Графиня Оттилия, как я уже говорил, живет в совершенном уединении и не принимает никого, кроме докторов для себя и ветеринаров для своих собак. Говорят, она очень скаредна, хотя богатство у нее огромное. Говорят и то, что она, как бы это выразиться… весьма эксцентричная особа. Когда умер один из ее псов, она избила пользовавшего его ветеринара своей тростью и выгнала его без оплаты. Но ветеринар оказался в некотором роде философом, и когда журналисты спрашивали его, не хочет ли он подать на старуху в суд, он только пожимал плечами и говорил, что битье, равно как и укусы, входят в издержки его профессии, а поэтому и говорить тут более нее о чем.

Граф Рауль много жертвовал для Общества, о чем графиня теперь ужасно жалеет.

Сам замок, как я тоже уже говорил, находится в чудесном месте, в центре долины и рядом с дивным озером Джерест, раскинувшимся всего в нескольких ярдах от замка. Вокруг дикие горы и густые леса, замок же невелик. Впрочем, если хочешь, я могу показать тебе копии фотографий и планов.

– Очень хочу.

Пири протянул племяннице папку.

– Хотелось бы мне узнать, что ты задумала. Ни Хартии, ни гранта в замке нет – это несомненно.

– Откуда такая уверенность?

– Если бы они оказались у графа Рауля, он немедленно вернул бы их Обществу.

– А что если вам так только кажется? Есть множество вариантов, почему все могло бы быть совсем не так. Например, предположим, что, получив документы, он был уже болен и никогда даже не заглянул в них. Или он просто не заметил? Или графиня, учуяв их ценность, спрятала Хартию и грант подальше? Или, того хуже, бросила в огонь?

– Конечно, в этом мире возможно все. Но все же граф Рауль не покупал материалов на аукционе галереи Гохун, а графиня Оттилия, раз уж она отдала эти относительно личные документы в музей Фьюнасти, непременно отдала бы и прочие. Иными словами, Хартию и грант у Гохуна купил кто-то другой – так что твои поиски не ведут к Хартии, а наоборот, уводят от нее.

– Не совсем так, – настаивала Уэйнесс. – Давайте представим себе, что Хартия находится на ступеньках некоей лестницы, но в таком случае мы можем ее обнаружить равно – или начав сверху и спускаясь вниз – или поднимаясь снизу наверх.

– Аналогия забавная, но у нее есть один порок, она не подходит к нашей ситуации.

– В таком случае объясняю еще раз, уже без всяких аналогий. Нисфит украл документы. Они прошли через Мишапа и Дорна, и оттуда попали к Симонетте Клаттук, которую обозначим как А. Но она могла и не добыть их, Нисфит мог передать их некоему Б, который, в свою очередь, передал их гипотетическому В, тот в свою очередь продал их Г, а тот, предположим, – Д. Но где-то эта цепочка должна закончиться. Давайте тогда еще предположим и то, что музей Фьюнасти – это Е, а Рауль Фламандский – Ж. Тогда мы ищем некоего З. Иными словами, мы должны отработать всю цепочку пока где-нибудь не доберемся до Хартии. Симонетта начала с А и, кажется, столкнулась на этом пути с трудностями. Джулиан начал вообще с Я, каким является Эолус Бенефиций на Крое. Куда он отправится дальше – предугадать трудно, но, в любом случае, времени на раздумья у нас нет. Конечно же, не следует сбрасывать со счетов и того, что графиня Оттилия, возможно, и вовсе не захочет нам помогать.

Пири Тамм стиснул зубы.

– Ах, если бы у меня были прежние силы! С какой бы радостью я переложил твою тяжкую ношу на свои плечи!

– Вы и так помогаете мне безмерно, – поцеловала его Уэйнесс. – Без вас я вообще ничего не смогла бы сделать.

– Как ты мила, что говоришь это.

Уэйнесс добиралась до Мохолька всеми возможными способами: омнибусом до Шиллави, подземкой до Антельма, местной авиалиний до Пассау, аэробусом до Драшени и снова старым хромым омнибусом до Мохолька, находившегося в глубине Карнатских гор.

