Моя версия не отличалась оригинальностью. Встав с кресла и заложив руки за спину, с видом заправского лектора, я расхаживал по кабинету и излагал. У человечества было достаточно времени разобраться с загадкой бога и машины. Если в аналитических отделах при штабах сидят не придурки, зазря жующие сухари, то они должны были отметить, что Станция неоднократно изменяла тональность излучения. Компримируя характер мутаций, и обобщая факты, мы упираемся в классическую линейку эволюции. Пока непонятно зачем и для чего ей менять ДНК людей, которое порождает возникновение новых видов разумных, но сие обстоит именно так. Йома Разумный — это конечная цель Станции.

Не ошибусь, если предположу, что радиосигналы и подсказки Станция подкидывает с завидной регулярностью, к пониманию её целей и разгадкам мы пришли не сейчас, а несколько лет назад. Не удивлюсь планомерной и кропотливой работе на данном поприще. Человечество поставлено перед фактом разделения эволюционного древа на разные ветви. Закрывать глаза на то, что люди, населяющие Землю, далеко ушли от классического Homo Sapiens, больше нельзя. Девяносто девять процентов населения планеты — мутанты в той или иной степени. Отсюда все вытекающие…, а уже потом кровь, Станция и прочие. Воевать с разумными йома, всё равно, что объявить войну большей половине граждан. Есть ещё один момент. Насколько я успел изучить отца и методы его работы, следуя логике, председатель правительства предпочитает возглавить процесс, с которым не может справиться. Как это сделать? Нет ничего проще! В активе Берова-старшего затесался йомистый сынок, прославившийся далеко за пределами родного Отечества. Чем не древко и знамя? Главное направить энергию йома в нужное русло, предварительно приручив, ессно. Вот здесь связь "отец-сын" выступает на первое место. Ни генерал Ермолов, ни незабвенный родитель не имели права поступиться данной возможностью.

— Признаю, — промолвил отец, — в твоих словах есть рациональное зерно. Я рад, что мой сын вырос с головой на плечах, а не с котелком для каши, тогда ты, как никто другой, должен понять меня. Другого предложения не будет.

Я лишь развёл руками и скупо улыбнулся. Папа точно подметил, что добровольного выхода из золотого мешка, куда он аккуратно загоняет йома, не предусмотрено. Либо мы соглашаемся на сотрудничество и патронаж правительства, либо… найдут других, более покладистых. Вот такие пироги с котятами.

— Так что там со Станцией? — решив внести окончательную ясность, спросил я.

— Через полтора месяца планируется пилотируемый запуск. Готовься.

— Охренеть, так….

— Так, сын, так. Как бы я этого не хотел, но нам достаточно ясно намекнули, кого желают видеть и приглашают в гости. Немногим больше трёх часов назад эксперимент с твоей кровью дал положительный результат.

— Понятно. То есть, ты, в лице правительства, не оставляешь мне выбора.

— Выбор есть всегда…, - ответил отец.

— Не пущу! Ну, ты и гавнюк, папа! Нашёл, дери тебя за ногу, на что надавить.

— Я тоже тебя люблю, но язык попрошу попридержать!

— Сашка хоть в курсе, на что ты её подписываешь?

— Да и дала согласие. Предполётную подготовку вы будете проходить вместе. На случай, если ты откажешься, то полетит она.

— Не откажусь, но у меня есть несколько условий.

— С вас снимаются все обвинения, возвращается гражданство, звания и прочее.

— Этого недостаточно. Для полной сатисфакции мне не хватает прямого эфира с одним полковником КГБ, если его ещё не грохнули в междусобойчике, и принесением его устами извинений от имени правительства. Тем йома, кто осознал разум и добровольно явился на специальные сборные пункты, должен быть дан шанс. Готов лично выступить в эфире.

— Я озвучу твои требования на Госсовете, — усмехнулся отец.

— Хоть так….

— Есть что-то ещё?

— Есть, как не быть. Моя команда, я за них отвечаю и не брошу ребят.

— Ты имеешь в виду….

— Я всех имею в виду.

— Я рад, что не ошибся в тебе, Лёша, — улыбнулся отец. Морщины на его лице разгладились, а в глазах мелькнули искорки гордости за сына.

