В первой коробке оказались тридцать пять аккуратно перевязанных сочинений, каждое из которых представляло собой биографию какого-нибудь члена-основателя Общества натуралистов.

«Печально, – подумала Уэйнесс. – Эти трактаты надо бы вернуть на место, а здесь они никому неинтересны!»

Некоторые сочинения, как заметила девушка, несли на себе следы частого пользования; некоторые их страницы были прямо-таки испещрены замечаниями.

Но указанные в бумагах имена ничего не говорили нашей юной исследовательнице, и тогда она занялась второй коробкой. Во второй коробке хранились несколько трактатов, посвященных генеалогии и связям графов Фламандских на протяжении двух тысяч лет.

Уэйнесс разочарованно поджала губы и взялась за третью коробку, хотя уже совсем отчаялась найти что-то действительно важное. Содержимое третьей коробки составляли различные бумаги, газетные вырезки, фотографии и тому подобное. Все они имели отношение к предполагаемому строительству большого и красивого здания, где предполагалось разместить основной офис Общества. Туда собирались перебраться Коллегия естественных наук, искусства и философии, музей и кунсткамера, и, возможно, некий виварий, где изучались бы неземные формы жизни в условиях, приближенных к естественным. Защитники этого проекта говорили о том, какую славу он принесет Обществу, а противники неустанно твердили о дороговизне. Многие жертвовали на строительство крупные суммы, например, граф Фламандский предложил доход со своих трехсот акров в имении на Мохольке.

Но энтузиазм строителей испарился еще за несколько лет до появления на сцене Фронса Нисфита. Правда, какие-то действия еще предпринимались, но инвестиций уже не было, и дело кончилось тем, что граф Блуа Фламандский отказался от своего предложения, и проект заглох окончательно.

Уэйнесс встала из-за стола разочарованная – никаких даже упоминаний о Кадволе, о его Хартии и гранте. След снова завел ее в тупик.

Вскоре появился Задурый. Куратор некоторое время стоял и внимательно смотрел то на девушку, то на коробки. Затем спросил:

– Как ваши исследования?

– Ничего хорошего.

Левон подошел к столу, заглянул в коробки и открыл одно из сочинений.

– О! Как интересно – или я предполагаю, что интересно, поскольку эта область не моя специальность. Но в любом случае пришло время подкрепиться. Готовы ли вы выпить чашечку хорошего красного чая и, возможно, съесть бисквит? В нашей повседневной жизни существует так мало радостей!

– Да. Я готова немного украсить свое существование. А документы мы так здесь и оставим? Или мне нужно пройти компьютерную проверку?

Левон посмотрел на сигнальную лампочку, которая почему-то погасла.

– Система совсем вышла из строя. Можно украсть луну, и никто не заметит. Пойдемте, все равно, документы никто не тронет.

Задурый привел Уэйнесс в небольшое кафе, где музейные сотрудники сидели за крошечными столиками, прихлебывая чай. На всех были черные одеяния, Уэйнесс поняла, что в обычном наряде она действительно вызывала бы здесь подозрение.

Но траурные одежды не мешали работникам болтать в этом месте всем разом, прерываясь лишь для того, чтобы сделать очередной глоток из глиняных кружек.

Левон нашел свободный столик, где им подали чай и пирожные, и извиняющимся жестом махнул по сторонам. – Истинные роскошь и великолепие, как и самые лучшие пирожные, остаются большим людям, которые пользуются Большой столовой князя. Я как-то видел это действо. У каждого по три ножа и четыре вилки только для рыбы, а пот с лица вытирается шелковой салфеткой размером в два квадратных фута. Всякая же мелочь, вроде нас, может довольствоваться малым, хотя мы и платим пятнадцать пенсов за один коржик.

– Я человек из другого мира, и, возможно, наивна, но мне кажется, здесь вполне уютно, – тихо сказала Уэйнесс. – На самом деле в кексе я нашла целых четыре миндалины!

Левон усмехнулся.

– Предмет серьезный и требует тщательного анализа.

