— Расскажи мне, пожалуйста.

— Ну, дело в том, что... она видится с этим типом, и он... он с ней плохо обращается.

— Ну и что? Сара всегда встречается с какими-то неудачниками.

— Это совсем другое, — сказал Джейми, стараясь не плакать. — Он делает ей больно.

— Ох, — Шелли погладила руку Джейми, осторожно, избегая прикасаться к порезу. — То есть физически больно?

Джейми не знал, как рассказать о синяках Сары. Он мог бы описать их в малейших подробностях, но тогда Шелли спросит, откуда он знает, и вряд ли он сможет ответить ей, что сегодня трахался с Сарой три часа и каждый раз, когда чувствовал, что сейчас кончит, менял положение так, чтобы ему было видно ее искусанные бедра. Так что, в то время как Сара не могла кончить, думая о мужчине, который сделал с ней это, Джейми отсрочивал свой оргазм, думая о нем же.

— Она вся в синяках, — сказал он.

— В синяках? Черт. Не представляю, чтобы Сара такое терпела. Что она сама говорит об этом?

— Говорит, что любит его, — Джейми заплакал.

— Да, хреново, — Шелли поцеловала его в щеку и стала гладить по голове, прижимая ее к груди. — Мне очень жаль, милый. Прости. Все будет хорошо.

Джейми знал, что позволять жене утешать его, когда его сердце разбито, неправильно. Но что вообще правильно?

Через некоторое время Бьянка проснулась и завопила. Они вместе сменили ей пеленки, потом Шелли села на кровать, чтобы покормить Бьянку, а Джейми лежал на боку и смотрел на них.

— Не могу поверить, что это мы ее сделали, — сказал Джейми, гладя пушок, покрывающий еще мягкую головку Бьянки. — Просто поверить не могу, что она наша.

— И я не могу поверить. Поверить не могу, что у меня есть вот эта девочка и что у меня есть ты. Я каждый день благодарю Бога за вас обоих.

— Ну да, конечно. Я такое счастье.

Шелли положила свою ладонь на его руку; оба поддерживали головку Бьянки.

— Вы оба мое счастье.

Позднее, той же ночью, Джейми рассказал Шелли о мистере Карре. Послушав его бессвязный рассказ о том, что этот монстр сделал с Сарой, Шелли заварила обоим по чашке чая и стала объяснять, почему Джейми во всем ошибается.

Во-первых, то, что произошло, в действительности нельзя считать сексуальным злоупотреблением. Четырнадцатилетняя Сара уже не была невинным ребенком. Она всех достала в студии СМИ своей болтовней о детском рабстве на африканских алмазных приисках, о священниках-педофилах, обрезании клитора девочкам в Сомали и тысяче других несправедливостей. Она всегда стремилась дать голос тем, кто не имеет права голоса, защитить тех, кто не может защитить себя, дать права оскорбленным и угнетенным. Учитывая это, можно с полной уверенностью сказать, что она скорее была расположена к тому, чтобы разоблачать мужчин, которые поступают так, как мистер Карр. То есть если бы мистер Карр напал на нее или воспользовался своим положением с тем, чтобы манипулировать ею, то, скорее всего, она с превеликим удовольствием сообщила бы о нем органам правосудия, представляя интересы всех девочек — жертв насилия, не таких сильных и храбрых, как она.

— Может, она слишком боялась, — сказал Джейми, цепляясь за свою позицию и осознавая это. — Может, она боялась, что он ее изобьет.

Но Шелли отмела этот аргумент. Она когда-то ходила в ту же церковь, что и мистер Карр. Он давал уроки в воскресной школе и помогал в организации собраний молодежи по пятницам. Его дочери хвастались тем, что их папа очень добрый и никогда их не наказывает. И в школе он был таким же. Он никогда не повышал голос и не стучал по столу, если класс вел себя плохо. Когда он надзирал за спортивными играми, он всегда подчеркивал, что надо играть честно и соблюдать правила. Он был добровольным консультантом горячей линии психологической помощи учащимся. Короче, он был одним из самых мягких, добрых и наименее пугающих мужчин, которых она когда-либо встречала.

— Он так же способен на сексуальное преступление с применением насилия, как ты, — сказала она.

Джейми встретился с ней взглядом.

— Может, я и способен. Разве это так трудно себе представить?

— Да, трудно. Ты нежный, даже слишком. За это я тебя и люблю.

