За несколько минут до полудня солнце совершило скачок к югу и закатилось за горизонт.

Сестра Мария сдернула солнечный шлем со своей красивой головки и швырнула его на диванчик – жест, который удивил и встревожил ее мужа Брата Раймонда.

Он схватил ее за вздрагивающие плечи:

– Ну, дорогая моя, легче. Гнев нам не поможет.

По щекам сестры Марии катились слезы:

– Как только мы вышли из дома, солнце прыжком скрылось из виду! Это случается каждый раз!

– Ладно, мы должны соблюдать спокойствие. Скоро взойдет другое.

– Это может быть через час! Или через десять часов! А у нас есть работа!

Брат Раймонд подошел к окну, отдернул накрахмаленные кружевные занавески и вгляделся в мрак.

– Мы можем выйти сейчас и поднялся на холм до ночи.

– Ночь? – вскричала Сестра Мария. – Что ты называешь ночью?

Брат Раймонд сурово сказал:

– Я имею ввиду ночь по Часам. Настоящую ночь.

– Часы… – Сестра Мария вздохнула и плюхнулась в кресло. – Если бы не Часы, все бы мы сошли с ума.

Брат Раймонд посмотрел из окна на Утес Спасения, где, невидимые, возвышались огромные массивные Часы. Мария подошла к нему. Они стояли рядом, пытаясь проникнуть взглядом сквозь мрак. Мария вздохнула:

– Извини, дорогой, но я очень расстроилась.

Раймонд потрепал ее по плечу:

– Жизнь на Глории не шутка.

Мария решительно покачала головой:

– Я не должна была позволять себе такого. Надо думать о колонии. Пионеры не могут быть слабаками.

Они стояли рядом, черпая спокойствие друг в друге.

– Смотри, – показал Раймонд. – Наверху огонь, в Старом Флитвилле.

Они посмотрели недоуменно на искру во мраке.

– Предполагалось, что все они внизу, в Новом Городе, – пробормотала Сестра Мария. – Если это не какая-то церемония… Мы давали им соль…

Кисло улыбнувшись, Раймонд высказал фундаментальный постулат их жизни на Глории:

– Ты не можешь сказать о флитах ничего определенного. Они совершенно непредсказуемы.

Мария ответила еще более фундаментальной истиной:

– Кто угодно может делать что угодно. Непредсказуемы все.

– К флитам это относится в большей степени… Они вольны даже умирать без нашего утешения и помощи.

– Мы делаем все, что можем, – сказала Мария. – Это не наша вина! – Сказала она это таким тоном, что казалось, будто вина именно ее.

– Никто не может порицать…

– За исключением Инспектора… До появления колонии флиты процветали.

– Мы их не беспокоим, ни на что не посягаем, не пристаем к ним, ни во что не вмешиваемся. Фактически, мы отказались от помощи им. А в качестве благодарности они ломают наши ограды, спускают канал и заляпывают грязью нашу свежую краску!

Сестра Мария тихо сказала:

– Иногда я ненавижу всю Колонию.

Брат Раймонд привлек ее к себе и потрепал красивые волосы, которые она уложила в аккуратный пучок.

– Ты будешь себя чувствовать лучше, когда появится одно из солнц. Пошли?

– Темно, – засомневалась Мария. – Глория достаточно плоха даже днем.

Раймонд выпятил подбородок и посмотрел в окно, за которым был мрак:

– Это день. Часы говорят, что это день. Это настоящая реальность и мы должны ее придерживаться! Это наша связь с истиной и здравым смыслом!

– Хорошо, – сказала Мария. – Пошли.

Раймонд поцеловал ее в щеку:

– Ты очень храбрая, дорогая моя. Ты честь нашей колонии.

Мария покачала головой:

– Нет, дорогой. Я не лучше и не храбрее любой другой. Мы явились на эту планету, чтобы возвести здесь жилища и жить по Правде. Мы знали, что работа будет трудной. От каждого очень много зависит. Здесь нет места слабости.

Раймонд поцеловал ее снова, она со смехом запротестовала и отвернулась.

– Я думаю, что ты очень храбрая – и очень красивая.

– Возьми фонарь, – сказала Мария. – Возьми несколько фонарей. Никто не знает, сколько эти нестерпимые времена мрака продлятся.

