– Это не просто камень!

– Волшебный?

– Это и не камень вовсе!

– Господи! – Она прижала ладошки к груди. – Что же это?

В природе началось утреннее просветление. Иван посмотрел в сторону ожидаемого солнца, а потом ответил Настеньке со смыслом:

– Антиматерия это. Дед мне про нее рассказывал. Вот что! И я ее потерял. А Бога нет! И это трагедия!

На это заявление у Насти ни вопросов, ни ответов не имелось. Она просто сидела с отвисшей челюстью, то ли оттого, что антиматерию потеряли, то ли оттого, что Бога!

Но тут в дверь позвонили, и очень настойчиво. Спасаясь от собственной ошарашенности, Настенька метнулась к дверям и отперла замок, не спросив, кто так рано. Ее тотчас отстранили из дверного проема несколько бойцов СОБРа в полной выкладке, а еще через секунду трое закамуфлированных уже пытались заковать Ивана в наручники. У бойцов с этим простым действием не складывалось, так как захватываемый был силен чрезвычайно. Ребята пыхтели, потели и грязно ругались, на помощь даже пришел главный и принялся методично всаживать мысок тяжелого ботинка под ребра лежащего.

– За что?!! – закричала Настенька.

На девушку не обращали внимания, а главный, наступив Ивану на лицо, поинтересовался:

– Где, черножопый, взрывчатка?

Иван лишь глазами вертел, не понимая.

– Нет у нас ничего! – бросилась на главного Настенька. – И почему вы грубите?

– Отойди! – рявкнул главный и достал из кармана бумагу. – Вот, документ! Не филькина грамота. Его все жильцы дома подписали. А в сути этой бумаги содержится то, что вот этот черножопый хранит тротил, которым собирается взорвать дом! Это тебе, девочка, не шуточка! – подытожил офицер и удовлетворенно улыбнулся, услышав щелканье наручников. Уставшие бойцы присели на Ивана. Расслабились.

– У него жопа белее вашей, – почему-то проговорила Настенька. – И я вам не девочка!

– А ты видела мою? – осклабился главный.

В квартире производился обыск. Рушили все, что оказывалось под рукой. Тротила не было. Нашли десять долларов.

Главный по ходу времени скисал, как квас возле раскаленной плиты, потому завел с Настенькой неполиткорректный разговор:

– И чего ты с Ходжибеком живешь? Своих, русских мало? Вроде симпатичная девка!..

– Он не Ходжибек. Его Иваном зовут! Или вы паспорт так, для вида помяли? Гражданин России!

– Не дерзи! Ходжибек он или Иван – все равно черножопый! Ишь, глазами как вертит! У нас столько граждан, скоро по-таджикски заговорим! Где тротил, зверюга?!! Я тебе, свинота, за сопротивление впаяю!

– Да нет у нас тротила! А вы, вместо того чтобы доносам верить, полезным бы делом занялись!

– Я полезным делом и занимаюсь! Террористов давлю! Таких, как твой косоглазый! Сдайте взрывчатые вещества по-хорошему!

– Да не занимается он вашими веществами! – продолжала защищать Настя своего мужчину. – Он антиматерией занимается!

В квартире тотчас стало тихо. Бойцы встали с лежащего Ивана, напряглись и передернули затворы автоматов.

– Как ты сказала?

– Антиматерия… – Девушка поняла, что сделала что-то ужасное, нечто такое, что будет иметь последствия.

– Так… – Главный приблизил свою угреватую физиономию к чистенькому личику Настеньки. – Так… И где она, антиматерия?

– Да нет ее… Уже…

– Как так нет? Где же она?

На полу плакал Иван. Он извивался змеей, но сказать ничего не мог, лишь рычал. Собровцы на совесть вбили ему в глотку кляп, сделанный из Настиных колготок.

– Говори, девочка!

– Да выбросили мы ее вчера!

– Так-так! И куда же?

– Да вот здесь, рядом, – Настя кивнула в сторону окна. – В пруд забросили.

– В пруд, который здесь, за домом?

– В него.

Главный вышел в прихожую и некоторое время проговорил с центром о вновь открывшихся обстоятельствах. Когда вернулся, приказал:

– Грузите зверя!

– А девку?