Уэйнесс промолчала, и оба стали пить чай в тишине. Неожиданно к Левону подошел хрупкий молодой человек, совершенно потерявшийся в своем черном облачении, и что-то прошептал ему на ухо, при этом ему на лоб упала непокорная светлая прядь. Светло-голубые глаза на бледном лице тихо светились, как у больного, и Уэйнесс подумала, что мальчик, наверное, и вправду болен. Он говорил что-то горячо и нервно, постукивая пальцами одной руки по раскрытой ладони другой.

Тем временем мысли Уэйнесс уплыли далеко в мрачное море будущего. Утренняя работа не принесла никакой новой информации, и след, так, казалось, удачно приведший ее в этот музей, снова закончился тупиком. Что же дальше? Теоретически, она может начать проверять каждое имя из списка галереи Гохун в надежде, что кто-нибудь вдруг да и купил что-то из третьего ящика – но работа эта настолько колоссальна, а шанс на успех – настолько мал… Словом, от этого плана девушка быстро отказалась. Она вдруг испугалась, что Левон и его собеседник обсуждают не что-то, а просто ее, то и дело поглядывая в ее сторону и что-то шепча друг другу на ухо. Высказавшись, каждый смотрел на нее так, словно проверял только что услышанное. Улыбаясь, Уэйнесс решила проигнорировать эти разговоры и взгляды и снова погрузилась в размышлениях о так и нереализованных планах построить для Общества натуралистов просторное и роскошное здание. Какая жалость, что из этого ничего не вышло! Если бы здание построили, то Нисфит вряд ли бы так легко провернул свои делишки! Она стала думать дальше, и неожиданно додумалась до принципиально новой идеи.

Приятель Левона ушел, неловко размахивая руками и задевая сидящих за столиками.

– До чего же хороший парень! – обернулся к Уэйнесс Левон. – Его зовут Тэдью Скандер – слышали о таком?

– Нет.

Левон щелкнул пальцами.

– Это…

Но Уэйнесс прервала его.

– Извините, ради бога, мне необходимо додумать одну мысль.

– Пожалуйста. – Левон откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, глядя на девушку со спокойным любопытством.

Уэйнесс залезла в карман сумочки и вытащила скопированные в галерее Гохун страницы, на которых было перечислено содержание первого и второго ящиков. Она быстро глянула из-под ресниц на Левона – тот сидел бесстрастный, как и прежде. Тогда Уэйнесс поджала губы, выпрямилась и нахмурилась, стараясь больше не обращать на своего собеседника внимания.

Девушка тщательно перечла список и убедилась, что память ее не подвела: ни одного из тех документов, что она только что изучала в музее, в списках галереи не было, ни работ по генеалогии, ни биографий, ни документов о строительстве нового здания Общества.

«Странно, – подумала девушка. – Почему же нет корреспонденции?»

И неожиданно Уэйнесс осенило; она даже вздрогнула от возбуждения. Если эти материалы попали сюда не из галереи, то откуда?!

Откуда?

И не менее важный вопрос – когда? Если закупка музея была сделана еще до Нисфита, то вопрос становится весьма интересным.

Девушка спрятала диски обратно в сумку и поглядела на Левона, который встретил ее взгляд совершенно равнодушно.

– Я должна вернуться к работе.

– Как хотите, – Левон встал. – Чаевые не приняты. С вас только тридцать пенсов.

Уэйнесс быстро глянула на спутника, но ничего не сказала и положила на столик три монетки. Они вернулись в комнатку, и Левон широким жестом указал на стол.

– Смотрите, все как я и говорил! Ничего не потревожено, не тронуто.

– Надеюсь. В противном случае заподозрят меня и, наверное, строго накажут.

– Подобные случаи редки, – поджал губы Левон.

– Мне бы хотелось посоветоваться с вами, поскольку ваши знания кажутся просто неисчерпаемыми, – польстила Уэйнесс.

– По крайней мере, я стараюсь действовать как профессионал, – строго ответил Левон.

– Тогда скажите мне пожалуйста вот что, когда и как приобрел ваш музей эти коллекции?

– Не знаю, – выдохнул Задурый. – Но смогу узнать это в самом скором времени, если вас это интересует.