Скорее забава, чем работа, подумалось ему.

Раскинувшийся вокруг ландшафт, который он обозревал через светоусиливающие очки, представлял собой плавные холмы густого темно-красного цвета, напоминавшего земную красную глину.

Седна казалась прекрасной. Над холмами бриллиантовым блеском сверкали разноцветные звезды: слепящий водяной лед прорывался жилами на поверхность пунцовых толинов. Ли попробовал отключить оптический усилитель. Сперва он увидел одну только тьму; чувство полета в ней на автопилоте, без понятия о том, где может возникнуть препятствие, заставило сердце его заколотиться. Через минуту он начал различать во мраке кое-какие пятна, а по прошествии еще нескольких минут обнаружил, что может видеть, хотя Солнце находилось в миллиардах километров от него. Без оптического усилителя поверхность планеты казалась бесцветной под искрами звездного света, а крохотное Солнце можно было закрыть головкой булавки.

Однако такой обзор показался Ли более правдивым, и потому он не стал заново включать усилитель. Дисплей на стекле скафандра сообщал ему о рельефе местности, a автопилот подыскивал самый ровный путь.

— А вам, ребята, следовало бы помогать мне, — обратился он к окрестностям. — Не такая уж забава этот ваш покер, во всяком случае, до зарплаты.

Ему повезло, что он не въехал прямо в артефакт. Ли так увлекся ездой на снегокате, что расслабился и потерял представление о том, насколько далеко заехал. К счастью, забывчивость не поразила навигационный компьютер, предупредивший о близости артефакта.

Но и получив подобный намек, Ли ничего не увидел: горизонт резко обрывался вдали. Он снова включил усилитель, и все сразу стало на свои места — четкая черная линия перечеркивала красный окоем. Замедлив движение снегоката, Ли постарался приблизиться к черноте осторожно, бочком подкрался к тонкой, как лезвие бритвы, грани между снегом и артефактом и, наконец, соскочил со снегоката, после чего осторожно пополз вперед.

И заглянул вниз.

Чернота оказалась усыпанной звездами.

На мгновение ему показалось, что перед ним открылось жерло проложенного сквозь всю планету отверстия, a потом он подумал, что, должно быть, видит портал, открывающий путь в другую вселенную.

Заякорив снегокат, Ли пристегнул к нему страховочный конец.

Все нужное имелось в наборе инструментов, однако наклоняться было слишком неудобно, поэтому он снял ранец и остался в облегающем скафандре. Проверив страховочный шнур, он опустился на колени на самом краю и снова посмотрел вниз.

И увидел обращенное к себе золотистое стекло шлема… его собственного шлема.

Черная поверхность… нет, не черная… гигантское зеркало уходило от него вдаль, отражая в своей глубине черноту космоса. Отсюда он мог видеть под ногами огоньки звезд. Ли находился так близко к зеркалу, что оно казалось совершенно плоским; однако, глядя вдаль, всетаки можно было заметить легкий изгиб.

Он протянул руку, чтобы притронуться к зеркалу, — поднявшаяся из черной глубины ладонь прикоснулась к его руке, — и оно оказалось совершенно гладким и скользким. Абсолютно гладким, более скользким, чем масло, словно под пальцами ничего не было, словно рука его скользила, не встречая никакого сопротивления.

Перчатка не позволяла ощутить температуру зеркала. Костюм обладал почти идеальными теплоизолирующими свойствами; здесь, на окраинах Солнечной системы, иначе нельзя, ведь горнякам приходилось работать в криогенных условиях транснептуновых планет и объектов пояса Койпера.

Датчик температуры находился на кончике одного из пальцев перчатки. Ли прижал его к поверхности зеркала, на дисплее появилась цифра «5 кельвинов», оказавшаяся настолько невероятной, что он прижал датчик к другому месту. Однако и там было пять кельвинов, как и в третьем, а потом и в четвертом.

— Это ж надо… — промолвил Ли. — Холоднее, чем в душонке ростовщика.