В моей груди непроизвольно разгорелся тёплый огонёк. Чёрт побери, приятно знать, что тебя любят и открыто выражают одобрение твоим поступкам. Как бы я не ершился и не показывал металлические иглы, но простая похвала из уст отца продолжает значить для меня очень много.

— А почему ты не говоришь о своей невесте? — хищная улыбка коснулась губ папы.

— Это само собой разумеющееся.

Тут отец предупреждающе махнул рукой и приложил к уху завибрировавший коммуникатор.

— Алексей, что за дела? — получив доклад невидимого собеседника, гневно спросил он. — Какого хрена творится в сети?

— Если ты про запись, то извини, я обеспечил себе и ребятам страховку. Думаешь, твой сын дурак, чтобы складывать все яйца в одну корзину? Лично тебе я доверяю, но не могу сказать подобного о государственной машине. Сегодня белые, завтра красные, мне, что, каждый раз менять пилотку?

— Видели?! — отец состроил страдальческую физиономию и обратился к ухмыляющимся генералам. — Вырастил язву на свою голову. Никакого почтения. Ладно, проехали. Теперь про невесту и ребят, — папа ткнул в мою сторону пальцем, — вам выделяется база отдыха, где будет развёрнут центр по вашей подготовке к полёту и куда переведут твоих орлов после госпиталя, там же будет центр реабилитации для твоей стаи. Со всеми вопросами к Николаю Георгиевичу (один из генералов обозначил кивок), теперь он ваш непосредственный куратор. Все связи с общественностью только с его разрешения и согласования. Второе, хочешь ты, Алексей, или нет, но научные и медицинские аспекты никуда не делись, за данное направление отвечает генерал-майор Симонов Виктор Степанович (второй генерал повторил жест коллеги).

В его кармане вновь завибрировал комм правительственной связи. Взглянув на номер абонента, родитель указал глазами на выход. Намёк понятен. Подхватив Курта и Ежа за локотки, я покинул помещение, следом вымелись и аккуратно закрыли двойные двери кураторы. Седалищным нервом чую, Ермолов на проводе.

Неоднозначная аудиенция закончена…. Клетка определена, границы очерчены. Хамелеонистый Ёж, поглядывая на меня, многозначительно хмыкал, а я тихо радовался финишу многомесячного забега наперегонки со Смертью. Пусть Костлявая не спрятала косу, но гоняться за нами она перестала. Подводя черту — жизнь налаживается. Пусть свобода иллюзорна, но Москва не сразу строилась. Вода камень точит, это только первый шаг на пути к миру без золотых решёток.

*****

— Готов?

Я покосился на командира экипажа, хотя, что я там хотел увидеть за чернотой шлема, закрывающего лицо от яркого и такого неласкового солнца?

— Не готов, но кого это волнует?

Подполковник Ларин весело хмыкнул.

Наша лоханка медленно дрейфовала в трёх километрах от гигантского серо-матового диска инопланетной махины. Горб Станции был изрыт сотнями ям и провалов, словно изломанные иглы дикобраза из него торчали антенноподобные конструкции и похожие на старинные крепости надстройки непонятного назначения. Сотни ярких прожекторов освещали посадочные площадки (или не посадочные, хрен его знает), хотя, как не вглядывался, рассмотреть что-нибудь напоминающее створки шлюзов у меня не получилось.

— Не дрейфь, салага, — донеслось из наушников, я закатил глаза. — Поехали!

Ларин оттолкнулся от шлюза. Спарка из двух космонавтов в пустотных скафандрах, сидящих на неком подобии кресел с большущим ранцевым двигателем за спиной, медленно вращаясь, полетела в сторону исполинской соседки. Я так не играю, и тут мне не дали порулить, плевать командир хотел на полную подготовку старшего лейтенанта Берова. Не доверяют, сволочи.

Уйду я от них. Вот на станцию и уйду. Вспомнят, какой я был хороший и замечательный малый, и как они жестоко обидели меня, но будет поздно. Моя героическая смерть на операционном столе под скальпелем ксеноса-вивисектора расставит всё по местам и всем сразу станет стыдно за ущемление порывов героического меня.