– Благодарю вас, доктор.

– Но жить в доме вам не следует – это мое мнение.

– Я тоже так думаю, – быстро согласилась Уэйнесс, вспомнив отчаянное лицо Ирены.

– Надеюсь, вы ничего не смыслите в психотерапии?

– Ничегошеньки.

– Ладно, ничего сложно делать и не придется. Надо постараться стать Лидии и Мирону хорошим другом и попытаться перевести их внимания с собственных переживаний на ваши. Это значит, что вы должны будете заниматься тем, что им нравится. К несчастью, предположить, что именно от вас потребуется, трудно, они делают тайну из всего. А, кроме того, вы должны быть спокойной, выдержанной и никогда не проявлять ни малейшего раздражения. Поскольку если это последнее произойдет, они от вас ускользнут, перестанут вам верить и все ваши труды пойдут насмарку.

– Я буду стараться.

– Я уже не говорю, что на карту окажутся поставленными жизнь, смерть, честь, репутация, истина и, – надо ли говорить об этом? – доверие. Не вовлекайте в скандал Институт, не позвольте Ирене застигнуть вас роющейся в ее гардеробе или проверяющей ее почту.

– Меня она не поймает, – усмехнулась девушка.

– Остается одно. На социального работника вы, конечно, не похожи – пожалуй, лучше всего представить вас как студентку Психотерапевтической школы, работающую моей ассистенткой. Я уже не раз приводил к ним своих студенток, и это не возбудит никаких подозрений у Ирены.

– С ней трудно работать?

Оливано скривился и ушел от прямого ответа.

– Она держит себя в руках, но это дается ей с большим трудом, и потому я все время как на иголках. Я вижу, что она постоянно балансирует на грани, а я не всегда могу прийти ей на помощь. Как только я затрагиваю нечто для нее важное, она… она начинает выкручиваться, и я должен отойти, иначе неминуем взрыв.

– А бабка?

– Мадам Клара? Она хитра, пронырлива и замечает все вокруг. Дети ее обманывают, но она с ними справляется. Порой я даже думаю, что она бьет их своей тростью. Она не верит мне и, разумеется, не поверит ни в чем и вам. Так что постарайтесь просто не обращать на нее внимания. От нее все равно никакой информации получить не удастся, поскольку она ею просто не владеет. Итак, вы готовы?

– Готова, хотя и нервничаю.

– Пока для последнего нет причины. Вас будут звать Марин Уэльс, поскольку такая студентка действительно есть, но сейчас она в отъезде.

Оливано развернул машину и скоро остановился у Каса Лукаста. Уэйнесс с сомнением посмотрела на белый домик – может быть, было бы лучше сейчас просто продолжать наблюдать оттуда? Но теперь, когда перед ней открылась реальная возможность, девушка заволновалась особенно сильно. Впрочем, чего, собственно, бояться? Ах, если бы знать – чего! Точно известно лишь то, что помощи ждать неоткуда. Оливано уже вышел и ждал с насмешливой улыбкой на загорелом лице.

– Не стоит так нервничать. Вы всего лишь студентка и все знать не обязаны. Стойте рядом и наблюдайте, от вас все равно сейчас никто ничего не ждет.

– А потом?

– Будете играть с двумя очень интересными, хотя и ненормальными детьми, которые, возможно, вас полюбят – чего я как раз и опасаюсь больше всего, поскольку полюбить они могут слишком сильно.

Уэйнесс быстро выпрыгнула из машины, увидев, что в ближайшем окне появилось лицо Ирены.

Они пересекли двор и вошли в дверь, открытую мадам Кларой.

– Доброе утро, – поздоровался Оливано. – Это моя ассистентка Марин.

– Ну, хорошо, проходите, – ровным бесцветным голосом прошуршала Клара и отступила назад. Это была маленькая нервно-подвижная женщина, сгорбленная и со свисавшей вперед головой. Ее седые – и явно грязные – волосы, были собраны в неряшливый пучок, но глаза глядели умно и хитро. Рот, видимо, из-за инсульта или травмы, был неподвижно скособочен на одну сторону и придавал лицу выражение постоянной циничной подозрительности. Она словно знала, что у каждого есть некий постыдный секрет.

Уэйнесс заглянула в столовую и увидела там детей, сидевших за столом и пожиравших его глазами; оба ребенка сидели неестественно прямо и держали в руках по апельсину. Они бегло посмотрели на Оливано и Уэйнесс и снова вернулись к своим странным позам.

