— Ну как, — спросила Галина, — не спадает ветер?

— Нет, — угрюмо ответил Василий, усаживаясь в угол кожаного дивана, — не спадает. Боюсь даже, что к утру усилится.

В комнате было душно. Ветер, проникавший в щели окон, не приносил облегчения. Казалось, что он теплее комнатного воздуха. Орест Викентьевич, прохаживаясь из угла в угол, то и дело вытирал платком потный лоб. Лишь на короткое время он останавливался, тяжело переводя дух, и, ни к кому не обращаясь, уже в который раз произносил со вздохом:

— Вот ведь какой сюрпризец подсунула нам природа!..

— А мне хотелось бы все–таки знать, — спросила вдруг Галина, — откуда могли появиться у нас эти насекомые? Как вы думаете, Орест Викентьевич?

Изнывая от духоты, Шмелев присел на подоконник и, тревожно прислушавшись к завыванию ветра, нерешительно произнес:

— Почему бы не предположить, что они занесены к нам из глубин среднеазиатских пустынь?.. Как вы на это смотрите с метеорологической точки зрения, молодой человек? — Орест Викентьевич повернулся к Крылову и нервно почесал бородку.

— Я только что просматривал синоптические карты за последние два месяца, — ответил метеоролог. — За это время несколько раз дули здесь сильные ветры юго–восточного и восточного направления, а в прошлом месяце был настоящий ураган. Он мог, конечно, занести частицы пыли или растительности с большого расстояния, а с ними, возможно, и этих столь необычайных насекомых.

— Вот видите! — словно обрадовался Орест Викентьевич, обращаясь к Галине. — Другого объяснения пока у нас нет. — И он продолжал развивать свою мысль, теребя шнурок старомодного пенсне: — Такие насекомые могли существовать и не очень далеко от нас, в одной из ближайших пустынь. Там, однако, для них были, очевидно, слишком суровые условия, и паразиты влачили жалкое существование. А тут вдруг к их услугам оказалась обильная пища, вот они и стали необычайно быстро размножаться.

Сугробова делала какие–то заметки в своей записной книжке.

— Откуда бы они ни появились, Орест Викентьевич, — сказала она, — совершенно несомненно, что это еще одно испытание устойчивости преобразования местной природы.

Галина встала из–за стола и пересела на диван к Крылову.

— Когда я разговаривала с Михаилом Александровичем, — продолжала она, помолчав немного, — он сообщил мне, что доложил на пленуме обкома о полной возможности вести на всех участках нашей степи сельское хозяйство.

— А тут вдруг форменный рецидив пустыни! — воскликнул Орест Викентьевич и как–то нелепо всплеснул руками.

Слова Шмелева разозлили Галину. Она холодно спросила:

— О каком рецидиве вы говорите, Орест Викентьевич?

— Если гибнут травы, что же будет сдерживать пески? Ведь они при первом же сильном ветре снова придут в движение, соберутся в барханы, как в недавнем прошлом, двинутся в наступление на поля, реки и водоемы. Ах, если бы знал Михаил Александрович перед своим выступлением о нагрянувшей на нас беде!..

— Напрасно вы философствуете, Орест Викентьевич, на темы, о которых не имеете ясного представления, — сухо заметила Галина, все более злясь на Шмелева. — Что же касается Михаила Александровича, то, как оказывается, он еще до выступления на пленуме знал уже о появившихся в наших степях вредителях.

— Но позвольте, откуда же? — удивился Орест Викентьевич. — Ведь пленум был назначен на двенадцать часов дня, мы же узнали о паразитах в два часа, а позвонили в обком только в четыре.

— Кроме нас с вами, есть и другие люди, которые беспокоятся за судьбу степей. Раньше нас сообщил в обком о странном состоянии степной травы колхозник, первый обнаруживший пораженный участок. Он совсем случайно проезжал тут и, несмотря на то что очень спешил, сделал крюк в сторону, чтобы позвонить из сельсовета в город.

— Выходит, что об этом знал не только Птицын, но и работники обкома? — Орест Викентьевич в недоумении поднял узкие плечи.

— Да, знали и они, — ответила Галина. — И все–таки приняли положительное решение по докладу Михаила Александровича.