– Девку? – Главный с интересом оглядел Настеньку с головы до ног, оценил маленькую грудь, розовую шею с бьющейся жилкой и крошечную родинку на остреньком носике. Подумал, что зверю повезло. И чего эти сучки в них находят? – Девка пусть пока здесь ночует!

Настя закричала, завыла, чтобы ее тоже забирали, уверяла, что без Ивана она не останется! Девушка отчаянно бросалась на отряд, кому-то даже заехала по жирному затылку, за что в ответ получила короткий удар в челюсть. Она потеряла сознание, рухнула срубленной березкой, да так и осталась лежать на полу разгромленной квартиры. Задержание террориста прошло без особых эксцессов.

Его допрашивали в специальном изоляторе ФСБ:

– Фамилия?

– Ласкин.

– Имя, отчество?

– Иван Диогенович.

– Год рождения?

– Тысяча девятьсот семьдесят пятый.

– Национальность?

– Русский.

– Вероисповедание?

– Агностик.

Ивана допрашивали уже в шестой раз. Приводили в специальный бокс, приковывали мощные руки к столу, а вопросы задавали через микрофон. Он понимал, что за ним наблюдают через камеры, а разговаривают с помощью микрофона, искажающего голос.

– Последнее место проживания?

– Улица Стрелковая, дом четырнадцать, квартира девять.

– Город?

– Москва.

– Страна?

– Россия.

– В каком государстве проходили террористическую подготовку?

Иван поднял глаза к камере:

– Не понял?

– Кто учил вас подрывному делу?

– Вообще я учитель физкультуры. В девятнадцатой школе. Можете позвонить, там у нас директором Мила Прохоровна.

– Ваше настоящее имя?

– Я из России никогда не выезжал.

– Отвечайте на вопрос!

– Иван Диогенович!

В динамике скрипнуло.

По ту сторону допросной находились двое. Майор и полковник. У обоих умные лица, оба бросили курить два года назад.

– Ну лох же, товарищ полковник! – резюмировал майор. – Но лох здоровенный! Наши вчетвером его еле положили!

– Что, действительно за пределы России никогда не выезжал?

– Даже в Прибалтике не был.

– Ну а Чечня, Кавказ?

– Да мы по часам его жизнь знаем!

– А чего у него морда такая звериная? А фамилия жидовская!

– А он приемный… Его наш, я имею в виду советский, полевой хирург усыновил. Тогда, давно еще! В горячей точке подобрал, привез в Россию. Из Афгана…

– Может быть, – соображал полковник. – Может быть, оттуда ноги растут? Проверяли хирурга?

– Никак нет…

– Проверьте!

– Восемь лет назад в автокатастрофе погиб. Вместе с женой. Этот только живой остался. Был пристегнут. Может, тогда головой шандарахнулся? Его потом опекала жена Айвазяна. Эта… Мила Прохоровна.

– Еще один зверь!

– Зверь-то он зверь, но генерал. В разведке. Действующий.

– Как они, гады, умеют устраиваться! А что у него со спортивной линией?

– У Айвазяна?

– Что ты мне лысину чешешь! Про Ласкина я.

– Перспективный был… Но остановился на мастере спорта. Дальше не пошел.

– Почему?

– Что-то с головой!

– Отбили? Из-за аварии?

– Может, и так. Потерял мотивацию. Прогрессировало слабоволие.

– В смысле?

– Больно никому делать не хотел… Жаль ему было. Такая фактура души! Международным мастером мог стать!

– В психбольнице лежал? Корректировали?

– Проверяли. Особенного ничего не нашли, но и не сказали, что нормальный.

Полковник выматерился.

– Кто-нибудь умеет работать в этой стране?

– Ну, вы же знаете, психиатрия приблизительная наука.

– И что там с антиматерией его?

Майор тоже выматерился:

– Простите… Ну какая, товарищ полковник, антиматерия! Соседи его – суки, злые и завистливые! Не нравится им, что зверь русскую девчонку любит. А она – его!

– Мне тоже не нравится, – признался полковник. – Но за счет зверей Россия численностью пополняется! Государственный вопрос! Политика! – И протянул руку майору для прощания. – Да, кстати, за антиматерией ныряли в пруд?

– Товарищ полковник! – развел руками майор.

– Шучу-шучу! – отдал полковник на прощание майору честь. – Бывай, Белкин!