Вниз уже спускалась Ирена на своих длинных костлявых ногах. На ней была какая-то попугаечная кофта, явно маловатая, и серая юбка, задравшаяся выше талии. И, тем не менее, на первый взгляд она снова показалась девушке образчиком какой-то трагической красоты, готовой испариться при первом же грубом прикосновении и оставить после себя лишь грубую и отчаянную память.

Ирена с удивлением оглядела Уэйнесс и отвернулась.

– Это Марин Уэльс, – спокойно и не обращая внимания на ее недовольную гримасу пояснил Оливано. – Она студентка на практике и заодно выполняет роль моей ассистентки. Я попросил ее поработать немного с Мироном и Лидой, чтобы ускорить действие терапии, которая пока ни к чему не привела.

– Не поняла.

– Все вполне просто. Марин какое-то время будет приходить сюда каждый день.

– Очень мило, конечно, но, по-моему, вам в голову пришла не лучшая идея, – медленно отчеканила Ирена. – Это сломает весь порядок в доме.

И она стала в упор рассматривать Уэйнесс, не стыдясь, заодно с Кларой. Уэйнесс попыталась улыбнуться, но было видно, что впечатление она произвела плохое.

– Так чем же конкретно будет она заниматься? – холодно спросила Ирена у доктора.

– Все будет хорошо, – ответил он. – Марин просто будет проводить время с детьми, станет их товарищем по играм, это должно очень помочь им. Еду она будет приносить с собой и не причинит вам ни малейшего неудобства. Я хочу, чтобы она понаблюдала за детьми в их естественных проявлениях, в обычной жизни, с момента, когда они встают, до укладывания в постель.

– Это похоже на вмешательство в частную жизнь, доктор Оливано, – заметила Ирена.

– Как хотите. Впрочем, лично ваша частная жизнь не затрагивается никоим образом. Но иначе мне придется просто забрать Лиду и Мирона в клинику. Если вы соберете вещи, я готов сделать это сейчас же, и вам не надо будет волноваться о вторжении в вашу частную жизнь.

Ирена посмотрела на Оливано как-то затравлено, а Клара, окинув всех своим хитрым взглядом, проковыляла в кухню, словно решившись больше не вмешиваться ни во что.

Лидия и Мирон смотрели на них из комнаты, и Уэйнесс показалось, что они оба ужасно беспомощны и не беззащитны как птенцы в гнезде.

– Я не знаю, право… – медленно произнесла Ирена, снова оглядывая Уэйнесс. – Дети должны остаться со мной.

– В таком случае, оставьте нас, и я сам представлю их Марин.

– Нет. Я останусь. Я должна знать, что вы им скажете.

– Тогда сядьте вон там, в углу и молчите.

Прошло три дня. Стоял теплый вечер. Следуя инструкциям Оливано, Уэйнесс позвонила ему домой в Монтальво, что находился в тридцати милях от Помбареалеса. На экране появилось лицо миловидной белокурой женщины.

– Сафи Джайру слушает.

– Это Уйэнесс Тамм, позовите, пожалуйста, доктора Оливано.

– Минутку.

Появилось и лицо Оливано, который поприветствовал девушку без тени удивления.

– Это моя жена, – пояснил он. – Она музыкантша и совершенно не интересуется патологической психологией. Итак, каковы новости из Каса Лукаста?

Уэйнесс собралась с мыслями.

– В зависимости от того, о ком вы спрашиваете. Что касается Ирены, то плохо, Клары – никак, а меня – я не нашла пока ничего, даже места, где можно было бы что-то поискать. Откровенности от Ирены ждать нечего, она едва разговаривает со мной и с трудом выносит мое присутствие.

– Ничего удивительного. А дети?

– Здесь новости хорошие. Кажется, я им понравилась, хотя Мирон и очень осторожен. Лида не так умна, как брат, но она вполне деловая девочка с неожиданным чувством юмора. Она смеется над тем, что мне кажется совершенно обыкновенным, над скрученным листом бумаги, например, над птицей, над песчаными замками Мирона. Ей нравится, когда я протыкаю ухо брата травинкой, это для нее самая лучшая шутка, и даже он сам неожиданно начинает выражать чувство удивления от такой забавы.