя обременить

Постылой будничной заботой,

Дневною и ночной работой,

Чтоб житница была полна

И чтоб капризная жена

Не стала бы еще капризней, —

Ну, словом, все печали в жизни

Принять на плечи будь готов...

...Вот это все и есть любовь!

Колто, 1847 г.

СУДЬИ, СУДЬИ...

Судьи, судьи, будьте чутки —

Приговоры ведь не шутки!

Приговаривая к смерти,

Все учтите, все проверьте!

Тише! Прозвучало слово:

«Смерть!» — сказал судья сурово.

К плахе юношу подводят,

С топором палач подходит.

Над землею солнце встало,

Наземь голова упала,

Хлещет кровь струею красной...

Ах, фонтан какой прекрасный!

Полночь, лунный свет зеленый...

Юноша встает казненный