Впрочем, датчик был ни при чем; приложив палец к полоске жесткого снега за пределами зеркала, он получил точное число — тридцать кельвинов. На поверхности Седны было холоднее, чем в адских кавернах, однако температура черной поверхности была еще ниже, на целых двадцать пять градусов, причем без какого бы то ни было права на это.

Ли задумался. Поверхность не была черной; она отражала свет, и черной казалась лишь потому, что в нее смотрелось звездное небо.

И показатели ее явно приближались к свойствам идеального зеркала.

Даже на таком расстоянии от Солнца снега Седны все-таки поглощали лучи далекого светила, нагревавшие их на несколько градусов выше абсолютного ноля. Однако находившийся перед ним идеальный отражатель, должно быть, совсем не поглощал света и оставался холодным. Конечно, зеркало немного светило в дальней части инфракрасного спектра, сообразил он, однако на всех частотах, излучавшихся Солнцем, оно не поглощало совсем ничего и потому было холоднее, чем та поверхность, на которой он сидел.

Итак, артефакт представлял собой колоссальное вогнутое зеркало.

Гигантский телескоп, диаметром в десяток с лишним миль. Но кто и для какой цели его соорудил?

Ли задумчиво поглядел вдаль. Зеркало не обнаруживало признаков возраста, однако, безусловно, являлось древним. Так кто же сделал его и когда? Седна двигалась по одной из самых вытянутых орбит в поясе Койпера; движение уносило карликовый мирок почти на тысячу астрономических единиц от Солнца, едва не отрывая от светила.

Возможно, планетка некогда была межзвездным скитальцем, выхваченным Солнцем из мрака миллионы лет назад. Но откуда тогда она пришла? Какое неведомое племя соорудило этот телескоп Гаргантюа и для какой цели?

Он припал лицевой пластиной скафандра к поверхности зеркала, одной рукой держась за страховочный шнур. Поверхность была идеально гладкой… идеально отражающей.

И вдруг страховочный шнур ослаб.

Поднявшись, Ли заметил, что снегокат стронулся с места и из тьмы скользит в его сторону. Он оставил свой транспорт за крохотным ледяным пригорком, однако излучаемое реактором тепло растопило преграду, и теперь машина, покачиваясь, двигалась прямо на него. Без раздумий он сделал шаг в сторону.

Ошибку он осознал моментально. Шипастые ботинки не нашли под собой никакой опоры, ибо поверхность зеркала была более скользкой, чем лед, и ноги поехали куда-то в сторону. Падая, Ли отчаянным движением выставил руку и, поскольку в условиях слабого тяготения все совершается замедленно, ухватился за ранец с инструментами. На какое-то мгновение он замер на животе на самом краю огромной зеркальной чаши, брякнув ногами по ее склону, вцепившись левой рукой в ранец и не выпуская из правой обмякший страховочный шнур.

Снегокат скользнул вперед, подпрыгнул на ледяном бугорке, беззвучно повалился на бок и сник, брызнув веером красного снега.

Шевельнувшись напоследок, аппарат застыл, как будто бы оказался в надежной гавани.

Очень медленно, стараясь не шевелиться, Ли выбрал слабину страховочного шнура и осторожно потянул за него. Снегокат остался на месте. Действуя одной рукой, Ли прикрепил шнур к карабину на поясе.

Сила тяжести на Седне минимальна, она не превосходит и двадцатой доли земного притяжения, и он сумеет вытащить себя из ямы даже одной рукой. Опасность вроде бы отступила, и Ли позволил себе расслабиться на мгновение. Левая рука, словно примерзшая к застывшему на кромке зеркала ранцу с инструментами, затекла, и он чутьчуть изменил позу.

И удерживавший его на якоре инструментарий оторвался от красного снега.

Великолепным плавным движением ранец вместе с Ли скользнул вниз по зеркалу. Судорожным рывком он попытался ухватиться за край ямы, однако в руке оказалась только горсть снега. В падении он выпустил из руки ранец, и тот заскользил вниз по склону, неторопливо вращаясь и постепенно набирая скорость.

Страховочный шнур оставался пристегнутым к поясу, другой конец его был прикреплен к снегокату. Ли понесло к центру зеркала, и когда слабины уже не хватило, шнур дернулся… чуть натянулся…