Я понимаю их звуковые волны.

Я слышу их музыку.

Я перехватываю их телепередачи и даже телефонные разговоры.

Все зависит от того, на что я обращаю внимание. Некоторые слова вызывают у меня более бурную реакцию, чем другие. Например, когда они упоминают обо мне, они называют меня…

Земля.

Гайя.

Или даже Мир.

Они думают, что я просто каменный шар.

Неподвижный предмет, в котором можно делать дыры, чтобы извлекать руду, жидкости и газ, не обременяя себя всякими «пожалуйста» или «спасибо».

Они никогда не задавались вопросом о том, почему я теплая.

Никогда не спрашивали себя, почему я вращаюсь.

Им неинтересно, почему моя поверхность не пустынна, а изобилует жизнью.

Им никогда даже в голову не приходило, что я живу и, самое главное, что я могу мыслить.

Они презирают все, что не похоже на них. Если у этого нет глаз, значит, нет и разума.

Если у этого нет рта, чтобы кричать, значит, и страдать оно не может.

Мне нужно успокоиться.

Но экспедиция на Южном полюсе не собиралась воровать мою черную кровь. Эти трое искали старые кости, скелеты динозавров.

Какая злая ирония, если бы они только знали, что там на самом деле произошло…

Держитесь, идиоты, сейчас я выплюну вас обратно.

Бутылка вытолкнула из себя пробку и брызнула пенистой струей шампанского в подставленные бокалы.

В 23:00 69 сторонников эволюции и 9 членов жюри собрались в просторном квадратном университетском дворе.

Давид Уэллс подошел к Авроре Каммерер, медленно потягивающей шампанское.

– Вот мы и стали «счастливыми победителями», – сказал он, чтобы завязать разговор.

Она бросила на него взгляд:

– Никакие мы еще не победители.

– Но нас выбрали финалистами. Троих из шестидесяти девяти, а это уже неплохо.

– Ну, мы можем считать себя победителями и других «конкурсов». Сперматозоид, обеспечивший наше рождение, выиграл у трехсот миллионов конкурентов, – усмехнулась она.

– И в самом деле, все, кто живет на этой Земле, уже победители.

– Живет? Я бы сказала, выживает. Представьте себе, сколько людей понадобилось для того, чтобы наши предки, которым нужно было дожить хотя бы до шестнадцати лет, дали жизнь нашим родителям, которые в конце концов и произвели на свет двух таких ничтожных субъектов как мы. Сколько случайных факторов…

– Избежать эпидемий, голода, войн… – Давид стал развивать ее мысль. – Мы – те, кто выжил, несмотря на все несчастья, свалившиеся на головы наших предков…

– Несмотря на все их ошибки и заблуждения. Они виноваты во многих наших нынешних несчастьях. Нам приходится дорого платить за те ошибки, которые они когда-то совершили.

– С родителями все ясно. А что насчет детей? Какой вы, эндокринолог, видите эволюцию грядущих поколений? – спросил он.

– Будет больше женщин. А что скажете вы, биолог?

– Будет больше людей маленького роста.

– Нормально. Вы говорите так, потому что сами такой… каблуки ваших туфель…

– О! Кажется, меня раскрыли, – улыбнулся Давид.

– Ну да. Каждый полагает, что присущие ему особенности станут непреложным правилом развития всего вида. – Она указала подбородком в сторону: – Взгляните вон туда, на типа, представлявшего проект по клонированию. Ну так вот, у него есть брат-близнец! Парень, выступавший в защиту «Источника долголетия», пришел с дедом, а тот, кто говорил о роботах, которым нужен психоаналитик, с каким-то фриком, похожим на Зигмунда Фрейда. Не удивлюсь, что это его психоаналитик.

– А вы думаете, что человечество будет двигаться в сторону феминизации… потому что сами женщина? – Он вновь наполнил ее бокал. – Когда каждый из нас отправится в свою экспедицию, нам нужно будет держать друг друга в курсе событий, чтобы узнать, что же одержит верх – движение к феминизации или тенденция к уменьшению размеров…

Сделав глоток шампанского, она спросила:

– Вы надеетесь найти в Конго людей меньшего роста, но с более развитым интеллектом?