Он поднял забинтованную руку.

— Иногда я не такой уж нежный.

Шелли отвернулась.

— Ну да, ты прав. — Она отпила чая, глядя на дальнюю стену. — Значит, все дело в ней. Она внушает людям жажду насилия. Превращает приличных мужчин в животных.

— Шелли! — Он потянулся через стол и взял ее за подбородок, повернув ее лицо к себе. — Не смей ее обвинять. И не смей сравнивать меня с ним!

— Почему нет? Ясно, что она вас обоих с ума свела.

Джейми захотелось ударить ее по лицу. Он подавил это желание, но сжал ее подбородок.

— Если бы ты видела, что он с ней сделал... Как изранил... Проклятый зверь. Ее бедра выглядят так, как будто их пропустили через мясорубку. Укусы и синяки от колен и выше! Если бы ты их видела, ты бы тоже рассердилась настолько, чтобы разбить окно.

Шелли отняла его руку от подбородка.

— Думаю, придется мне поверить тебе на слово, — сказала она, вставая и поворачиваясь к нему спиной. — Раз уж я не могу себе представить, что буду разглядывать бедра Сары в ближайшем будущем. Да и с какой бы стати?

Джейми не стал ее удерживать. Больше сказать было нечего.

Большинство ночей он проводил без сна, обдумывая все. Шелли выдвинула несколько несомых аргументов, но не учла сути. Да, Сара рано созрела, и да, у мистера Карра были некоторые хорошие черты, но нет оправдания тому, чтобы человек в его положении злоупотреблял доверием девочки, которая считает себя более взрослой, чем есть на самом деле. Когда учитель занимается сексом с несовершеннолетней ученицей, это плохо со всех точек зрения, и ничто не сделает это хорошим.

Ну и что? Она любит его. Каким бы он ни был, что бы он ни делал, Сара любит его, и всегда любила. Она всегда говорила: «Он единственный, Джейми, единственный, кто мне нужен, я мечтаю о нем, я тоскую по нему». Она говорила это в четырнадцать лет, со свежеразбитым сердцем; говорила в шестнадцать, когда она только что ушла из дому; потом в восемнадцать, когда трахалась со знаменитостями и отвергала авансы миллионеров; и то же самое она сказала менее месяца назад, обнаженная, целуя грудь Джейми. «Если бы не Он, я бы подумала, что лучше не бывает». Она считала это комплиментом.

Это и правда был комплимент. Быть вторым среди тысяч, вторым после бога. Особенно если бог не являлся для поклонения целых восемь долгих лет. Бог, покинувший свою самую верную почитательницу в отчаянной нужде.

Сара страдала за веру и преданность. Пока Дэниел Карр наслаждался жизнью под солнцем Квинсленда, Сара попала в шторм, билась о скалы, словно пытаясь разбить себя на куски. Пока любовь всей ее жизни играла со своими детьми на пляже, Сара работала по две смены в грязной забегаловке, чтобы иметь возможность жить в разваливающемся здании. Пока он преподавал английский язык новому классу обожающих подростков, Сара глотала таблетки, теряла время и делала аборты. А пока он преподавал в воскресной школе, Сару трахали незнакомцы в темных переулках и на парковках.

И пока все это продолжалось, Джейми держался изо всех сил, выносил все, поддерживал в ней жизнь, ждал, когда настанет его время. Ему никогда не приходило в голову, что он делал все это ради Дэниела Карра, что он заботился о Саре, чтобы она была в хорошем состоянии, когда он вернется за ней. И даже если бы он знал, не было бы ни малейшей разницы. Джейми заботился о ней, потому что любил ее, и любил ее, потому что не мог не любить. Если бы она даже никогда не поцеловала его, никогда не заговорила с ним, он все равно сделал бы все, что мог, чтобы сделать ее счастливой и защищенной.

И ничто никогда не могло это изменить.

6

Дэниел повез Сару в парк Парраматта, потому что стоял теплый солнечный денек, потому что он не был в парке с тех пор, как вернулся в Сидней больше года назад, и потому что он хотел, чтобы они пока что встречались только на людях. Сара оделась так скромно, как только могла, не впадая при этом в безвкусицу. Синие джинсы, голубая майка и кофточка, мокасины. Она заплела волосы в косу и завязала ее голубой лентой, которую купила специально для этого случая.