Уже ближе к вечеру Уэйнесс вышла в деревушке Тцем на реке Зогор, окруженной со всех сторон горами и, тем не менее, продуваемой ветрами тоже со всех сторон. По небу бежали лиловые тучи, юбка на девушке то хлопала, то облепляла ноги. Юная разведчица прошла несколько шагов и оглянулась, желая проверить, не идет ли или не едет кто-нибудь за ней следом.

Омнибус все еще стоял около дверей деревенской харчевни, называвшейся, если верить скрипевшей над входом надписи, «Железный Поросенок». Главная улица деревни вела к реке с каменным трехпролетным мостом. На мосту три старика в рваных синих штанах и высоких охотничьих шапочках ловили рыбу; все трое для ободрения духа то и дело прикладывались к большой зеленой бутыли, стоявшей у ног. Старички ворчали, смотрели на добычу друг друга, обменивались советами, проклинали глупую рыбу, непостоянный ветер и все остальное, что в данный момент приходило им на память.

Наконец, Уэйнесс приняла решение. Она сняла комнату в «Поросенке» и вышла посмотреть деревню. На главной улице девушка обнаружила бакалейную лавку, импровизированный рынок, промтоварный магазин, где заодно торговали и колбасой, парикмахерскую, совмещенную со страховым агентством, винный подвал, почту и еще какие-то более или менее цивилизованные заведения. Поколебавшись немного, Уэйнесс зашла в канцелярский магазин, фактически представлявший собой какую-то тесную клетушку, где хозяйка, женщина средних лет, сплетничала, облокотившись на стойку, с парой кумушек, сидевших на скамейке у стены. Уэйнесс подумала, что не ошиблась и именно здесь и следует узнавать все про здешние края. Девушка купила журнал, и задержалась поблизости, сделав вид, что ее что-то из публикаций вдруг очень заинтересовало, а на самом деле прислушиваясь к болтовне, к которой скоро присоединилась сама. Юная разведчица представилась студенткой, занимающейся античными раскопками в этом районе.

– Вы, милая, попали в самую точку, – сказала хозяйка. – Нас тут трое, и одна античней другой.

Затем Уэйнесс представили всей компании и предложили чай. Хозяйку звали госпожой Катрин, а ее подружек – госпожой Эсме и госпожой Стасей.

Через несколько минут, уже сидя за чашкой чая, Уэйнесс мельком упомянула о Мирки Пород, и, как и предполагала, сразу же получила целый обвал информации.

– Да, замок уже давно не тот, что в былые дни! – с сожалением воскликнул госпожа Катрин. – Тогда-то все от него зависели, какие там бывали балы да банкеты! Сколько пищи поставлялось! А теперь там настоящее болото.

– Вот когда был жив граф Рауль, – вздохнула госпожа Эсме.

– Истинно так! Он был человек важный, и недостатка в гостях в замке не было! Но вели-то они себя там не очень – во всяком случае, если верить всяким слухам!

– Ха-ха! – рассмеялась госпожа Стася. – Им-то как раз только и верить!

– Да уж, все те князья да графы гуляли похлеще наших крестьян, – заметила Катрин.

– А были бы победнее да не такие породистые, так и скандалов было бы меньше, – подхватила госпожа Эсме.

– А что графиня Оттилия? – осторожно полюбопытствовала Уэйнесс. – Как она относилась к этим скандалам?

– О, боже, да она сама их и устраивала! – выдохнула Стася.

– Да, именно графиня, да еще ее псы! – проворочала Катрин. – Они-то и загнали в гроб бедного графа Рауля!

– Как это? – удивилась Уэйнесс.

– Это, конечно, одни только слухи, но дыма без огня не бывает – говорят, что граф перед смертью запретил графине таскать собак в столовую, а вскоре взял да и выпрыгнул из окна в Северной башне! Графиня говорила, что его просто совесть загрызла из-за собственной жестокости по отношению к ней и ее милым зверушкам.

Все трое засмеялись.

– А теперь в Мирки тихо, – подытожила Катрин. – Графиня принимает только по субботам, они там играют в пикет по маленькой, а если старухе приходится проиграть больше нескольких пенсов, она впадает в такую ярость, что хоть святых вон выноси.

– А если я вдруг попрошу разрешения навестить графиню, примет она меня? – спросила Уэйнесс.

– Это уж какое настроение у ней будет, – вздохнула Стася.

– Например, в воскресенье не ходите. А то не дай бог, она проиграла сол, другой!