Они отправились в путь пешком, потому что в Колонии частные средства транспорта считались социальным злом. Впереди, невидимый во мраке, возвышался Гран Монтан, резервация флитов. По сторонам дороги угадывались остроконечные массы утесов, а позади – аккуратные поля, изгороди, дороги Колонии. Они пересекли канал, который отводил воды извилистой реки в ирригационную сеть. Раймонд осветил фонарем бетонное ложе. Они остановились и смотрели молча, и тишина эта была красноречивее, чем любые ругательства.

– Он сухой! Они снова разрушили дамбы.

– Зачем? – спросила Мария. – Зачем? Они не пользуются речной водой!

Раймонд пожал плечами:

– Я думаю, они просто не любят этот канал. Ладно, мы сделали бы для них самое лучшее, если бы знали как это сделать, – и он вздохнул.

Дорога вилась серпантином по склону. Они миновали покрытый лишайниками корпус звездного корабля, который пятьсот лет назад потерпел крушение на Глории.

– Кажется совершенно невероятным, что флиты когда-то были обычными мужчинами и женщинами, такими же как и мы, – сказала Мария.

– Нет, не как мы, дорогая, – поправил вежливо Раймонд.

Сестра Мария вздрогнула:

– Флиты и их козы! Иногда мне кажется, что их трудно отличить друг от друга.

Вскоре Раймонд свалился в яму, на дне которой были ил и некоторое количество воды. Грязь засасывала и представляла собой опасность. Барахтаясь, задыхаясь, с отчаянной помощью Марии он выбрался на твердую почву и стоял, дрожа – сердитый, продрогший, промокший до нитки.

– Вчера этой проклятой штуки здесь не было, – он принялся соскребать ил с лица, с одежды. – Из-за этих проклятых фокусов жизнь здесь кажется такой трудной.

– Надо быть выше этого, дорогой, – ответила Мария страстно. – Мы будем бороться с этим, подчиним это себе! Когда-нибудь на Глории будет порядок.

Пока они решали, продолжать путь или нет, из-за северо-западного горизонта выкатился пузырь Красного Робундуса, и они смогли оценить ситуацию. Брюки цвета хаки Брата Раймонда и его белая рубашка оказались, конечно, грязными. Походный костюм Сестры Марии был едва ли чище.

Раймонд удрученно сказал:

– Я должен вернуться в бунгало и переодеться.

– Раймонд, у нас есть время?

– В таком виде я буду чувствовать себя среди флитов как дурак.

– Они даже не заметят.

– Ну что с ними поделаешь, – отрезал Раймонд.

– У нас нет времени, – решительно сказала Мария. – Инспектор бдит, а флиты каждый день мрут как мухи. Говорят, это наша вина – и, значит, конец Колонии Евангелистов. – Помолчав, она осторожно добавила: – Но помочь флитам надо не только поэтому.

– Я думаю, что в чистой одежде я произведу на них лучшее впечатление,

– сказал Раймонд нерешительно.

– Фу! Фиг их заботит чистая одежда, при их-то небрежности.

– Думаю, ты права.

Над юго-восточным горизонтом появилось маленькое желто-зеленое солнце.

– А вот и Урбан… Не было бы так темно, как в угольной яме, будь на небе три или четыре солнца сразу!

– Солнечный свет заставляет злаки расти, – сказала Мария сладким голосом.

Полчаса они шли вверх, затем остановились, чтобы перевести дыхание, и посмотрели в сторону Колонии, которую так любили. Семьдесят две тысячи душ жили на расчерченной на клетки зеленой равнине; там стояли ряды аккуратных белых домиков, чистеньких, свежевыкрашенных, с белоснежными занавесками на окнах, с газонами и палисадниками, полными тюльпанов, с огородами, где росли капуста, свекла и кабачки.

Раймонд посмотрел на небо и сказал:

– Собирается дождь.

– Откуда ты взял?

– Вспомни потоп, который случился, когда совсем недавно Урбан и Робундус оба были на западе.

Мария покачала головой:

– Это ничего не значит.

– Если что-то есть, оно что-то должно значить. Этот закон нашей Вселенной – базис всего нашего мышления!