— Какая же ты маленькая лгунья!

Сэлли резко повернулась к нему. Она больше не станет мириться с его оскорблениями. Она сказала ему сквозь стиснутые зубы:

— Ты намеревался поговорить со мной. Только поэтому я позволила тебе зайти в магазин. — Она остановилась у кассы и слегка прислонилась к прилавку. — О чем бы ты ни собирался говорить со мной, я буду весьма признательна, если ты побыстрее сделаешь это.

— О, не беспокойся, я как раз собираюсь сказать тебе все. — Джош сложил руки на груди. — Я не хочу больше задерживать тебя.

— Лучше бы ты вообще не занимал мое время. У меня слишком много дел, а я стою тут и выслушиваю твои оскорбления!

— Вот в этом я сомневаюсь. Думаю, ты поймешь, что хоть слушать меня, может, и не очень приятно, но весьма полезно и интересно для тебя.

— Что ты хочешь этим сказать?

Сэлли покрепче ухватилась за стойку. Она чувствовала себя, как мышка в мышеловке.

— Не все сразу.

Джош бросил на нее такой взгляд, что Сэлли сочла за лучшее его не торопить. Так или иначе, он все сделает по-своему, как делал всегда.

Не поворачиваясь, он прикрыл за сливой дверь кладовки. Потом, прищурившись, посмотрел на нее.

— Стоило бы тебе запереть эту дверь. Ведь тебе не понравится, если туда залезет еще один вор и выгребет все.

Еще один вор! Нет, он ничего не забыл. Но вспоминать об этом было тяжело, и она опустила глаза. Господи, как же он не прав. Хотя она и вела себя, как воришка, на самом деле никогда не брала ничего чужого. Но не было смысла что-то объяснять ему сейчас. Если она не смогла сделать это даже тогда.

Она ответила спокойно, глядя прямо на него:

— Не беспокойся. Перед уходом я все запру.

И чуть не добавила: «И это произойдет, как только ты выскажешься». Но своевременно остановилась. Если бы она это сказала, он начал бы нарочно тянуть время.

Джош отошел от двери и принялся осматривать магазин. Взглянув на полки с изделиями из стекла и керамики, на резьбу по дереву, он заметил:

— У тебя здесь много интересных вещей. Видимо, не все отправляется в Лондон.

Почему он постоянно говорит о Лондоне? В чем он пытается обвинить ее? Сэлли сделала вид, что не слышала его замечания о Лондоне.

— Да, — быстро согласилась она, — здесь есть хорошие вещи.

— Очень милые. Поздравляю, у тебя хороший вкус. — Он улыбнулся ей снисходительной улыбкой. — Но я знаю, что в подобных вещах ты всегда проявляла хороший вкус.

Она вспомнила о тех временах, когда была еще совсем маленькой, а ему было на семь лет больше. Почти столько же, сколько ей сейчас. И он сказал почти то же самое — хорошо, что ты разбираешься в прекрасных вещах. Сэлли помнила, как она была счастлива и польщена, услышав это. Но прошло много лет, она уже не та беззащитная девочка, а у Джоша нет уже былой власти, чтобы говорить ей неприятные вещи или хвалить ее.

Она холодно ответила ему:

— Ты хочешь сказать, что у нас с тобой одинаковый вкус?

— Именно это имеют в виду люди, когда одобряют чей-то вкус.

— Вот как?

Он равнодушно выслушал ее заявление. Возможно, он считал, что это к нему не относится. Они оба знали, что то, что делали или говорили другие люди, совсем не совпадает с тем, что делал или говорил Джош.

Он продолжал с явным интересом разглядывать вещи в маленькой лавке.

— Наверное, пришлось основательно потрудиться, чтобы создать здесь магазин. Когда тетушка Мими отдала тебе его в аренду, место пустовало много лет. И посмотри! Какие перемены!

— Да, нам пришлось много работать! — Полтора года они работали, как рабы на галерах! Но результаты стоили того. Теперь у нее были средства, чтобы содержать себя, и она могла рисовать.

— Да, очевидно, что ты много работала. Ты и этот... как его зовут?

Разговаривая, Джош взял в руки тонкую фарфоровую вазочку, выставленную в оконной витрине. Он взвешивал ее в руке, когда Сэлли ответила ему.

— Его зовут Клив.