– Да, надеюсь.

– Но даже если вы их и отыщете, что изменится?

– Думаю, мой оригинальный подход к изучению этого племени, которое до сих пор так недооценивали, принесет свои плоды. Если отдельно взятый человек изменит свои воззрения, это может привести к тому, что эволюция всего вида пойдет по совершенно иному пути. Как говорил мой отец: «Целый океан может выйти из берегов из-за однойединственной капли».

Аврора повернулась к суетливому официанту и взяла с подноса пирожное.

– Я видела смешной рисунок, – произнесла она с набитым ртом. – Маленькая рыбка спрашивает у большой: «Мам, говорят, что некоторые из нас вылезли из воды и ходят по суше. Кто они?» И мама ответила…

– Недовольные, – перебил он ее.

– Ну да, почти. В моем варианте было «беспокойные».

– В любом случае это существа, у которых была причина покинуть привычную среду обитания, где больше не было возможности развиваться. Те, кто рискует и отправляется навстречу неизвестности.

Они разглядывали своих собратьев, которые, собравшись по два-три человека, что-то обсуждали.

– Рано или поздно обязательно найдется тот, кто покинет джунгли, расстанется с семьей и уедет из Африки, – прошептала она.

– Рано или поздно обязательно найдется тот, кто сядет на корабль и отправится открывать новые континенты, – сказал он.

– Наверное, их семьи их ненавидят.

– Считают предателями, дезертирами, трусами.

– Неблагодарными?

– Попирателями традиций.

Давид и Аврора переглянулись и, выпуская наружу накопившееся за день напряжение, расхохотались. Затем умолкли и внимательно посмотрели друг на друга.

Давид медленно приблизился к Авроре:

– Мне кажется, что мы с вами уже знакомы.

– Классическое начало флирта, – улыбнулась она.

Он подошел еще ближе:

– Мне кажется, у нас много общего.

– Вероятно, потому что мы оба «неблагодарные попиратели традиций, которым хочется рискнуть и вылезти из воды».

Давид, не мигая, смотрел на девушку.

В ее лице с острым носиком было что-то, напоминавшее мангусту, – большие светло-карие, почти золотистые миндалевидные глаза, пухлые губы, маленький круглый подбородок. Очки в черной оправе придавали ей серьезный вид.

Она не сводила с него взгляда и думала о том, что без каблуков в нем не больше 1,7 метра, то есть он сантиметров на пять ниже, чем она. У него была овальная голова толстощекого ребенка, удивительно нежная, гладкая кожа, нос картошкой и темно-карие, почти черные глаза.

Давид склонился к ее лицу. Теперь их губы разделяло не больше двадцати сантиметров. Он удивился, что она не отпрянула назад.

Именно в этот момент сзади раздался голос:

– А, Аврора! Вот ты где!

Давид узнал председателя жюри, профессора Мерсье.

– Господин Уэллс, ваш проект, темой которого стали пигмеи, просто великолепен! По правде говоря, мне очень понравилось ваше сообщение о тараканах, которые стали меньше, чтобы приспособиться к диаметру нынешних водосточных труб. Никогда бы не подумала. «Эволюция за счет сокращения размеров». Могу вам сказать, что моих коллег ваши воззрения на самом деле впечатлили гораздо меньше, это я настояла на том, чтобы выбрать именно вас.

Причем продвинуть вашу идею «Small is beautiful»[1] мне очень помогла полковник Наталья Овиц – маленькая женщина, сидевшая справа от меня. Остальные почему-то предпочли самовлюбленных роботов.

Кристина Мерсье распустила пучок и вдруг словно помолодела.

– Пигмеи лучше роботов, – притворно бодрым тоном подтвердила Аврора.

Кристина Мерьсе рассеянно слушала, пожирая молодую женщину глазами. Затем сделала вдох, чтобы вернуть самообладание, и заставила себя улыбнуться. Вдруг ее внимание привлек кто-то другой, и она оставила молодых людей одних, чтобы поговорить с третьим финалистом.