Орест Викентьевич тяжело вздохнул, а Крылов воскликнул оживленно:

— Выходит, вы были правы, когда сказали, что мы едем на передний край фронта борьбы с природой! Досадно только, что наша метеорология пока может лишь предугадывать погоду, а не организовывать ее…

Он поднялся с дивана и прошелся по комнате, разминая затекшие ноги, а Галина, глядя на его крупную, атлетически сложенную фигуру, невольно представила себе, как в самом деле должно быть тяжело этому сильному, смелому человеку только следить за приборами и по их показаниям делать выводы о силе и длительности атмосферных явлений, не имея возможности повлиять на них.

«Но ничего, — тут же решила она, — это даже хорошо, что такие люди занимаются метеорологией. Они не удовлетворятся только предсказанием погоды, а захотят и повлиять на нее».

Вслух она заметила:

— Пока такой сильный ветер, трудно будет предпринять что–нибудь против вредителей. Следите за погодой внимательно, Василий Иванович. Как только начнет утихать буря, немедленно дайте знать.

Крылов открыл дверь, пересиливая навалившийся на нее ветер, и скрылся в темноте ночи. Ворвавшийся в комнату воздушный поток сдул несколько бумажек со стола, рванул неплотно прибитый плакат, качнул лампочку, висевшую над столом. Причудливые тени забегали по стенам.

— Вот она, стихия–то! — задумчиво произнес Орест Викентьевич, глядя на свой птичий силуэт, мечущийся по стене.

Резкий порыв ветра швырнул в стекла сухие листья, потряс раму окна, засвистел, заулюлюкал, притих и снова навалился на окна, на двери, зашумел в ветвях деревьев. Галина вышла в другую комнату.

А Орест Викентьевич долго еще сидел у окна, всматривался в непроглядную тьму ночи, прислушивался к завыванию ветра и тяжело вздыхал. На душе энтомолога было неспокойно.

Крылов действует

К утру ветер не утих, а еще больше усилился. Он дул теперь с таким ожесточением, что идти против него становилось все труднее. Только один Крылов от своей метеорологической станции ходил через открытую поляну к центральному зданию опорного пункта, не сгибаясь под напором ветра.

В девять часов утра Галина снова разговаривала с Птицыным. Михаил Александрович сообщил, что зарегистрировано еще несколько пораженных паразитами участков. Аэрофотосъемка уточнит картину, как только утихнет буря, а пока новый вид насекомых–вредителей изучается и испытывается на действие различных инсектисидов почти во всех биологических лабораториях области. На вопрос, когда он приедет, Птицын ответил, что ему приказано остаться в центре области и возглавить борьбу с вредителями.

Деревья в саду и лесных полосах шумели теперь еще громче и грознее, чем ночью. Ветер бешено наваливался на них, стремясь прорваться на простор северо–западных степей. Но он гулял лишь по вершинам деревьев, путаясь и ослабевая в массе ветвей, стволов и зарослях кустарников.

Орест Викентьевич все утро просидел в своей комнате, наблюдая борьбу ветра с лесной преградой. Только в полдень он осторожно постучался в дверь комнаты Галины Сергеевны.

Ответа не было. Он подождал и постучал громче, но и на этот раз никто не отозвался. Только после этого Орест Викентьевич решился открыть дверь: комната была пуста.

— Странно! — пробормотал энтомолог и пошел разыскивать агронома Савельева.

В отсутствие Птицына и Сугробовой Савельев обычно замещал их на опорном пункте.

Агроном был в саду и с геоботаником подпирал рогатками ветки яблонь, отягощенные плодами. На вопрос, где Сугробова, он ответил, что Галина Сергеевна уехала в степь, чтобы определить, насколько разросся за ночь пораженный участок.

— В такую бурю? — поразился Орест Викентьевич. — Не понимаю, для чего это так экстренно…

— Вы вообще многого не понимаете, — недовольно отозвался Савельев.

Орест Викентьевич ничего не ответил и молча пошел в противоположную сторону сада. Ветер яростно встряхивал деревья, теребил пиджак Ореста Викентьевича, бросал в лицо жесткие листья. Выбравшись на открытую поляну, в центре которой была метеорологическая станция, Шмелев постоял немного в раздумье, а когда двинулся дальше, ветер так энергично стал поддавать его в спину, что он почти побежал вперед, чтобы не потерять равновесие.