— Да, конечно... Клив.

Он насмешливо улыбнулся. Ему нравилось оскорблять ее, делая вид, что он забыл имя ее партнера и приятеля. Джош посмотрел на хрупкую вазочку, потом перевел взгляд на Сэлли.

— Итак, где же Клив? Почему его здесь нет?

— Он уехал по делам. Он встречается с нашими поставщиками. А что? Ты что, хотел видеть его?

Джош покачал головой.

— Да нет. Мне показалось, что ему лучше быть здесь. Он же твой партнер. Я уверен, его заинтересует то, что я собираюсь сказать тебе...

Он подкинул вазочку в воздух.

Сэлли забеспокоилась. Ее испугали зловещие нотки в его голосе; кроме того, ей не нравилось, как он бесцеремонно обращается с ее вещами. Вазочка была прелестна, и ее собирались купить.

Она не сводила глаз с вазочки, пока отвечала ему.

— Что же ты собираешься сказать мне?

Он снова подбросил вазочку и легко поймал ее.

— Боюсь, это будут плохие для тебя новости.

— Плохие новости? Что ты хочешь этим сказать? — Сэлли похолодела и снова взглянула на него: — О чем ты говоришь? Какие еще плохие новости?

— Самые плохие. Боюсь, что это так!

Он снова подбросил вверх вазочку. Сэлли не сводила с него глаз, пока он ловил хрупкую вещицу.

— Все это... — Свободной рукой он обвел все вокруг. — К сожалению, все это должно кончиться.

— Кончиться?

Сэлли почувствовала, как у нее похолодели ноги, и холод медленно поднимается к голове. Она не понимала, о чем он говорит, но знала, что он не шутит.

— Да, все закончиться.

Он холодно и безжалостно смотрел на нее.

— Мне неприятно говорить тебе, но ты должна свернуть дело к концу месяца.

Сэлли раскрыла рот.

— Что это значит?

— Мне кажется, я тебе четко объяснил. Я тебе говорю, что тебе придется освободить это место.

— Но ты не можешь сделать это! Дело моей жизни будет погублено. — Сэлли сглотнула. — Ты не имеешь права! Ты не можешь сделать это!

— Конечно, могу!

Он не сводил с нее глаз и снова метнул в воздух вазу. Но на этот раз он не стал ловить ее. Она упала на пол, и осколки вдребезги разбившейся вазы разлетелись у них под ногами.

Его глаза с удовольствием смотрели на побледневшее лицо Сэлли. Потом со злобной улыбкой он перевел взгляд на осколки вазочки на полу.

— Я могу сделать это, — сказал он ей, — так же легко, как разбил эту вазу.

2

У Сэлли все внутри одеревенело. Она в ужасе уставилась на остатки вазочки на полу.

— У меня собирались купить эту вазочку, — тихим и невыразительным голосом сказала она Джошу.

Но Джош уже достал свой бумажник и вынул из него купюру в пятьдесят фунтов. Он швырнул ее на прилавок рядом с Сэлли.

— Этого вполне достаточно, — заметил он: — Я уверен, это гораздо больше того, что бы ты могла получить за нее даже в Лондоне.

Вот опять он говорит ей о Лондоне! Но Сэлли просто отметила это где-то в глубине сознания. Она не могла прийти в себя от новостей.

Наконец она спросила:

— Что означает твое заявление, что мне придется прекратить здесь мои дела и убираться отсюда к концу месяца?

— Да, именно это я и сказал. Мне кажется, все предельно ясно. Это помещение не станет больше сдаваться в аренду.

— Но ты не можешь так поступить! — Сэлли вцепилась в стойку. Ей казалось, что, если она отпустит ее, она просто свалится на пол.

— Я арендую это место совершенно официально.

Она приостановилась, ибо до нее только теперь начал доходить смысл сказанного им. Она проглотила комок в горле и продолжала:

— Ты хочешь сказать, что аренду не станут продлевать?

— Да, именно это. Твое соглашение об аренде кончается в этом месяце, и я с прискорбием должен сообщить тебе, что договор об аренде не будет продлен.

— Но это просто чушь! Этого не может быть. Твоя тетушка сказала мне, что договор будет продлеваться автоматически. Я разговаривала с ней менее двух недель назад. Мы собирались подписать бумаги на следующей неделе.